Перекрестки сумерек

Эгвейн попыталась вернуться к страницам отчетов Суан – ситуация в Тирской Твердыне так и не сдвинулась с мертвой точки, и никто не мог высказать никакого предположения, чем все может кончиться, – но не прошло и нескольких минут после ухода Роман-ды, как в палатке появилась Лилейн.

В отличие от Романды худощавая Восседающая от Голубых пришла одна и сама налила себе чаю. Усевшись на свободный табурет, она забросила свой подбитый мехом плащ за плечи, оставив его висеть на серебряной заколке с крупными сапфирами. На ней была также ее шаль; Восседающие обычно не расставались с ними. Лилейн б ыла человеком более откровенным, чем Романда. По крайней мере так казалось с первого взгляда. В ее глазах поблескивали острые огоньки.

– Со смертью Кайрин возникла еще одна помеха для каких-либо соглашений с Черной Башней, – негромко произнесла она, поднеся чашку к лицу и вдыхая пар. – И надо что-то делать с бедным Лью. Может, Мирелле возьмет его себе? Двое из ее троих раньше принадлежали другим. Еще никому не удавалось спасти двух Стражей, чьи Айз Седай умерли.

Эгвейн не единственная услышала скрытый в словах Лилейн намек. Лицо Мирелле определенно побледнело. У нее было две тайны, и одна из них состояла в том, что у нее было четыре Стража. Передача ей уз Лана Мандрагорана от Морейн было действием, не практиковавшимся уже несколько столетий. Сейчас на это смотрели почти так же, как на связывание мужчины узами против его воли. Что не практиковалось еще больше столетий.

– Троих мне достаточно, – произнесла она безжизненно. – С вашего разрешения, Мать?

Майган тихонько рассмеялась, когда Мирелле быстрым шагом вышла из палатки. Не настолько быстрым, впрочем, чтобы она не успела обнять саидареще до того, как за ней упал полог входа.

– Разумеется, – сказала Лилейн, обмениваясь довольными взглядами со второй Голубой, – ведь говорят, что она замужем за своими Стражами. За всеми сразу. Может быть, бедный Лью не годится в мужья.

– И правда, ведь он широк, как лошадь, – вставила Майган. Несмотря на то что ее позабавило бегство Мирелле, в ее голосе не было яда. Она просто констатировала факт. Лью действительно был очень крупным мужчиной. – Думаю, я знаю молоденькую Голубую, которая сможет взять его. С этой стороны мужчины ее не интересуют.

Лилейн кивнула с таким видом, что было ясно: молодая Голубая нашла своего Стража.

– Зеленые бывают очень странными. Взять для примера хоть Илэйн Траканд. Лично я никогда бы не подумала, что Илэйн выберет Зеленую Айя. Я уже наметила ее для Голубой. У девочки поразительное чутье на политические события. Хотя, конечно, она склонна порой забредать в более глубокие воды, чем это может быть безопасно. Вы согласны со мной, Мать? – Улыбаясь, она отхлебнула чай.

Это было совсем не похоже на осторожное прощупывание Ро-манды. Это были прямые рубящие удары, когда клинок как будто появляется из ниоткуда. Действительно ли Лилейн знает про Мирелле и Лана? Посылала ли она кого-нибудь в Кэймлин, и если да, то что она выяснила? Эгвейн подумала, была ли Романда настолько же выбита из равновесия и ошеломлена.

– Ты думаешь, убийства Кайрин достаточно, чтобы пресечь соглашение? – спросила она. – Насколько нам известно, это мог быть и Логайн, вернувшийся для какой-нибудь безумной мести. – Зачем, ради Света, она сказала это? Ей необходимо обуздать свой язык и сохранять здравомыслие. – Или, еще вероятнее, какой-нибудь сумасшедший из окрестных ферм или из города.

Улыбка Лилейн стала еще шире, и теперь она была насмешливой, а не довольной. Свет, эта женщина не выказывала такого откровенного неуважения уже многие месяцы!

