Огонь желания

Диана знала, что леди Хеннесси рассчитывает на визит принца-регента, потому что он должен стать главной драгоценностью в короне бала в честь Сесили и Эми. Но не догадывалась о ловушке для Торна, которой он избежал.

Диану развлекла бы встреча с бывшим воздыхателем, если бы не легкая тошнота, подкатывавшая к горлу.

Но даже несмотря на нее, она ждала появления лорда Окленда. И все равно ее легко встряхнуло, когда наконец он появился в чреде гостей в сопровождении жены. Толстая, заносчивая матрона – баронесса выглядела как бочонок рядом с высоким, тщательно причесанным джентльменом, которого когда-то боготворила Диана.

Френсис почти не изменился, не изменились прекрасные мечтательные глаза. И глядя на него, на какой-то миг Диана вновь ощутила, как защемило сердце. На мгновение она снова стала девочкой с теми желаниями, той нежностью, той любовью.

Единственное, что могла сделать Диана, – не таращиться на него, пока он торжественно жал ей руку и пристально вглядывался в глубину ее глаз.

Но память накинулась безжалостно. И снова Диана ощутила стыд от того, как увлеклась и была брошена, стыд от скандала, который разразился после всего случившегося. Ощутила боль отверженности, опустошающего одиночества.

Видя, как леди Окленд ревниво улыбается, поджав губы, Диана откинула прочь все, что накопилось внутри, и как-то исхитрилась вежливо поприветствовать их. Затем представила лорда и леди Окленд своему нареченному.

Она заметила, что Торн сразу же определил, кто стоит перед ним, и холодно поздоровался с бароном и баронессой.

Как только они отошли, Торн мрачно прошептал Диане на ухо:

– Так этот самый болван разбил ваше сердце? Вот почему вы так тихонько сидели весь вечер. Вот откуда складка между бровями.

Все еще немного не в себе, Диана удержалась от ответа.

К счастью, их внимание отвлекли другие гости. Вскоре поток закончился, и бал открыл первый танец – котильон.

Торн повел Диану, и сейчас был не самый удачный момент для разговора. На половине танца Диана вспомнила, что собиралась рассказать ему о Венере. Пришлось потерпеть еще полчаса, и только когда Торн закружил ее в вальсе, она смогла приступить к своему открытию.

Услышав название приюта, в котором выросла Венера, и о месте, где он находился, Торн пообещал сразу же проверить эту информацию. И было видно, как он сильно заинтересовался успехами Дианы.

Потом она стала наблюдать за Френсисом, вальсирующим с женой. Без всякой задней мысли она вдруг поймала себя на том, что пристально разглядывает бывшего поклонника и спрашивает себя, с какой стати она так безоглядно влюбилась в него?

Конечно, умом она понимала все. Девочке он казался умопомрачительно красивым, притягивала его артистическая натура. Вдобавок из-за неопытности ей было трудно распознать, насколько он ограничен.

Но только сейчас ей стало понятно, какие глубинные силы вели ее тогда, насколько ранимой была она в тот момент, насколько нуждалась в тепле.

Большую часть жизни она оставалась сиротой. Несмотря на то что рядом была любящая семья – тетка, дядя, двоюродный брат с сестрой, Диана все равно испытывала одиночество. Френсис каким-то образом сумел заполнить эту пустоту, откликнулся на желание любить.

Стряхнув печаль, Диана глубоко вздохнула.

Бессознательно она продолжала следить взглядом за Френсисом, пока Торн не положил ей руку на талию.

– Лучше бы вы обратили внимание на меня, – холодно посоветовал он, делая разворот.

Подняв глаза, Диана увидела, как его рот превратился в узкую полоску.

Смутившись, она хотела только одного, чтобы танец скорее закончился. Торн искусно вальсировал, но людскую тесноту, тепло, плывущее от множества свечей, стало трудно переносить.

Вероятно, Торн заметил, что ей становится дурно, поэтому, ни слова не говоря, направил ее к открытым французским дверям и вывел на террасу.

Поздний апрельский вечер был полон прохлады. Свет китайских фонариков заливал цветники внизу.

– Вам явно нужно прийти в себя. – сказал Торн.

