Страница 62 из 77
Хочу, кстати, сказать несколько слов о партизанских трофеях отдельно. Читая описание нашей военной жизни в художественной литературе, я обратил внимание на то, что иные авторы как будто состязаются друг с другом в стремлении посильнее поразить читателя цифрами. Когда речь заходит о трофеях, их исчисляют нередко «десятками», а чаще — «сотнями винтовок, автоматов и пулеметов». Что ж, такое тоже бывало, но далеко не всякий раз. Захват трофеев — это большой труд и большая удача. Мы ведь радовались каждому автомату, каждой винтовке, каждому пистолету, добытым в бою. А в беллетристике сплошь да рядом многозначные цифры. Но ведь этим отнюдь не обогащается, а только запутывается и даже в известном смысле обедняется действительная картина. Если бы мы и в самом деле могли захватывать такие трофеи, разве появилась бы в документах опергруппы ЛШПД на Северо-Западном фронте в январе 1943 года запись: «Общая численность вновь созданных (в 3-й ЛПБ. — И. А.) отрядов достигает 1500 человек. Созданные партизанские отряды в настоящее время пока не действуют из-за отсутствия вооружения и боеприпасов»?[81] Перелистайте также сборник документов «Непокоренная земля псковская» (я часто ссылаюсь в этих записках на него), и вы найдете гораздо более скромные, чем в художественной литературе, цифры. Однако они не становятся от этого менее значимыми.
В свете сказанного трофеи, захваченные в Морозах, были довольно велики. Помимо 30 лошадей — 2 пулемета, 80 винтовок, 10 автоматов, боеприпасы и прочее.
Спустя пять дней участь разгромленного вражеского гарнизона разделили и два других — в деревнях Горушки и Рысцово. Отряд гитлеровцев, стоявший в деревне Погорелка, снялся с места и сам ушел в Славковичи, В ближайшей округе врага больше не оставалось.
Все это не могло не взбесить оккупантов. Они предприняли попытку уничтожить полк. 9 февраля в район Сево было брошено свыше 500 карателей. Полк дал бой, а затем, ночью, стремительным броском ушел на 30 километров в сторону, к деревне Владимирец. О том же, что произошло дальше, лучше меня расскажет документ:
«Акт о зверствах фашистского карательного отряда в деревне Сево Навережского сельсовета Пожеревицкого района Ленинградской области.
16 февраля 1943 г.
Составлен в присутствии: Иванова Александра Ивановича, Якушева Василия Кирилловича, гражданки М.[82] из деревни Сево Навережского сельсовета Пожеревицкого района о нижеследующем:
10 февраля 1943 года немецкий карательный отряд ворвался в деревню Сево Навережского сельсовета Пожеревицкого района Ленинградской области и сразу же начал производить расправу над мирным населением. Гитлеровские палачи сожгли шестнадцать домов из семнадцати со всеми надворными постройками. В огне погибло все имущество колхозников. Мирных жителей, пытавшихся выходить из горевших домов, каратели расстреливали в упор, невзирая ни на пол, ни на возраст, или же бросали живьем в огонь. В результате такой дикой расправы было убито и сожжено восемьдесят шесть человек мирных жителей, в том числе семьдесят восемь человек из деревни Сево и восемь человек из других деревень.
Из числа погибших шестьдесят один человек были расстреляны и двадцать пять сожжены живыми. Здесь были четырнадцать мужчин, двадцать семь женщин, сорок пять детей в возрасте от 8 месяцев до 15 лет. Спаслось от расправы девятнадцать человек, которым удалось выбраться из деревни под прикрытием дыма от горящих построек.
О чем и составлен настоящий акт.
За неграмотную гражданку М. расписался С.[83] (проживающий в Кустовском сельсовете Пожеревицкого района)».[84]
Я пробыл в Сево лишь несколько дней, причем самых тяжелых с момента ранения. Безумно болела нога, и я почти все время лежал в одной из изб. Не помню, как ввали хозяйку и ее детей. Даже лиц их не запомнил, они расплывались, как в тумане. И все-таки известие о разыгравшейся там трагедии отозвалось болью в сердце. Ведь это за нас, партизан, приняли смерть безоружные и беззащитные люди! Они дали нам кров, обогрели, накормили, ухаживали за ранеными. За мной ухаживали… А потом в деревню ворвались вражеские солдаты. Да разве солдаты — палачи! Хотелось в бой, хотелось стрелять в этих подонков, для которых самая страшная кара — и та слишком мягка. Но это было невозможно. Из госпиталя не отпускали. Говорили, что еще не время, что надо оправиться от ранения. Несколькими днями позже меня отправили в отпуск.
