Страница 17 из 23
– А фон Борхерт? – осведомился Сол.
– Записей в регистрационных книгах нет, но Визенталь подтвердил, что Вильгельм фон Борхерт с двадцать второго по двадцать девятый год арендовал небольшую виллу в Перхтольдсдорфе, неподалеку от города. Она была разрушена после войны.
– А относительно… другого? – спросил Сол. – Убийств?
– Обычный набор уличной преступности, политические убийства, убийства на почве ревности и так далее. Потом, летом двадцать пятого года, три странных, необъяснимых случая. Два важных человека и женщина, известная венская социалистка, – убиты своими знакомыми. Во всех трех случаях у преступников не было ни мотивов, ни алиби, ни объясняющих причин. Газеты назвали это «летним помешательством», поскольку убийцы клялись, что не помнят, как совершали свои преступления. Все трое были признаны вменяемыми и виновными. Один казнен, второй покончил жизнь самоубийством, а женщина, зарезавшая свою подругу, была отправлена в сумасшедший дом, где через неделю утопилась в пруду.
– Похоже, наши молодые мозговые вампиры именно тогда и начинали свою Игру, – заметил Сол. – Обретали вкус к убийствам.
– Мистер Визенталь не смог установить связи, – продолжила Натали, – но он будет заниматься расследованиями для нас. Семь необъяснимых убийств летом двадцать шестого года. Одиннадцать – между июнем и августом двадцать седьмого… Но это было лето неудавшегося путча, когда на вышедшей из-под контроля демонстрации погибли восемьдесят рабочих, и венские власти были гораздо больше обеспокоены другими проблемами, чем смертью каких-то граждан из низшего сословия.
– Значит, наша троица сменила свои мишени, – задумчиво произнес Сол. – Возможно, убийство представителей их собственного круга стало для них небезопасным.
– За лето и зиму тысяча девятьсот двадцать восьмого года нам не удалось обнаружить никаких отчетов о преступности, – сказала Натали. – Зато в двадцать девятом в австрийском курортном городке Бад Ишль произошли семь таинственных исчезновений. Венская пресса писала о заунерском оборотне, потому что всех исчезнувших – а среди них были очень влиятельные лица как в Вене, так и в Берлине, – в последний раз видели в шикарном ресторане «Заунер».
– Однако подтверждений того, что в это время там находился наш молодой немец со своими двумя американскими подружками, нет? – спросил Сол.
– Пока нет, – ответила Натали. – Но мистер Визенталь сказал, что в округе имелось множество частных вилл и отелей, которых давно не существует.
Сол удовлетворенно кивнул. Одновременно, как по команде, оба подняли головы и проводили взглядом эскадру из пяти израильских Ф-16, которые с ревом низко пролетели над морем, направляясь к югу.
– Это только начало, – сказал Сол. – Конечно, нам нужны подробности, гораздо больше подробностей, но начало положено.
Несколько минут они сидели в тишине. Солнце спускалось к юго-западу, отбрасывая изощренные тени от акведука на песок дюн. Весь мир купался в красновато-золотистом сиянии.
– Этот город в двадцать втором году до нашей эры начал строить Ирод Великий – доносчик и прихлебатель – в честь Цезаря Августа. К шестому веку нашей эры он стал административным центром с сияющими белизной театром, ипподромом и акведуком, – наконец промолвил Сол. – В течение десяти лет здесь был прокуратором Понтий Пилат.
– Ты уже рассказывал мне все это в прошлый раз, – напомнила Натали.
– Да, – кивнул Сол. – Смотри. – Он указал на дюны, наползающие на каменные арки. – Большая часть всего этого была скрыта на протяжении последних пятнадцати столетий. Акведук, на котором мы сидим, раскопали лишь в начале шестидесятых годов.
Натали о чем-то напряженно думала, и ей было, видимо, не до исторических экскурсов.
– Так что же осталось от власти Цезаря? Чем кончились политические замыслы Ирода? Куда подевались страхи и предчувствия апостола Павла, сидевшего здесь в заключении? – Сол помолчал несколько секунд. – Все погибло, – ответил он сам себе. – Погибло и занесено прахом времен. Погибла власть, исчезли и погребены ее символы. Ничего не осталось, кроме камней и воспоминаний.
– О чем ты, Сол?