Диана подошла к каменной балюстраде и стала смотреть в сад.

– Мне нужно было бы подготовиться получше, – тихо сказала она, чувствуя, что Торну нужны объяснения. – Я знала, что когда-нибудь встречусь с ним в Лондоне лицом к лицу.

– Вы все еще любите этого мерзавца? – требовательно опросил он, прижимая Диану к балюстраде.

Она не могла определить, что чувствует к Френсису, но это не была любовь.

Диана безвольно пожала плечами:

– Не думаю. Однако увидеть его все равно было шоком. Это напомнило все, что лучше было бы забыть. Увлечься и остаться одной – грустный опыт. – Выдавив самоуничижительную улыбку, она снизу вверх глянула на Торна. – Хотя бы из гордости я рада, что мы помолвлены. Не будем говорить о нас, если вы не против.

– Хорошо, не будем. Тогда пойдемте со мной, – отрывисто произнес Торн.

Схватив Диану за руку, он потянул ее вниз по широкому пролету каменной лестницы в сад.

– Куда вы меня тащите?

– В оранжерею.

Широко шагая, Торн быстро двигался по садовой дорожке, Диана едва за ним поспевала. Когда они оказались у дверей, она начала задыхаться.

Ей еще не приходилось бывать здесь, но она знала, что здесь выращивают все, что подают на стол круглый год, например клубнику. И конечно, тропические фрукты, которые не растут в лондонском климате.

Внутри, прямо над входом, горел фонарь, который светил из-за спины Торна. Стены были из дерева и известняка, а крыша из небольших стеклянных панелей, чтобы пропускать солнечный свет. Диана прикинула, что тепло подается от угольной печи, а влажность поддерживает фонтан. Она сразу ощутила теплую влагу и услышала, как где-то за зарослями растений, на которые они натолкнулись, журчит вода.

Захлопнув дверь, Торн по одному из трех проходов повел Диану дальше, в темноту, которая была наполнена запахом цветов и влажной земли. По обе стороны прохода стояли огромные фарфоровые кашпо, в которых росли декоративные деревья лайма, лимонов и апельсинов. Здесь стояли и небольшие пальмы, и еще какие-то экзотические растения, названия которых Диана не знала. А в центре располагалась уютная площадка. В дальнем ее конце, рядом с фонтаном, стоял чайный столик с буфетом для посуды.

Диана тут же узнала скульптуру: девушку с растянувшимся у ее ног львом.

– Похож на фонтан на вашей вилле, – удивилась она.

– Та же самая работа. Я перевез его сюда на корабле несколько лет назад в подарок тетке. Девушка – это нимфа Кирена.

При напоминании о мифе Диана почувствовала, как грусть уходит. Подойдя к пьедесталу, она провела рукой по мягким линиям мрамора, по которому стекала вода.

– А что означает лев?

– В легенде говорится, что Кирена боролась со львами, – все так же отрывисто ответил Торн. – Потому Аполлон и полюбил ее.

Диана поневоле удивилась:

– Со львами? В самом деле?

– Да, его покорила ее необычайная смелость.

– Я бы не назвала это смелостью, – ответила Диана, нерешительно глянув на Торна. – Скорее это безрассудство и риск – сражаться со львами.

У Торна отлегло от сердца, когда он услышал эту неясную чувственность в ее улыбке. Он обрадовался, что ему удалось отвлечь Диану от мыслей о бывшем поклоннике. Его собственный гнев стал ослабевать.

Все время, пока длился ужин, он видел, что она чем-то расстроена, а когда обнаружил причину, в нем вспыхнула ярость. Он был готов задушить Окленда голыми руками еще до того, как заметил, что Диана не отрывает взгляда от этого мерзавца. А в глазах тихая тоска.

Ярость, всколыхнувшая его, в основе своей была обычной мужской ревностью. В этом Торн честно признался себе. Такое жгучее проявление собственнического инстинкта было для него большой редкостью. Торн не мог припомнить, чтобы он испытывал подобное к какой-нибудь женщине. Только к Диане.

Он мысленно выругался. Его не должно беспокоить, любит она своего проклятого соблазнителя или нет, но он все равно беспокоился. Больше всего ему хотелось защитить ее от новой сердечной боли.