Я, оперуполномоченный

– Нет, за каждым опером закреплён определённый участок, на котором работают также три участковых. Но дежурный ездит по всем происшествиям, оформляет необходимые бумаги, сортирует их и уже потом раздаёт соответствующим операм. Так что имей это в виду: день дежурства – это день самого большого дерьма.

– Старший инспектор уголовного розыска капитан Сидоров, – представился Пётр Алексеевич хозяйке квартиры.

Это была щуплая, большеглазая, испуганная женщина, лет сорока. На стареньком халатике виднелись дырки, на отворотах рукавов болтались нитки.

– Сюда, сюда… Боже ж ты мой, в туалете он… На ремне повесился… Господи, что ж такое, как же так?.. На кого ж ты меня оставил, Коляныч, родименький мой?

Капитан заглянул в совмещённый санузел, включил свет.

– Ага, понятно…

Смеляков стоял позади и через его плечо пытался разглядеть покойника. Мужчина висел спиной к двери. Из одежды на нём были только огромные тёмно-синие трусы, сильно измятые, мокрые, сползшие так, что наполовину оголились ягодицы. Спина у повесившегося была худая, густо усыпанная мелкими родинками, плечи – костлявые, голова вывернулась набок, и неухоженные волосы жиденькими прядями свесились почти до плеча.

– Видишь, Витя, – сказал Сидоров, закуривая, – работа у нас такая, что никогда не знаешь, где окажешься на следующий выезд. Вот мы с тобой осматриваем покойника в вонючем сортире, а через час, может, будем сидеть в шикарной квартире и пить вкусный чай… Ладно, валяй на кухню. Будем составлять протокол. Я диктую, ты пишешь.

Он отодвинул Смелякова и крикнул:

– Хозяйка, телефон где?! – Повернувшись к Виктору, пояснил: – Надо медэксперта и кого-нибудь из научно-технической группы вызвать. Только ведь не приедут, откажутся.

– Как это откажутся?

– Дел много, а людей мало. Если серьёзное происшествие, то они, конечно, приедут, а на такую мелочёвку, – Сидоров кивнул в сторону повесившегося, – обычно никто не выезжает.

– Но ведь это их работа!

– Работа для них – это когда ножевые ранения, убийства, разбой, грабёж, на худой случай – квартирная кража, там есть чем заняться. А тут и так всё понятно.

Он дозвонился до дежурного, и Смеляков услышал, как в трубке трещал чей-то раздражённый голос:

– Какой к чёрту повешенный! Нет сейчас никого, ни медика, ни криминалиста. Все на выезде. Вызывайте труповозку и сами всё решайте!

Сидоров кивнул и положил трубку. По его лицу Виктор видел, что другого ответа капитан не ждал. «Если так во всём, – подумал Смеляков, – то не понимаю, как они умудряются работать…»

Когда прикатил автобус и санитары вынесли покойника, Сидоров похлопал себя по карманам.

– Дьявол, папиросы кончились. Надо по пути в отделение купить. – Он причмокнул и облизнулся. – Я забыл, ты куришь?

– Да, – ответил Виктор.

– Бросай, иначе на меня станешь похож, провоняешь табачищем, как пепельница. Лучше сразу отказаться от этого дела, потому как позже нервы раскачаются, будешь куревом себя успокаивать, а это только видимость одна, никакого успокоения сигареты не дают. Просто так принято думать, что сигареты помогают. У меня вон язва, так я «Беломором», думаешь, залечиваю её, что ли? Как бы не так! Ещё больше гроблю себя, а вот продолжаю дымить.

– Так вы бросьте.

– Не могу, привык коптить. Да и не хочу, пожалуй. Мне уж всё равно. Сложилось всё как-то уже, не хочется ничего менять…

В отделении им навстречу вышел дежурный:

– Можете не раздеваться.

– Что на этот раз? – спросил Сидоров.

– Угнали «Волгу».

– Где?

– Считайте, что вам не повезло. К трём высоткам едете, Ленинский проспект, дом 109/1.

Сидоров крякнул, выражая досаду.

– Что ещё за три высотки? – поинтересовался Смеляков, увидев кислые выражения лиц у своих коллег.

– Три башни возле кинотеатра «Казахстан». Дипломаты, чекисты и артисты, – пояснил дежурный. – Солидная публика, капризная, требовательная. У мидовца ГАЗ-24 увели.