– Оберсту и этой Фуллер, должно быть, сейчас по меньшей мере семьдесят. На фотографии, которую мне показывал Арон, изображен мужчина лет шестидесяти. Как однажды сказал Роб Джентри, все они смертны. И со следующим полнолунием уже не восстанут из мертвых.
– Значит, ты предлагаешь, чтобы мы оставались здесь? Сидели у моря и ждали погоды? – Голос Натали задрожал от гнева. – Мы будем прятаться, пока эти… эти монстры не перемрут от старости или не угробят друг друга?
– Здесь или в каком-нибудь другом безопасном месте, – ответил Сол. – Тебе же известна альтернатива – нам тоже придется лишать кого-то жизни.
Натали вскочила и прошлась взад-вперед по узкой каменной стене.
– Ты забываешь, Сол, что я уже убила одного человека. Я застрелила того ужасного парня Винсента, которого использовала старуха.
– К тому времени он уже не был человеком, – заметил Сол. – Вовсе не ты, а Мелани Фуллер лишила его жизни. Ты просто освободила его тело из-под ее контроля.
– И все-таки мы должны вернуться, – вздохнула Натали.
– Да, но… – начал Сол.
– Я не могу поверить, что ты всерьез готов отказаться от преследования, – перебила она. – Подумай о том риске, на который ради нас пошел Джек Коуэн в Вашингтоне, используя свои компьютеры, чтобы получить все необходимые сведения? А долгие недели моих поисков в Торонто, Франции, Вене? А сотни часов, проведенных тобой в Яд-Вашеме?..
– Это было просто предложение. – Сол поднялся. – По крайней мере, совершенно не обязательно, чтобы мы оба…
– Ах вот в чем дело! – воскликнула Натали. – Ну так забудь об этом, Сол. Они убили моего отца, убили Роба, посмели прикоснуться ко мне своими грязными мыслями. И пусть нас только двое, и я еще не знаю, что мы можем сделать, но я возвращаюсь в Америку. С тобой или без тебя, Сол.
– Со мной. – Он протянул Натали ее сумку. – Мне просто нужно было убедиться.
– Лично я ни в чем не сомневаюсь, – сказала она. – Расскажи мне о той информации, которую ты получил от Коуэна.
– Потом, после обеда. – Он взял ее под руку, и они двинулись обратно. Их тени сливались и изгибались в высоких волнах набегающего песка.
Сол приготовил восхитительный обед: салат из свежих фруктов, домашний хлеб, который он называл багеле, запеченная в восточном стиле баранина и сладкий турецкий кофе на десерт. Когда они вернулись в его комнату, чтобы поработать, уже стемнело, и им пришлось включить свет.
Длинный стол был завален папками, горами переснятых документов, фотографиями с изображениями жертв концлагерей, взиравших в объектив с безучастным видом. Повсюду валялись сотни желтоватых листков, исписанных убористым почерком Сола, а на стенах висели списки имен, дат и карты расположения концлагерей. Натали заметила старую фотокопию, на которой был изображен молодой полковник с несколькими офицерами СС – все они улыбались со старой газетной вырезки. Рядом – цветной снимок Мелани Фуллер, где она стояла с Торном во дворе своего чарлстонского дома.
Они уселись в большие удобные кресла, и Сол достал толстую папку.
– Джек считает, что им удалось обнаружить местонахождение Мелани Фуллер, – начал он.
Натали резко выпрямилась:
– Где она?
– В Чарлстоне. Снова в своем старом доме. Натали медленно покачала головой:
– Это невозможно. Она не настолько глупа, чтобы вернуться туда.
Сол открыл папку и взглянул на текст, отпечатанный на бланках израильского посольства.
– Дом Фуллер был закрыт в ожидании окончательного правового постановления о статусе владелицы. Суд не мог сразу объявить ее умершей, а чтобы продать дом, потребовалось еще больше времени. Похоже, родственников у нее не осталось. Тем временем появился некий Говард Варден, заявивший, что является внучатым племянником Мелани Фуллер. Он предоставил письма и документы, включая последнее завещание, датированное восьмым января тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, по которому дом и все его содержимое перешли к нему именно с этого числа, а не в случае смерти владелицы. Варден пояснил, что пожилую леди тревожило ее ухудшающееся самочувствие и наступление старческого маразма. Он якобы не сомневается в том, что его двоюродная бабушка доживет свою жизнь в этом доме, но в связи с ее исчезновением считает необходимым поддерживать хозяйство. В настоящий момент он поселился там со своей семьей.