Соверен

— Да я и не собираюсь это отрицать, — заявил Ренн со вздохом. — И я отдаю должное мудрости короля, решившего напомнить жителям северных графств, кто является их властелином. Я хотел лишь, чтобы вы уяснили, что скрывается за внешней покорностью северян.

Я внимательно посмотрел на старого законника, пытаясь понять, каковы его собственные политические пристрастия.

«Должно быть, таковых просто нет», — пришло мне в голову.

Подобно многим старым людям, пережившим множество жизненных бурь, Ренн вступил в период, когда человек уже ничего не принимает близко к сердцу. Я решил, что настало время переменить тему разговора.

— Судя по всему, в пятницу нам с вами предстоит присутствовать на торжественной церемонии встречи короля, — сообщил я. — Вчера сэр Уильям Малеверер подтвердил это. Мы собственноручно подадим королю прошения.

— Да, я это знаю. Завтра нам предстоит доставить прошения в контору лорда-камергера. В девять часов утра он укажет, какие места нам следует занять во время церемонии. Впрочем, он хочет увидеться с нами на полчаса раньше, дабы своими глазами прочесть краткое изложение, которое мы подготовим. Так что я с утра пораньше отправлюсь в аббатство Святой Марии, где мы с вами и встретимся.

— Надеюсь, нам объяснят, как следует вести себя во время церемонии.

— Не сомневаюсь, объяснений будет вполне достаточно. У совета сейчас одно желание: чтобы встреча короля прошла без сучка без задоринки.

Ренн улыбнулся и покачал головой.

— Господи боже, на склоне лет увидеть короля! Вот уж не думал, что доживу до этого.

— Что до меня, я вовсе не могу сказать, что горю желанием предстать перед монархом.

— Да король едва ли нас заметит, — усмехнулся Ренн. — Мы подадим ему прошения и тут же отойдем. Но все же увидим его вблизи. А также весь великолепный кортеж, который, говорят, растянется на целую милю. Для того чтобы накормить королевских лошадей, потребуется столько сена, что его привозят в Йорк из самых дальних окрестностей.

— Люди, ответственные за организацию королевского путешествия, продумали все вплоть до мелочей, — сказал я. — Слуги уже прибыли в Йорк, дабы позаботиться об удобствах высоких особ. Мы имели случай познакомиться с юной девицей, которая покупала имбирь и корицу, необходимые для любимого печенья королевы.

И я рассказал Ренну о нашей встрече с Тамазин Ридбурн. Старик с усмешкой взглянул на Барака.

— Насколько я понял, эта девица хороша собой?

— Очень хороша.

И тут меня словно что-то кольнуло. Я вспомнил, что, по словам девушки, она отпустила слугу в лавку, дабы тот купил себе материю на новый камзол. Однако слуга появился с пустыми руками. Впрочем, я сразу же отбросил эту мысль, как не стоящую внимания.

— Что ж, пора приступать к работе, — изрек Ренн. — Краткость и внятность — вот основное, что требуется от нас при изложении. Сегодня нам надо покончить с этим делом во что бы то ни стало.

— Разумеется, — кивнул я. — Нам вовсе ни к чему возбуждать недовольство в конторе лорда-камергера. Да и сэра Уильяма Малеверера лучше не сердить.

— Хотя Малеверер и происходит из старинного йоркширского рода, он в полной мере заслуживает звание невежи, — нахмурившись заметил Ренн. — Все, кто был назначен в Совет северных графств после «Благодатного паломничества», не отличаются высокими моральными устоями. По большей части это местные дворяне, которые не принимали участия в мятеже и ныне гордятся своей верностью королю и церковным реформам. Но на самом деле у них нет никаких религиозных убеждений. Власть и высокое положение — вот единственная религия, которой они служат. Поэтому все они так грубы и надменны. Но скажите мне, сэр, как вам понравились новые здания, возведенные в аббатстве?

— Это нечто потрясающее. Несколько сотен работников сейчас заканчивают возведение грандиозных павильонов, а художники украшают их всеми возможными способами. Кстати, когда был упразднен монастырь?

— Два года назад. Аббат Торнтон написал Кромвелю письмо с просьбой сохранить монастырь, а если это невозможно, предоставить ему земли и пенсию. Он получил и то и другое, — сообщил Ренн с косой ухмылкой.

