Пожар сердца

Доун почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Да, и теперь во мне заговорила совесть, – осторожно ответила девушка. – Ведь мама так старалась! – Она покрутилась перед сестрами. – Ну как, нравится?

– Сногсшибательно! – Люси скорчила невинную физиономию. – Думаю, Деннис будет в восторге.

Доун с трудом удержалась от гневного ответа.

– При чем здесь Деннис? Я еду кататься одна. Вряд ли этот неженка с востока вообще умеет ездить верхом.

Она направилась по коридору к входной двери, но прежде чем надеть теплый плащ, придирчиво оглядела себя в большом зеркале на дверце шкафа.

Твидовый брючный костюм красиво облегал ее стройную фигуру. Под жакет она надела белую атласную блузку с черным узким галстуком. Ее жокейские сапожки были начищены до зеркального блеска. Девушка решила не надевать шляпу, боясь испортить прическу. Она потратила немало усилий, чтобы уложить волосы в аккуратный узел на затылке и скрепить их маленькими заколками.

В конюшне работник, метавший сено с сеновала, в знак приветствия приподнял шапочку.

– Вам что-нибудь нужно, мисс Робертс?

– Нет, спасибо. Поеду кататься, но я сама оседлаю Дасти.

Увидев хозяйку, крупный мерин заржал и радостно махнул хвостом, шлепнув им по стойлу.

– Привет, малыш! Рад меня видеть? Ну конечно, рад. – Она погладила Дасти по носу и чмокнула его в морду. – Пошли!

Спустя десять минут она скакала галопом по тропе, которая вела в деревню.

Деннис вышел из дома сразу, как только девушка въехала во двор: видимо, ждал у окна.

– Я поставлю Дасти в конюшню, – сказал он, – там ему есть чем подкрепиться. Доббин и Чет будут рады компании.

Пристроив мерина, они вошли в дом. Коттедж был маленьким, но, заставленный мягкой мебелью с массой подушек, выглядел очень уютным. В пристенном камине потрескивали душистые сосновые поленья, на полу перед очагом лежала большая медвежья шкура.

– Присаживайся, – предложил Деннис, смущенно переминаясь с ноги на ногу и потирая затылок.

Доун и сама чувствовала себя несколько неловко. Все-таки ей предстояло в первый раз сблизиться с мужчиной. Вообще-то до этого она никогда даже не оставалась наедине с мужчиной у него дома. Девушка робко присела на край дивана.

– Ты потрясающе выглядишь в этом костюме, – сказал он.

– Спасибо.

– Принести тебе что-нибудь выпить? У меня есть вино. Или ты предпочитаешь яблочное бренди?

– Спасибо, я выпью вина.

Деннис ушел на кухню, а Доун принялась бродить по комнате. Она вертела в руках безделушки и разглядывала картины на стенах, написанные в основном по ковбойским сюжетам. Потом девушка остановилась перед камином и протянула к огню руки, которые были холодными скорее от волнения, чем от мороза.

Деннис вернулся с подносом, двумя бокалами и бутылкой вина.

– За что выпьем? – спросил он.

Доун замялась.

– В голову не приходит ничего оригинального. Может быть, просто за нас?

– Хорошо, и за этот особенный день.

Они чокнулись и отпили по глотку вина.

– Мне нравится твой медвежий половик.

– Он мягкий и теплый.

Они сели на шкуру. Деннис скрестил ноги, а Доун подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.

– Очень уютно, – сказала она.

Они допили первый бокал, и Деннис налил еще. Вино расслабило и взбудоражило Доун. Поставив бокал на пол рядом со шкурой, она повернулась к Деннису.

– Деннис… поцелуй меня!

Она бросилась в объятия Денниса и с готовностью встретила его губы. Его язык проник ей в рот, обследуя чувствительные местечки под ее языком. Волна горячей крови прокатилась по телу девушки, воспламенив грудь и лоно огнем желания.

Быстро приподнявшись, Доун сняла жакет, расстегнула блузку и снова бросилась в объятия Денниса. Она взяла его руку и направила ее под свою атласную блузку, белья под которой не было. Когда он дотронулся до ее груди, девушка изогнулась от наслаждения. При каждом касании его пальцев тугой сосок, как крохотный проводник, рассылал волны удовольствия по ее телу.

– Сними брюки, – прошептала Доун.

Пока он возился с ними, она улеглась спиной на шкуру и, приподняв бедра, стянула с себя брюки, а затем скинула блузку, оставшись в одних французских трусиках. Она слышала от более старших девушек, что мужчина сильнее возбуждается, если женщина обнажается не полностью, оставляя простор для его воображения.

