Страница 109 из 122
Вспышка красного света вычертила курчавый профиль ее кузена, его силуэт напомнил Мэри о Вальмоне Сен-Бревэне, который в ту ночь, словно рыцарь из старинных преданий, пришел ей на помощь. Разве думала она тогда, что он окажется таким жестоким? И чтобы не поддаваться нахлынувшей волне ярости и обиды, она стала думать о нынешнем действительно прекрасном вечере.
На следующее утро Жюльен пригласил ее прогуляться с ним по берегу, наедине.
– Мэри, мне необходимо решить один вопрос, и я хотел бы прежде переговорить с вами. Я получил письмо от управляющего приютом, в котором находится моя сестра Селест. Он полагает, что ей полезно было бы провести какое-то время среди родных, это способствовало бы ее выздоровлению. Элеанор тоже хотела бы видеть ее. Разумеется, ее будет сопровождать кто-то из приютского персонала. Но, если вы против ее приезда, я не дам своего согласия. Я хорошо понимаю, что обида, которую Селест нанесла вам, незабываема.
Мэри улыбнулась:
– Жюльен, обо мне не беспокойтесь, поступайте по собственному усмотрению. Я ведь и так собиралась уехать вместе с вами в воскресенье в Новый Орлеан. Я задержалась здесь несколько дольше, чем намеревалась, а мне не терпится увидеть новые шторы в гостиной Mémère. К тому же почта сюда не доходит. И признаться, мне не терпится дочитать роман, который печатает «Пчела». Я оставила Новый Орлеан, когда герой «Несчастного ангела» оказался в довольно затруднительном положении.
Бертран ужасно обрадовался приезду Мэри.
– Ах, моя прелестная племянница, – заявил он с серьезным видом, – пока вас не было, я не раз был готов подпалить дом. Потому что эти мастера подстерегают меня буквально на каждом шагу. Гремят своими лестницами прямо под моей дверью, а стоит чуть приоткрыть ее, норовят покрыть меня слоем отвратительной зеленой краски.
– Простите меня, Бертран, за то, что я дезертировала, оставив вас с ними один на один. Но мне было необходимо уехать как можно дальше от озера Поншартрен. Помните тот жуткий вечер?
– Еще бы. Нам не следовало брать вас с собой. – Глаза его горели, ему не терпелось поделиться новостью о светском скандале. – Знаете, брак Жанны Куртенэ и Грэма аннулирован. Одному Богу известно, чего это стоило бедняге Карло-су. Говорят, он нигде не показывается. Он совершенно подавлен. После развода Берта увезла Жанну в какой-то монастырь, в штат Миссисипи. Надеюсь, стены там достаточно высокие.
Однако выражение лица Мэри заставило его замолчать.
– Извините меня, дорогая. Я совсем забыл, что вы с ней были подругами. Позвольте обрадовать вас более веселой вестью. Я сохранил для вас все номера «Пчелы». Так что теперь вы можете зарыться в них и предаться чтению полюбившегося вам романа.
Герой Александра Дюма продолжал пребывать в затруднении. И судя по главе шестьдесят четвертой, на его голову выпало гораздо больше невзгод, нежели в пятьдесят шестой. С каждым днем Мэри все больше наслаждалась своим утренним кофе, с удовольствием предаваясь чтению истории злоключений бедняги доктора, чтобы с новыми силами справляться уже с реальными проблемами, – например, как уговорить мастеров добавить ну хоть немного синей краски в зеленую.
Но шестнадцатого июля воображаемые злоключения героя Дюма внезапно перестали интересовать кого бы то ни было. Напечатанный жирным шрифтом заголовок передовицы в «Пчеле» гласил: «Эпидемия».
За прошедшую неделю от лихорадки в городе умерло две сотни человек.
Глава 60
Две. Сотни. Человек.
Мэри не могла поверить в это. Ведь у нее самой была лихорадка. Не слишком приятная болезнь, однако не смертельная. Почему же столько людей умирает от нее?
Может, это младенцы или маленькие дети? Она вспомнила, что у Жанны лихорадка унесла братьев и сестер. Это все были дети.
Она перечитала статью в газете, на сей раз медленнее. В ней ясно говорилось «людей», не только «детей». Перевернув страницу, она прочитала эту же статью по-английски. Нет, все-таки людей.
