Во власти мракобесия

А.Ю. Ветер, В.А. Стрелецкий

Во власти мракобесия

Быть возле императора – всё равно что спать с тигром.

Когда в горах нет хорошего тигра, и мартышка сойдёт за правителя.

ПРОЛОГ

Полковник Смеляков тщательно раздавил окурок в массивной стеклянной пепельнице, покрытой изнутри чёрным слоем окаменевшего пепла, и сказал вслух:

– Это была последняя. С сигаретами покончено.

Он как будто давал кому-то обещание, но в комнате никого не было. Он сидел за своим столом и вслушивался в тишину. Рабочий день давно закончился, из коридора не доносилось ни звука. Виктору Смелякову нравилось, когда огромное здание МУРа погружалось в дремотное состояние. В последнее время шум утомлял его, мешал думать. Должно быть, сказывалась общая усталость. Дух опустошённости, неуверенности, а в последнее время и злобы окутал всю страну.

Виктор отодвинул пепельницу и поднялся, громко скрипнув стулом. За окном сгущался синий сентябрьский вечер.

Всё чаще Смеляков возвращался мыслями к событиям, произошедшим в стране в последние годы. Он пришёл работать в милицию в 1975 году, а в уголовный розыск попал в конце 1979-го. Много воды утекло с тех пор, немало несправедливости и чужого горя повидал, будучи сыщиком, не раз горечь и отчаянье становились его спутниками, но никогда он не испытывал такой безысходности, как в последнее время.

Как только Михаил Горбачёв в 1985 году возглавил Советский Союз, в государстве начались необратимые процессы, вошедшие в историю как перестройка и гласность. Поначалу народ смотрел на Горбачёва с надеждой: после долгих десятилетий жёсткого идеологического давления стало можно говорить вслух о недостатках, не боясь понести за это неоправданно тяжёлое наказание. Впервые за многие годы руководитель страны стал выходить на улицу и общаться с простыми людьми. Казалось, наступили светлые времена…

Поверил в перемены и Виктор Смеляков.

Однако перестройка не спешила созидать, она лишь расшатывала, сотрясала и клеймила, шаг за шагом ввергая Советский Союз в пучину хаоса. Всё, что за семьдесят лет советской власти справедливо или несправедливо попало под запрет и было предано забвению, теперь хлынуло на страницы газет и журналов и затопило страну нескончаемым потоком чёрной информации. Перестройка привела к тому, что из тёмных углов повылезали, как тараканы, обиженные и неудачники всех мастей и бросились рвать зубами вчерашний день. Новая экономическая политика Горбачёва породила в торговле частный сектор, который сразу предложил широкий выбор товаров, оставив государственные предприятия далеко позади. Коммунистическая партия Советского Союза, прежде управлявшая всеми процессами, с каждым днём теряла почву под ногами. Старая партийная номенклатура почувствовала, что власть стремительно уплывает из её рук: слишком часто звучали свободолюбивые речи, чересчур много публиковалось статей с критикой существующего строя, у многих редакторов вошло в привычку кивать, когда на них смотрели строго, в сторону Запада: мол, там всё видят, так что не вздумайте поступить с нами, как во времена Сталина. О сталинских репрессиях говорили открыто, и мало-помалу вся история СССР свелась только к террору ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Советский Союз превратился в «империю зла», словно не было в этой стране ничего хорошего – не было выдающихся учёных, художников, писателей, актёров. Идея «самого справедливого и непобедимого социалистического государства» настойчиво развенчивалась в прессе изо дня в день, прилавки же в магазинах катастрофически пустели. Всё больше в моду входили мистика и оккультизм: с телевизионных экранов вещали экстрасенсы, обещая излечить всех от всего, а вылупившиеся невесть откуда бесчисленные астрологи и угрюмые пророки наперебой грозили близкой катастрофой, ссылаясь на какие-то таинственные древние тексты. Атмосфера пропиталась слухами о том, что в Библии или каком-то ином священном писании будто бы сказано, что последним царём России будет Михаил и что после него наступит конец света. И страна вчерашних воинствующих атеистов разом поверила в грядущий конец света и стала смотреть на Михаила Горбачёва по-новому, даже в багровом родимом пятне на его почти лысой голове многие видели недобрый знак. А когда в Москве пропал хлеб и перед булочными выстроились многочасовые очереди, то разнеслись слухи о каком-то военном заговоре и о стягивающихся к столице войсках.

Тем не менее за пределами Советского Союза о Горбачёве отзывались только в самых светлых тонах. Его ласково называли Горби и видели в этом выходце из Ставрополья залог перемен к лучшему. Руководители всех держав радостно принимали Горбачёва у себя. Майки и нагрудные эмблемы с его портретом превратились в самый ходовой товар, и, конечно, в каждой стране мира знали слово «perestroika». На это слово молились, на нём делали политику. Впервые генеральный секретарь ЦК КПСС[1] был избран президентом СССР. Поначалу народ воспринял это как шутку, ведь понятие «президент» было чуждо Советскому Союзу. Вскоре после этого президенты появились в каждой республике Советского Союза. Россию возглавил Борис Ельцин.

Маховик дестабилизации государства крутился в полную силу. Деньги стремительно обесценивались, накопления граждан, хранившиеся в государственных сберегательных кассах, таяли на глазах и в считанные месяцы превратились в ничто. На Кавказе один за другим разгорались межнациональные и религиозные конфликты, мусульмане восстали против христиан. Всё, что совсем недавно казалось незыблемым, вдруг рассыпалось. Великая держава рушилась на глазах.

Утром 19 августа 1991 года была предпринята попытка отстранить Горбачёва от власти. Он был объявлен больным, хотя в действительности находился в запланированном летнем отпуске в Форосе. Документ, заявивший о недееспособности Горбачёва, назывался «Заявление советского руководства» и гласил, что, «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачёвым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР», в соответствии со статьей 127 Конституции СССР полномочия Президента Союза ССР переходят к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу. Сообщалось о необходимости преодолеть глубокий и всесторонний кризис, политическую, межнациональную и гражданскую конфронтацию, хаос и анархию, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости Отечества. В состав ГКЧП вошли, помимо прочих, председатель КГБ СССР, министр внутренних дел и министр обороны.

В тот день Смеляков выехал утром с опергруппой на задержание известного в воровском мире авторитета и не смотрел экстренного выпуска новостей. Все мысли были заняты последними согласованиями деталей предстоящей операции. Преступник отказался выйти из квартиры, забаррикадировался и дважды выстрелил из пистолета. Пришлось вызывать дополнительные силы. И тут кто-то из сыщиков, глядя из окна подъезда, воскликнул со смешком: «А вон и подмога! На танках прикатили!»

По проспекту и впрямь двигались танки. Но никакого отношения к проводимой группой Смелякова операции они, разумеется, не имели. С громким рёвом и устрашающим лязганьем гусениц тяжёлая техника ползла к центру столицы.

– Что за бред? На парад они едут, что ли? – изумились оперативники.

Связавшись с МУРом, они узнали об отстранении Горбачёва от власти.

– Вот тебе и ёлки-палки! А танки-то зачем? Военный переворот?

Телевизионные программы были свёрнуты, никакой информации, кроме как о пресс-конференции ГКЧП, не поступало, центральный телевизионный канал транслировал только балет «Лебединое озеро». Столица в одночасье погрузилась в атмосферу самых мрачных предчувствий. На улицах и в домах говорили о фашистском перевороте. Предсказывалось возвращение худших времён советской инквизиции.

1

Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза.