Возвращение в Чарлстон

Гарден слышала, как, уходя, он бормотал:

– Ох уж эти вдовы!

– Бедный мистер Генри, – сказала она. – У адвоката нелегкая доля.

– Во всяком случае, у адвоката-холостяка, – согласилась Милли. Это была дежурная чарлстонская шутка – жены заставляли мужей брать в поверенные Логана Генри, потому что, когда придет время, он всегда может послужить эскортом для вдовы.

– Хорошо бы мама заставила его жениться на себе, – сказала Гарден. – После всего, что он для меня сделал, я отношусь к нему как к отцу. – Ей не нужно было объяснять, что именно он сделал, и никто не стал бы облекать это в слова. О суде знали все, но дружно игнорировали эту тему. И Гарден была уверена – так же будет на следующем суде.

Письмо мистера Генри касалось поданной Вики апелляции. Верховный суд штата отказал в апелляции. Однако он вынес решение, что в действиях первого суда содержалась ошибка. Судья Треверс не позволил обвинению представить всех свидетелей. Если Вики будет настаивать, состоится повторный суд, но добиться отмены решения судьи Треверса она не сможет.

Логан Генри не думал, что принчипесса захочет начинать все снова. Но даже если и так, результат будет тот же. Чарлстон своих в беде не оставляет.

Мистер Генри снова прошел мимо Гарден и Милли, таща за собой протестующую Маргарет.

– Мне очень жаль, Гарден, но я что-то не слышу звона свадебных колоколов в голосе мистера Генри, – сказала Милли. – А мысль у него правильная. Пора ужинать. Пойду поищу Аллена.

– А мне нужно спасать Джона от Эда Кемпбела. Из огня да в полымя. Мы ужинаем у мамы.

– Новая кухарка? – Проблемы Маргарет со слугами были известны всем.

– Со вторника. Держу пальцы накрест, боюсь сглазить.

– У тебя остается пасхальная корзинка Элен. В крайнем случае поужинаете вареными яйцами и шоколадными зайчиками.

– Ужин был прекрасный, – сказал Джон. – Ты отыскала превосходную кухарку. – Он взял Элен за руку, когда они переходили через улицу. На другой стороне она подбежала к стоявшей в сквере пушке и вскарабкалась на пирамиду из сцементированных чугунных ядер.

– Праздничное платье испорчено, – выдохнула Гарден. – И эта кухарка долго не удержится. Маме безразлично, хороша ли еда и чисто ли в доме. Ей нужна вторая Занзи, которая нянчилась бы с ней, как с младенцем.

– Ты слишком сурова. – Он постелил на балюстраду носовой платок, потом приподнял и посадил на него Гарден. – Жаль, что ты не ладишь с матерью. Не могла бы ты все-таки простить ее за то, что она выгнала тебя из дома?

– Господи, да я давно уже простила! Я отношусь к ней очень доброжелательно. Она одинока, ее пугает, что ей скоро пятьдесят, она смертельно боится снова стать бедной, поэтому каждый потраченный цент причиняет ей страдания. Все это очень грустно. Я много думала о ней. Было время, я ее боготворила, потом ненавидела, а теперь она для меня лишь человек, которого я жалею и по отношению к которому должна исполнять свой долг. Я не могу дать ей то, чего она хочет. Она хочет, чтобы ее любили и обожали. Это невозможно.

Раздался крик Элен. Джон бросился к ней. Гарден не торопясь спрыгнула на землю. Она знала этот крик. Он выражал не боль, а ярость. Внешне Элен, может, и была похожа на Харрисов, но характером пошла в Трэддов.

Дело в том, перевела она Джону рыдания Элен, что мимо прошла девочка точно в таком же платье, только не с ремешком, а с лентой на поясе.

– У нее тяжелый приступ «нарядной зависти», – сказала Гарден. – Похоже, моя малышка растет.

Джон взял ее за руку:

– Ее мама, кажется, тоже. Мне уже пора вставать на колени?

– Пока нет. Может быть, скоро, но еще не сейчас.

104

– Тетя Элизабет, а правда, что Гарри Фицпатрик был вашим любовником? – Гарден три дня собиралась с духом, чтобы задать этот вопрос. Когда они остались одни, а Элен наконец крепко уснула, все заранее приготовленные вежливые слова куда-то пропали и она прямо выпалила свой вопрос.

У Элизабет дрогнули в улыбке губы.

– Элен Лемуан хочет знать? – мягко спросила она.

– Нет, я. Я хочу знать, как вы это делали.