– Если бы Логайн хотел отомстить, Мать, подозреваю, он скорее вернулся бы в Белую Башню, пытаясь убить кого-нибудь из Красных. – Несмотря на улыбку, ее голос был ровным и спокойным. Контраст сбивал с толку. Возможно, этого она и добивалась. – Пожалуй, жаль, что это не так. Он мог бы устранить Элайду. Но тогда бы она более легко отделалась, чем заслуживает. Нет, Кайрин помешает соглашению не больше, чем Анайя, но вместе эти две смерти заставят сестер еще больше беспокоиться о телохранителях и мерах предосторожности. Может, нам и нужны эти мужчины, но мы должны быть уверены,что именно мыконтролируем ситуацию. Контролируем полностью.

Эгвейн кивнула. Слегка. Она была согласна, но…

– Нам будет несколько сложно заставить их согласиться с этим, – сказала она. Несколько сложно. Она сегодня выказывала несомненный талант к уклончивым определениям.

– Узы Стража могут быть подвергнуты небольшим изменениям, – промолвила Майган. – В настоящее время мы, если надо, можем заставить мужчину выполнять наши требования, слегка подтолкнув его, но необходимость подталкивать очень легко убрать.

– Звучит слишком похоже на Принуждение, – резко сказала Эгвейн. Она узнала это плетение от Могидин, но лишь для того, чтобы выяснить, как совладать с ним. Настоящая мерзость – украсть волю человека, всего его существа. Человек, подвергшийся Принуждению, делал все, что ему приказывали. Абсолютно все. И верил, что поступает так по собственной воле. Только думая об этом, она почувствовала себя так, словно запачкалась.

Майган, впрочем, встретила ее взгляд почти так же безмятежно, как и Лилейн, и голос ее был таким же спокойным, как и лицо. Она не думала о грязи.

– Принуждение применили к сестрам в Кайриэне. Теперь это очевидно. Но я говорила об узах, а это совершенно другая вещь.

– Ты думаешь, Аша'манов можно уговорить принять узы? – Эгвейн не смогла скрыть недоверия в своем голосе. – И кроме того, кто будет связывать их узами? Даже если каждая сестра, у которой нет Стража, возьмет себе Аша'мана, а каждая Зеленая возьмет двух или трех, сестер все равно не хватит. Это если удастся найти таких, которые согласятся связать себя узами с мужчиной, который в будущем сойдет с ума.

Майган, словно бы соглашаясь, кивала при каждом ее утверждении. И в то же время расправляла юбки, словно на самом деле и не слушала.

– Если узы могут быть изменены в чем-то одном, – произнесла она, когда Эгвейн закончила, – то могут быть изменены и в другом. Возможно, удастся найти способ удалить общие ощущения, может быть, какую-то часть осознания другого. Возможно, тогда их безумие перестанет быть такой проблемой. Это будут узы другого рода, совсем не похожие на узы, связывающие нас со Стражами. Уверена, что согласятся с тем, что это совсем не то же самое, что иметь Стража. Тогда любая сестра сможет связать узами столько Аша'манов, сколько будет необходимо.

Внезапно Эгвейн поняла, что происходит. Лилейн сидела, вроде бы глядя в свою чашку, но сквозь ресницы она изучала Эгвейн. И использовала Майган, чтобы прощупывать ее. Пылая гневом, Эг-вейн не имела надобности делать свой тон холодным. Он и так был ледяным.

– Это выглядит в точностикак Принуждение, Лилейн. Это и естьПринуждение, и никакие уклончивые определения не превратят его во что-то другое. Я укажу на это любому, кто станет предлагать подобное. И я прикажу высечь любого,кто зайдет дальше предложений. Принуждение запрещено, и оно останется запрещенным.

– Как скажете, Мать, – ответила Лилейн, и это могло значить все что угодно. Но следующее ее высказывание оказалось более определенным. – Белая Башня время от времени делает ошибки. Невозможно жить или двигаться вперед, не делая ошибок. Но мы живем, и мы идем дальше. И если нам иногда приходится утаивать свои ошибки, пока это возможно, это не значит, что мы не исправляем их. Даже если это приносит боль.

Поставив чашку на поднос, она удалилась, и Майган следом за ней. Еще не выйдя из палатки, Майган обняла Источник. Лилейн не стала этого делать.

Некоторое время Эгвейн была занята тем, что восстанавливала ровное дыхание. Она выполнила упражнение реки, заключенной в берега. Лилейн не сказала прямо, что Эгвейн ал'Вир в качестве Амерлин была ошибкой, которую необходимо исправить, но она подошла к этому очень близко.