Страница 30 из 83
– Может, в машину сядем? – предложил стоящий рядом товарищ в серой шляпе с опущенными полями, как только его спутник убрал назад в карман выполнившую свою миссию зажигалку.
– Что, замерз? – спросил спутник, выпуская вверх густую и длинную струю сизого дыма.
– Да нет, – пожал плечами Олег. – Чего лишний раз светиться.
– Придется посветиться, – вздохнул Геня и, поймав недоуменно-вопросительный взгляд своего собеседника, пояснил: – Водилы йок, а кабриолет на замке. – Заметив, как Иванов, слегка нагнувшись, заглянул в боковое стекло, проверяя только что полученную им информацию, он счел необходимым его предупредить: – Ты только поосторожней... с прикосновениями. У нас сигналка дюже чувствительная. И голосистая.
Они постояли у машины еще несколько минут, перебрасываясь короткими, малозначащими и абсолютно не относящимися к сведшему их здесь вместе делу фразами.
– А куда он правда слинял-то, а? – решив все-таки задать интересующий его вопрос, как бы между прочим бросил, наконец, Иванов, но буквально тут же протянул, устремив чуть прищуренный взгляд вперед, вдоль убегающей вверх к Мясницкой бульварной ленты: – А-а, понятно.
Метрах в ста впереди, со стороны бульвара, проезжую часть быстро переходил невысокий мужчина в простенькой темно-синей куртке и маленькой надвинутой на лоб кепке. Менее чем через полминуты мужчина бодрым шагом подошел к «загорающей» возле джипа «Чероки» парочке.
– Заждались? – как бы мимоходом, отключив с брелка сигнализацию, бросил подошедший товарищ и, потянув на себя дверь своего водительского отсека, приглашающе кивнул головой: – Залазь. – Сев в машину, он включил двигатель и, демонстративно отвернувшись в боковое окно и что-то тихонько насвистывая, стал слегка барабанить пальцами по кожаной оплетке руля.
Занявшие свои места остальные члены экипажа тоже выжидательно молчали. Наконец член, сидящий на правом переднем сиденье, не выдержав, прервал чересчур затянувшуюся паузу:
– Ну все, Васильич, кончай, не тяни. Говори, что вынюхал.
– Ну... что вынюхал... – повернул, наконец, в его сторону голову Васильич. – Она это. Сто процентов. Официантка признала. Синие джинсы. Бежевая кожаная сумка. Очки. В гардероб сдавала коротенькую коричневую дубленку. На выходе одела круглую вязаную шапку.
– А в ресторане чего она делала?
– Что в ресторане делают? Закусывала. Скромно. Осетрина горячего копчения и крабовый салат. Без спиртного. Горячего тоже не брала. Подошла где-то без чего-то час. Место выбрала возле окошка. И самое интересное... что?
– Что?.. – не захотел угадывать Геня.
– В конце своей трапезы... то есть приблизительно в полвторого, изволила сфотографировать фасад театра «Современник». Как она сама это объяснила официантке... для своей... фотоколлекции оригинальных архитектурных сооружений. Что-то в этом роде. Причем снимок... или снимки... были сделаны, как я понял, с использованием длиннофокусного объектива, то есть профессиональной аппаратурой. Вот так.
– А объяснила она это на каком языке, на русском? – послышался вопрос с заднего сиденья.
– На русском, – подтвердил Васильич и выразительным тоном добавил: – Но с акцентом.
Олег увидел, как губы товарища в серой обливной дубленке почти шепотом, но очень отчетливо произнесли так хорошо знакомое каждому истинному россиянину и так много объясняющее, короткое, но очень емкое словосочетание, которое он сам (правда, только мысленно) тут же повторил. Товарищ на переднем правом сиденье словосочетанием не ограничился и выразительно выдохнул:
– Ну все, упустили.
– Главное, чтобы сами не засветились. Не насторожили. Перед завтрашним спектаклем, – попытался его немного утешить сосед на водительском сиденье.