Она услышала, как Бертран говорит что-то кому-то из слуг. Мэри налила ему кофе. Может, Бертран объяснит ей, в чем дело.
– Бонжур, Мари. Это мне кофе? Умница.
– Бонжур, Бертран. В «Пчеле» напечатано что-то неслыханное. Вы не могли бы объяснить мне, в чем дело?
– Вы о лихорадке? Да, я уже знаю. Жак разбудил меня этой новостью. Он пакует мои вещи. Сколько времени займут у вас сборы?
– Сборы? Но я никуда не собираюсь уезжать.
– Мари, сейчас не время для шуток. Разумеется, мы все уедем. Если об эпидемии сообщают в газете, значит, лихорадка свирепствует уже несколько недель. Они всегда замалчивают подобные вещи, пока это еще возможно. Теперь все, кто может, ринутся из города. И если мы хотим найти какой-нибудь транспорт, следует поторопиться.
Бертрана было просто не узнать – куда подевалось его всегдашнее легкомыслие? Рот его был изогнут в кривой улыбке, он нервно крутил свою чашку. Он был явно напуган.
– И не смотрите на меня так, – почти закричал он на нее, – вы и понятия не имеете, что это такое. Эпидемия желтой лихорадки вовсе не та сезонная инфекция, от которой умирает горстка иммигрантов. Эпидемия косит всех. Помню ту, что была в тридцать втором году. Мне было тогда восемнадцать, вполне взрослый, и отец велел мне помогать ему вместе с Жюльеном и Роланом подбирать упавших на улицах. И доставлять их в госпиталь – или на кладбище. Их было ужасно много. Больных, пышущих жаром. Или уже закоченевших, покрытых черной блевотиной, с черными языками, торчащими из глоток. Это продолжалось несколько месяцев, казалось, этому не будет конца. Это был ад, можете мне поверить. Настоящий ад, полный вони и гнили. Мы должны уехать, пока это еще возможно. Упакуйте свои вещи. Или отправляйтесь без них, теперь это неважно. Нам необходимо уехать.
– Куда, Бертран?
– К озеру. В наш отель. Там просто обязаны найти для нас комнаты. Надо ехать немедленно. Иначе наши комнаты займет кто-то другой. – Его взгляд метался из стороны в сторону, словно в поисках выхода из их спокойного, уютного дворика. – Ну вот? Слышите? – Бертран кинулся к воротам. – Так я и знал! – крикнул он. – Посмотрите-ка сама.
Мэри подбежала к нему. Мимо их дома по улице несся какой-то экипаж.
– Надо торопиться. – Он тряхнул ее за руку. – Что же вы медлите?
На улице снова воцарилась тишина.
– Я не поеду с вами, Бертран, – сказала Мэри. – У меня уже была лихорадка. Так что мне нечего бояться. А в доме еще много дел.
Подбежал Жак с двумя чемоданами в руках:
– Вот ваш багаж, миши Бертран.
Увидев решимость на лице Мэри, Бертран отвернулся.
– Отнесите это к вокзалу, Жак. Я смогу достать лодку на озере. Если потороплюсь.
Бертран поспешил прочь. Сейчас он ничем не напоминал того дядюшку, которого знала Мэри, – светского щеголя с изысканными манерами. Плечи его были сгорблены, словно он пытался защититься от удара. Казалось, он стыдится своего бегства.
Мэри вернулась к своему креслу и погрузилась в чтение Дюма. Но она никак не могла сосредоточиться. В чем же дело? Бертрана никак нельзя было назвать трусом. В той поездке накануне Дня святого Джона он держался с завидным самообладанием. И если слово «эпидемия» вызвало в нем такую перемену, значит, ситуация и впрямь была угрожающей. Может быть, она ошибалась и ей тоже следовало уехать из города?
Она услышала, что пришли мастера, и выкинула из головы мысль о лихорадке. Сегодня во что бы то ни стало нужно выбить из них желаемый оттенок зеленого, в противном случае придется окрасить деревянные панели в голубой, и дело с концом. Разумеется, тогда придется менять шторы. А эти можно повесить в другой комнате – в маленькой спальне для гостей на третьем этаже. Нет, пожалуй, лучше в большой. Но это означает, что… Она свернула газету и отправилась к мастерам.
В середине дня пошел дождь. Мэри ему была рада – он принесет хоть какую-то прохладу. Даже при открытых окнах дом, пропитанный запахом краски, напоминал раскаленную печь.