Едва они вышли на улицу, посыпал снег. Небо опустилось низко, серым покрывалом непроглядных облаков легло на крыши домов. Стало по-вечернему темно, хотя ещё и полудня не было. Троллейбус громко гудел, шумно лязгал дверьми, пассажиры толкались и ворчали. На душе у Смелякова понемногу становилось тоскливо. Чтобы отогнать дурное настроение, он всё время расспрашивал капитана о работе. На некоторые вопросы Сидоров отвечал с удовольствием, о других говорил: «После растолкую, не сейчас»…

На квартире, куда они вскоре добрались, их встретил подтянутый мужчина лет пятидесяти.

– Здравствуйте, – сказал Сидоров и представился, показывая удостоверение. – Рассказывайте, что у вас.

– Понимаете, товарищ капитан, – мужчина развёл руками, – ведь я только-только приехал, всего на пять минут зашёл домой. Мне нужно было кое-какие документы забрать… И вот выхожу, а машины и нет!

– Разберёмся. – Сидоров сделал успокоительный жест. – Где машина стояла?

– Прямо перед домом, на улице. Да вот с балкона видно… – Хозяин квартиры поманил сыщиков за собой. – Вы проходите.

– У нас обувь грязная, на улице слякотно.

– Ничего страшного, проходите, я покажу вам.

Смеляков остался ждать у двери. Сидоров постоял у окна, слушая хозяина, затем вернулся к Виктору.

– Пойдём-ка, спустимся вниз, осмотрим место, – сказал капитан.

– А чего смотреть-то, Пётр Алексеич? – недоумевал Виктор, следуя за Сидоровым. – Асфальт и всё. Ни следов, ничего другого.

– Так положено. Надо зафиксировать, где она стояла, как стояла, передом к газону или задом. А ты всё записывай, так надо, всё может пригодиться. Потом вернёмся к потерпевшему, чтобы он написал объяснение и заявление.

– А он-то что должен объяснять?

– Когда оставил машину, когда обнаружил пропажу. В нашем деле лишней информации не бывает. Глядишь, подсказка какая появится.

Минут через пятнадцать они возвратились в квартиру. На столе стоял горячий чай, всевозможные сласти. Из кухни выглянула женщина в простом, но очень элегантном сером платье, вероятно хозяйка.

– Проходите в комнату, товарищи, угощайтесь. – В её руках было полотенце с каким-то ярким цветочным рисунком.

– Может, чего покрепче? – предложил, идя навстречу сыщикам, хозяин и пощёлкал пальцами, обращаясь к жене: – Люсенька, не прихватишь белого винца из холодильника? – Он перевёл взгляд на капитана. – Или вы предпочитаете коньяк? У меня есть армянский.

– Ни в коем случае, мы же при исполнении. – Сидоров покачал головой. – А телефончиком позволите воспользоваться?

– Разумеется, сюда проходите.

Пётр Алексеевич опять посмотрел на свои башмаки, оставлявшие на паркете мокрые следы.

– Не обращайте внимания, я приберу. – Женщина вежливо улыбнулась. – Идите к столу.

Квартира была чистой и уютной, здесь правили достаток и уверенность, но не было и намёка на излишества. Виктор сразу обратил внимание на стоявший в шкафу красивый катушечный магнитофон, сверкавший стальным блеском панели и элегантными переключателями. Рядом с магнитофоном красовался проигрыватель под прозрачной пластиковой крышкой.

– Обожаю музыку. – Хозяин перехватил его взгляд. – У меня огромная коллекция записей.

Он открыл створки шкафа, и глазам Виктора предстало не менее сотни пластинок, плотно заполнивших целое отделение, и несколько десятков коробок с магнитными лентами, на которых ярко-красно выделялась надпись «BASF». Такого обилия «катушек» в доме он и представить не мог. Зато книг было не много, и это удивило Смелякова.

Когда с формальностями было закончено, принялись за чай.

– Вкусно, – с удовольствием причмокнул Пётр Алексеевич, отправляя в рот конфету за конфетой.

Хозяин рассказывал о себе, о своих зарубежных поездках.

– Может, всё-таки выпьете? – спросил он через некоторое время.

– Нет, нет.

– А кока-колы хотите?

– Вот это с удовольствием, – согласился Сидоров.

«Уютно и спокойно, – думал Виктор, искоса поглядывая в окно. – А снаружи валит мокрый снег, там холодно и гадко. Правильно говорил Пётр Алексеич насчёт того, что в самые разные места заносит во время дежурства. Час назад человека из петли вынимали, а теперь вот за шикарным столом чаи гоняем в обществе дипломата…»