Соверен

— Лорду Кромвелю, несомненно, были известны надежные способы развязывать языки.

— А как же иначе, — пожал плечами Барак. — Если этот парень не полный болван, он быстренько выложит им все, что ему известно.

— А ему кое-что известно, в этом можно не сомневаться, — задумчиво произнес я. — Он постоянно поглядывал на одно и то же место на стене. Наверняка там под драпировкой что-то спрятано.

— А я и не заметил, что малец куда-то там смотрел, — признался Барак.

— Я собирался рассказать об этом Малевереру, но он так орал, что у меня все вылетело из головы.

— Может, нам следует вернуться и рассказать ему?

— Вы же видели, как он хотел от нас избавиться, — покачал я головой. — Сейчас нам явно ни к чему докучать ему своим присутствием. Я поговорю с ним позднее.

— Так или иначе, мы избавились от этого дела. И, признаюсь, я ничуть об этом не сожалею.

— Я тоже. Но… Откровенно говоря, мне было бы любопытно узнать, что за тайна здесь скрывается, — сказал я, немного замешкавшись. — Взгляд умирающего Олдройда я не забуду до конца своих дней. В нем было столько отчаяния. И эти слова о короле, королеве и некоем Блейбурне. Уверен, все это очень важно.

— Похоже на то.

— Я полагаю, Малеверер передал предсмертные слова стекольщика герцогу Суффолку. А тому они отнюдь не показались пустым бредом. Герцогу известны государственные секреты, в которые не посвящен Малеверер.

— А старина Малеверер сразу вас раскусил. Помните, он заявил, что вы обожаете тайны и загадки? — усмехнулся Барак. — Того и гляди, вы наплюете на все его запреты и проведете собственное расследование.

— В этом вы ошибаетесь. У меня достаточно своих дел, и я не намерен взваливать на себя чужие, — отрезал я, отодвигая пустую миску. — Нам пора, Барак. Сегодня мне предстоит встреча с еще одним любезным и обходительным джентльменом — господином Редвинтером. Надо быстрее с этим покончить и отправляться к Ренну.

Передвигаться по узким многолюдным улицам пешком оказалось куда проще и удобнее, чем на лошадях. В каких-нибудь полчаса мы пересекли город. Размерами Йорк значительно уступал Лондону, и понемногу мы начали ориентироваться в этом городе. Когда мы оказались около замка, вновь пошел дождь, точнее, в воздухе повисла густая мелкая морось, насквозь пропитавшая нашу одежду. Ноги скользили по грязи и опавшим листьям, покрывавшим внутренний двор. Взгляд мой невольно устремился вверх, на скелет Роберта Эска.

— Вы бы поостереглись так долго глазеть на этого бедолагу, — с ухмылкой заметил Барак. — Подобное зрелище вредит пищеварению.

— А Бродерик, напротив, советовал мне глядеть на него как можно чаще. По его мнению, это зрелище может послужить мне хорошим уроком, ибо Эск тоже был законником.

Я перевел взгляд на башню, пытаясь отыскать крошечное оконце камеры Бродерика.

— Что ж, я пойду, а вы подождите во дворе.

— Может, на этот раз все же возьмете меня с собой?

— В этом нет надобности, — улыбнулся я. — Понимаю, вас томит любопытство. На вашем месте я тоже не желал бы торчать во дворе. Впрочем, вы можете погреться в комнате караульных. А мне необходимо поговорить с Редвинтером с глазу на глаз. Если я приведу с собой помощника, он воспримет это как проявление слабости.

Барак понимающе кивнул. Вместе мы отправились в помещение караульных. Тот же самый солдат, что встретил нас вчера, разрешил Бараку посидеть у огня, а меня проводил в башню и отпер дверь.

— Вы подниметесь сами, сэр? — осведомился он.

— Да, разумеется.

Я вошел, дверь за мной закрылась, и солдат повернул ключ в замке. Я начал подниматься по каменным ступенькам. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь мерным капаньем воды. Как видно, Редвинтер и Бродерик являются единственными обитателями башни, догадался я. Все опасения, связанные с побегом заключенного, явно не имели под собой ни малейших оснований. От свободы Бродерика отделяло множество запертых дверей, неприступных стен и рвов. К тому же солдаты, служившие в замке, хорошо знали свое дело.