Деннис разделся до белья и снова обнял девушку. Их страсть нарастала в бурном темпе, как крещендо бетховенской симфонии. Его проворные руки ласкали ее везде, гладили шею, грудь, живот и ягодицы. Когда его пальцы, пробравшись сквозь курчавившиеся волоски, нащупали сокровенное местечко между ее бедрами, она невольно вскрикнула от удовольствия.

Ее пальцы стали нежно ласкать его плоть.

– Ох, мой дорогой! – выдохнула Доун. – Я так хочу, чтобы ты вошел в меня! Скорей!

Они сорвали с себя оставшееся белье, и Доун, раздвинув ноги, опустилась на шкуру. Внезапно ее охватил благоговейный трепет. В таинстве любовного акта и впрямь крылось нечто мистически-волшебное, тем более что это было ее посвящение в женщины.

Она встретила его ритмичные проникающие движения с пылким рвением, не уступающим по силе натиску Денниса. Несмотря на боль, вызванную его вторжением, у нее возникло странное чувство, что она занималась этим всю жизнь, настолько это было естественно и приятно. Этот пик восторга не имел ничего общего с теми неловкими ощущениями, что она испытывала раньше, возбуждая себя сама. Казалось, ее сознание со стороны наблюдает за радостными содроганиями сплетенных на шкуре тел. Каждый новый всплеск страсти был выше предыдущего, как волны бушующего моря. Последний вал вынес ее в нирвану.

– Ну почему все должно было кончиться? – огорченно прошептала она, когда они лежали, взявшись за руки, в блаженной истоме.

Деннис усмехнулся:

– Чтобы мы могли отдохнуть и заняться этим снова.

– Снова, и снова, и снова – целую вечность…

Деннис приподнялся на локте и заглянул в ее мечтательные глаза.

– Да, целую вечность, – повторил он, – именно это я и хотел сказать. Доун, у нас с тобой было совсем не то, что лесорубы называют возней на сене. Я уже давно люблю тебя и хочу. И буду хотеть всегда, целую вечность. Другими словами, милая, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Твоей женой? – Доун округлила глаза.

– Я тебе настолько безразличен, что ты даже не допускаешь мысли о замужестве?

Она погладила его по щеке.

– Любовь моя, дело совсем не в этом. Я тоже люблю тебя и сочла бы за честь стать твоей женой, но…

– Твоя семья не одобрит твой выбор?

– Нет-нет, любимый, мои родители считают тебя очень порядочным молодым человеком, и сестрам ты тоже нравишься.

– Тогда в чем же дело?

– Наверное, не надо говорить тебе, что у моего отца я любимый ребенок.

– Да, я знаю, ты его любимая дочка. Он тебя обожает.

– Любимая дочка… – Ее прелестное лицо озарила загадочная улыбка. – Знаешь, в этом есть нечто забавное… Я с детства знаю папин секрет, хоть он об этом и не догадывается. Он недоволен судьбой потому, что она не дала ему сына. Не то чтобы он не любил нас, своих дочерей, но ему никогда не избавиться от разочарования. Он всегда мечтал о сыне, который работал бы вместе с ним на болоте и унаследовал бы дело Робертса.

– Ну конечно! Ты заменила ему сына. Все эти годы ты играла роль мальчишки-сорванца. Ты делала это нарочно, и он привык видеть в тебе сына.

– Я старалась, как могла, чтобы ему было приятно. – Доун засмеялась. – И это было не просто игрой. Я стала заправским лесорубом. Спроси у любого рабочего бригады.

– Мне незачем спрашивать, я слышал их разговоры. Они тебя просто боготворят. Но какое отношение это имеет к нашей женитьбе? Надеюсь, ты не собираешься до конца своих дней оставаться под боком у папы? Тебе надо устраивать личную жизнь, выходить замуж, растить детей.

– Да, я хочу этого, но мне нужно время. В следующем году я собираюсь поступить в чикагский колледж. После смерти отца кто-то должен занять его место. Нужен человек, который сумеет управлять делами компании, и я единственная подходящая кандидатура. Пег и Люси не в счет: они ничем не интересуются, кроме домашних дел, – шьют, готовят, играют на фортепьяно и принимают гостей. Обе юные леди ждут добропорядочного мистера, который придет и обеспечит уютную жизнь. Я решила стать первой женщиной-лесорубом в озерных штатах, и стану, черт возьми!