Элизабет расхохоталась:

– По-разному.

Гарден густо покраснела.

– Прости, дорогая. Я не могла удержаться и не подразнить тебя. Ты хочешь знать, как мы сумели сохранить это в тайне?

Гарден кивнула:

– Ну да… осторожность, осмотрительность и все такое. Я не могу рисковать. Слишком легко разворошить прошлое, а я не вынесу, если снова окажусь изгнанной из общества. Но я безумно хочу Джона. – На ее лице появилось серьезное, строгое выражение. – Это не просто физическое влечение, тетя Элизабет. Джон хочет жениться на мне, а я не могу принять решения, не зная, совместимы ли мы сексуально.

Элизабет хохотала до слез. Гарден покраснела еще сильнее. Отсмеявшись, Элизабет попросила у Гарден стакан воды. Выпив его, она пришла в себя и окончательно успокоилась.

– Гарден, дорогая, – сказала она, – надеюсь, ты простишь меня. Но вы, молодежь, с вашими фрейдистскими штучками, ужасно комичны. Все дело в том, что тебя, молодую, страстную женщину, сексуально привлекает молодой, здоровый мужчина. Ты хочешь лечь с ним в постель. Ты, может быть, хочешь, а может, и нет выйти за него замуж. Но одно очень мало связано с другим. Я несомненно вышла бы замуж за Джо, если бы его не убили, но никогда не рвалась оказаться с ним в постели. С Гарри же все обстояло совсем наоборот. Я готова была лежать с ним в постели день и ночь. Тогда я думала, что об этом никто не знает. Знали, конечно. Но естественно, мне ни слова не было сказано…

Гарден ухватилась за руку Элизабет:

– Нет, это просто невозможно! Бросить такую бомбу и как ни в чем не бывало продолжать светскую беседу. Кто такой Джо? Почему вы собирались замуж за человека, о котором никогда даже ни словом не обмолвились?

– Гарден, иногда ты бываешь такой рассеянной и легкомысленной. Ты задала мне вопрос, и я пытаюсь ответить на него. Дай же мне закончить. Когда я влюбилась в Гарри, у меня было одно преимущество, которого нет у тебя. Моя дочь уже выросла, вышла замуж и жила отдельно. Трэдд, правда, еще жил дома, но мальчики не так наблюдательны, как девочки. Я отправила его летом на остров. И Гарри смог быть здесь. Именно так мы и поступим. Не на целое лето, она еще слишком мала. Я отвезу Элен на остров Салливан на две недели. Нет, возможно, я об этом и пожалею, но лучше пусть будет месяц. Там будет Ребекка с детьми, а значит, и няня. Можешь дать Белве отпуск. Что ты предпочитаешь – июль или август?

Гарден душила тетушку в объятиях, пока Элизабет не взмолилась, что у нее уже трещат кости.

– Июль, – сказала она, – это скорее. А теперь перестаньте меня дразнить. Я знаю, и вы знаете, что я знаю, что вы делаете это нарочно, поэтому не надо изображать передо мной рехнувшуюся старую леди. Кто такой Джо?

Элизабет улыбнулась:

– Это всех сбивает с толку. Джо – это Джо Симмонс. Я уже упоминала о нем, ты просто не обратила должного внимания. Он был самым лучшим другом, которого я когда-либо имела. И еще он был дедом твоего мужа.

– А! Теперь вспомнила. Но вы никогда не говорили, что любите его.

– Я сказала, что он был моим другом. Конечно, я любила его. Если любовь начинается с дружбы, а не с секса, она гораздо глубже.

Гарден задумалась:

– Люсьен тоже говорил мне что-то в этом роде.

– Люсьен? Ах да! Этот твой парфюмер.

– Он был моим очень близким другом, тетя Элизабет.

– Очень близким?

– Очень. Я едва не сбежала с ним.

– И почему же все-таки не сбежала?

– В тот день я познакомилась с Элен. Она сказала, что я убегаю не к, а от и это никуда не годится.

Элизабет кивнула:

– Я, пожалуй, все-таки займусь французским и съезжу в Париж. Мне нравится Элен. Я бы очень хотела встретиться с ней.

– Вы серьезно?

– Разумеется, серьезно. Почему бы и нет? Я уже бывала в Париже. Ты хочешь сказать – в моем возрасте? Дорогая Гарден, мне всего семьдесят пять. И еще несколько месяцев останется семьдесят пять. Да, я, пожалуй, поеду до дня рождения, чтобы Элен не могла считать себя моложе. Я начну уроки на следующей неделе.