Оказавшись перед дверью в кабинет Редвинтера, я немного помедлил, дабы отдышаться. Мне вовсе не хотелось, чтобы он счел меня немощным. Но, по всей видимости, слух у тюремщика был острым, как у кошки, ибо несколько мгновений спустя железная дверь с лязгом распахнулась. На пороге стоял Редвинтер с мечом в руках, и суровое выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Увидев меня, он расхохотался.

— Так это вы, господин Шардлейк!

Я вспыхнул, ожидая, что он отпустит в мой адрес какое-нибудь язвительное замечание. Однако он счел за благо воздержаться от колкостей и сделал знак войти.

— Признаюсь, вы меня напугали, — сообщил Редвинтер. — Я услышал шаги на лестнице и решил, что это злоумышленник.

Он сунул меч в ножны.

— Вижу, сэр, вы изрядно промокли. Обсушитесь у огня.

Я с готовностью принял это предложение и подошел к очагу, горевшему посередине комнаты.

— В этом году на бедную Англию обрушился настоящий потоп, правда? — самым что ни на есть дружелюбным тоном заметил Редвинтер и пригладил волосы, которые ничуть в этом не нуждались. — Нам остается лишь надеяться, что к пятнице погода наладится. Впрочем, климат в Йорке на редкость переменчивый, так что ничего нельзя предсказать с уверенностью.

— Да, будем надеяться, что дождь не испортит торжества, — проронил я, про себя пытаясь понять, что послужило причиной столь резкой перемены в обращении.

— Вы не откажетесь от стакана вина? — спросил Редвинтер.

После недолгого колебания я ответил согласием. Он передал мне бокал.

— Сегодня у сэра Эдварда был лекарь, который смазал мазью все его ожоги. Для того, что гноится, он оставил примочки. Завтра он зайдет опять.

— Превосходно.

— Боюсь, вчера я вел себя не лучшим образом. Приношу свои извинения. Вы сами понимаете, целыми днями я сижу в этой башне один как перст. Заключенный и невежды-охранники составляют все мое общество. От постоянного одиночества поневоле впадешь в черную меланхолию.

На губах тюремщика играла любезная до приторности улыбка, однако в глазах по-прежнему сквозил холодок.

— Забудем о том, что было вчера, — мягко сказал я.

Мысленно я поздравил себя с победой: Редвинтер снизошел до того, что попросил у меня извинения, и, как я надеялся, более не собирался оспаривать мои полномочия. Тюремщик кивнул, приблизился к окну и сделал мне знак подойти. Сквозь усеянное брызгами дождя стекло я увидел широкую реку, вдоль которой тянулись дома, городскую стену, а за ней — широкую плоскую равнину, кое-где поросшую лесом.

— Это Валмгейт, — пояснил Редвинтер, указывая на дорогу, ведущую в город. — Король прибудет именно этим путем.

— Трудно представить, как столь многолюдная процессия пересечет весь город. Ведь аббатство Святой Марии расположено на противоположном конце Йорка.

— Ничего, я полагаю, все устроится наилучшим образом, — пожал плечами Редвинтер. — Короли путешествуют с незапамятных времен, и ни один из них не обходился без пышной свиты. Хотя, конечно, история не припомнит столь длительного королевского вояжа. Поглядите, вон Фулфорд-Кросс, — добавил он, указывая на горизонт. — Он указывает границы Йорка. Именно там отцы города намерены встретить его величество.

— Я буду среди встречающих.

— В самом деле? — спросил Редвинтер, резко поворачиваясь ко мне.

— Мне поручено разбирать прошения, поданные на имя короля. Именно поэтому я буду участвовать в торжественной церемонии встречи.

— Вы говорите так, словно речь идет о некоей тягостной обязанности.

— Признаюсь, я не могу думать о предстоящей церемонии без трепета, — после недолгого молчания заметил я.

— Знаете, а мне ведь уже доводилось видеть короля, — с гордостью сообщил Редвинтер.

— И когда же это произошло?

— Помните суд над Джоном Ламбертом, что состоялся года три назад?

Я слишком хорошо помнил этот суд. Король, верховный глава церкви, обвинил в ереси Ламберта, одного из самых ярых реформаторов. То был первый признак грядущего замедления процесса реформ.