— Да, настоятели больших монастырей, как правило, имели порочную склонность к стяжательству.

— Ныне аббатство Святой Марии является собственностью короля, и даже бывший дом аббата носит название королевского особняка. — Ренн задумчиво потер лоб. — Возможно, во время королевского визита будет объявлено, что королева ожидает дитя.

— Вне сомнения, король будет очень рад второму наследнику. Пока у него только один сын.

— Да, королям необходимо много наследников, — с улыбкой изрек Ренн. — Родословная помазанников Божьих уходит в глубину веков. Именно они определяют дух королевства, они стоят на верхней ступени лестницы сословий, которая объединяет жителей государства, предоставляя каждому определенное место.

— А мы, стряпчие, застряли где-то посередине этой лестницы, постоянно мечтаем подняться вверх и боимся сорваться вниз, — усмехнулся я.

— Вы правы, — рассмеялся Ренн и сделал рукой широкий жест. — Каждому охота подняться выше, но зачастую все усилия оказываются тщетными. В этом нет большой беды, главное, чтобы ступени государственной лестницы оставались прочными и следовали друг за другом в раз и навсегда заведенном порядке. Иначе нас ждет великий хаос. Но, хотя я и противник смешения сословий, я частенько обедаю за одним столом со старушкой Меджи и позволяю ей погреть старые кости в гостиной у очага, — добавил он с видом заговорщика.

Остаток дня мы посвятили чтению прошений, оторвавшись от этого занятия лишь однажды, чтобы подкрепить свои силы безвкусной похлебкой, которую подала Меджи. Некоторые прошения были написаны красивым и четким почерком и запечатаны восковыми печатями, другие — нацарапаны неумелыми каракулями на жалких обрывках бумаги. Мы с Ренном поочередно диктовали Бараку краткое содержание каждой прочитанной петиции. Выяснилось, что старый законник на редкость сметлив и решителен; быстрота, с которой он отделял зерна от плевел, вызвала у меня восхищение. В большинстве своем прошения содержали жалобы на произвол всякого рода мелких чиновников. Работа, что называется, кипела, свечи ярко горели на столе, разгоняя сумрак. Тишину нарушало лишь позвякивание колокольчика, привязанного к лапе сокола, да изредка доносившийся в комнату бой часов на башне собора.

После нескольких часов сосредоточенного труда Ренн протянул мне листок, исписанный старательными каракулями.

— Прочтите, это любопытно.

Прошение было от фермера, проживающего в приходе Таутон, в окрестностях города. Земли его прежде служили пастбищами, но ныне он использует их для того, чтобы выращивать овощи, которые отвозит в город на продажу. Распахивая бывшие пастбища, работники его нашли множество человеческих костей. Когда он сообщил о находке церковным властям, они приказали ему похоронить кости на ближайшем церковном кладбище. Однако путь от его фермы до этого кладбища неблизкий. Фермер просил оплатить ему расходы на дорогу в оба конца, а также возместить убытки, которые он понесет, отрывая время от работы.

— Таутон, — задумчиво произнес я. — Там когда-то состоялось большое сражение.

— Да, в тысяча четыреста шестьдесят первом году. То была величайшая битва за всю войну Алой и Белой розы. Тридцать тысяч убитых остались лежать на залитом кровью поле. А этот фермер хочет получить деньги за то, что предаст земле их кости. Как, по-вашему, нам следует отнестись к его просьбе?

— Вне всякого сомнения, этот вопрос находится вне нашего ведения. Дело это церковное, и разрешить его может только настоятель собора.

— Трудно ожидать, что церковь примет решение, противоречащее ее собственным интересам, и выплатит деньги этому парню, — вмешался Барак. — По крайней мере, нам следует внести в наш документ содержание этого прошения.

Ренн покачал головой и отложил бумагу в сторону.

— Не думаю, что нам стоит это делать. Брат Шардлейк совершенно прав. Прошения, поданные на имя короля, не должны затрагивать вопросы канонического права. Церковные власти весьма болезненно воспринимают любое посягательство на подведомственные им области. И королю совершенно ни к чему лишний раз возбуждать их недовольство. Да еще по столь незначительному поводу. Пусть настоятель собора решает, заслуживает ли просьба фермера удовлетворения.