Я выехал в Пермь, где в это время находилась в эвакуации моя семья. Почти два года не видел я жены и дочерей, надо ли говорить о том, что это была за радость — встреча с ними. Когда же вернулся в Валдай, ждала меня радость другая: мне были вручены сразу две правительственные награды — орден Великой Отечественной войны II степени и медаль «За оборону Ленинграда».
В эти дни угнетало меня одно: никак не проходившая хромота. По-прежнему болело поврежденное сухожилие. Приходилось ежедневно подолгу разрабатывать подвижность стопы специальными гимнастическими упражнениями. И все-таки ходил, как и раньше, опираясь на палку.
Получил наконец назначение: временно, до окончательного излечения, был включен в оперативную группу ЛШПД на Северо-Западном фронте. Я не знал еще тогда, что слово «временно» совсем не означало последующей моей отправки во вражеский тыл, не знал, что в моей военной судьбе опять ожидается крутой поворот. Работал с постоянной мыслью о скором уже возвращении в свой полк, внимательно следил за его делами.
Полк по-прежнему действовал в том районе, где я его оставил. Сюда же вышла и 3-я бригада А. В. Германа. Эта территория, находившаяся в тылу 16-й гитлеровской армии, несмотря на все сложности, была чрезвычайно выгодна для партизанских действий: здесь проходили важнейшие коммуникации группы армий «Север», диверсии на которых срывали доставку военных грузов. К тому же контролируемый партизанами район непосредственно примыкал к Пскову, где находился штаб группы армий «Север», Это позволяло засылать диверсантов и туда, будоража время от времени самую верхушку командования войск неприятеля.
Все это не могло, конечно, не вызвать ответной реакции. И в мае 1943 года гитлеровцы организовали крупную карательную экспедицию, перед которой стояла задача уничтожить партизан и полностью обезопасить стратегически важный район. В экспедиции принимало участие до 12 тысяч солдат и офицеров, авиация, артиллерия, танки.
В течение двух почти месяцев, начиная с 11 мая 1943 года, полк практически не выходил из боев. Днем, заняв выгодные оборонительные позиции, партизаны вступали с карателями в схватку, а с наступлением темноты стремительным броском уходили на 25–30 километров в сторону и занимали новый участок обороны, готовясь к очередному нападению. Когда удавалось, принимали сбрасываемый с самолетов на парашютах груз — боеприпасы. В них ощущался недостаток почти всегда. И беспрерывно направляли на железнодорожные магистрали группы диверсантов: главная задача и в эти дни оставалась неизменной.
Пятнадцать тяжелых боев выдержал полк в мае и июне. Крупный бой каждые четыре дня — это, поверьте, для партизан чрезвычайно нелегко. Гитлеровцы потеряли в этих схватках свыше 550 солдат и офицеров, 16 автомашин, несколько танков и артиллерийских орудий. Кроме того, была разгромлена одна волостная управа, пущено под откос 5 воинских эшелонов. А полк… вырос численно. Это не означало, конечно, что он не имел потерь — они были, и очень тяжелые, но приток добровольцев эти потери покрывал с лихвой.
Гитлеровцы стремились к тому, чтобы подавить всякое сопротивление в своем тылу, но добивались прямо противоположного результата. Именно в этот период на территории Ленинградской области, захваченной оккупантами, шло вызревание народного вооруженного восстания, которое, вспыхнув несколько месяцев спустя, коренным образом изменило обстановку, окончательно парализован весь тыл группы армий «Север». А признаки того, что скоро уже в борьбу с захватчиками включится самым активным образом все население оккупированных территорий, можно было заметить, анализируя почти любое донесение из бригад. Все чаще и чаще оккупационные власти сталкивались с массовым саботажем планируемых мероприятий. Железнодорожные станции, промышленные предприятия, мастерские становились центрами активного противодействия любым начинаниям гитлеровцев, причем часто саботаж перерастал в диверсии. Псковский железнодорожный узел, например, через который шла основная масса грузов для группы армий «Север», стал местом столь сильного сопротивления работавших здесь советских людей, что оккупанты вынуждены были заменить всех русских рабочих службы пути и службы движения — от стрелочников до машинистов — своими военными железнодорожниками. А вскоре такие же меры им пришлось предпринять в Дновском, Батецком, Лужском и других железнодорожных узлах и на крупных станциях.
81
Цит. по: Петров Ю, П. Партизанское движение в Ленинградской области, с. 260.
82
Фамилия не установлена.
83
Фамилия не установлена.
84
Цит. по: Непокоренная земля псковская, с. 262–263.