– Главное не главное... какая разница. Одну из двух задач не выполнили, все – очередной прокол, – раздраженно процедил не желавший утешаться Геня, чувствовавший, как старший этой маленькой бригады, свою основную ответственность за, как он не без основания полагал, если не полный, то, по крайней мере, частичный провал проведенной сегодня операции.
– Да-а, – протянул немного смущенно, похоже, тоже ощущающий свою вину, Васильич, приподняв чуть вверх свою «пидорку» и почесывая темя. – Вот пигалица. Объегорила. И как мы на этот «Лебедь» не удосужились с тыла взглянуть, что там у него еще кроме спортзала есть.
– Не удосужились, потому что слишком умными себя считаем. А противника дурачком. Который почему-то... под нашу дуду плясать непременно должен, – в сердцах выпалил все более распаляющийся товарищ в серой дубленке.
Олег решил вмешаться. Во-первых, для того, чтобы немного погасить эмоции. Во-вторых, чтобы выжать все по максимуму из завершившейся столь неожиданным неприятным оборотом ситуации.
– Анатолий Васильевич, а приметы этой... пигалицы... не удалось?.. – подавшись чуть вперед, спросил он у товарища на водительском месте.
– Ну так... – снова протянул товарищ, – тоже не густо. Возраст – где-то за сорок. Рост ниже среднего. Где-то около метр шестидесяти. Ну, это мы сами видели. Стрижка короткая. Цвет волос такой... рыжеватый.
– А глаза?
– Глаза за очочками не разобрали. Вот, собственно, и... Хотя стоп. Официантка еще на уши ее внимание обратила. Говорит, они такие... ну не как у большинства, с закруглениями внизу... с мочками. А... такие вот... как будто срезанные... ну как бы это объяснить...
– Я понял, – прервал попытку дальнейших объяснений Иванов. – А почему она на них внимание обратила? Официантка.
– А потому что, по ее словам, на них сережки очень любопытные висели. Платиновые. В форме цветка. С изумрудами в центре. А по краям лепесточки... такие... чуть загнутые, по часовой стрелке... с мелкими бриллиантиками внутри. Вот таким вот образом. – Васильич закончил свой доклад, секунду помолчал и добавил: —Одного не пойму. Зачем ей понадобилось к театру переться, перед нами засвечиваться? Объект она «сняла». И в прямом, и в переносном смысле. И при входе в кассы, и при выходе. С того места, где она сидела, из окна все как на ладони. Могла бы из этого «Лебедя» сразу по бульвару, тылами... к Грибоедову, к метро. Чего-то тут... непонятное. – Он оглянулся и посмотрел на Иванова, который, нахмурившись, опустил вниз глаза и задумчиво протянул: – Да-а.
– Первый, ответьте Базе, – внезапно пропел из-под «бардачка» знакомый низкий баритон.
– База, Первый слушает, – хмуро ответил товарищ в серой дубленке, вытянув пульт.
– Вы что, там до завтрашнего вечера торчать собрались? Живо сворачивайтесь и на основную Базу.
– Есть, на основную Базу, – еще более недовольным тоном буркнул в микрофон Геня и, убрав его, откинулся на сиденье. – Поехали. За заслуженным клистиром.
Васильич, многозначительно откашлявшись, врубил левый поворотник, и через секунду темно-серый «мустанг» «Чероки» с резким визгом рванулся с места.
VI
Циркуль тонких часовых стрелок, только-только растянувшийся в своем максимальном вертикальном шпагате по круглому циферблату с надписью «Patek Philippe Geneve», разрезав его на две ровные половинки, замер своей нижней оконечностью на отметке с цифрой «6».
Олег Иванов опустил вниз руку и слегка поежился. Было довольно холодно: температура к вечеру опустилась до отметки минус семь; по открытому пятачку небольшой притеатральной площади резкими порывами то в одну сторону, то в другую прогуливался уже совсем не по-осеннему колючий ветер. И хотя Олег поднял воротник своего коричневого пальто, он все равно периодически ощущал настырные попытки невидимых холодных щупальцев проникнуть за тонкую преграду его не по погоде тонкого кашне. На голове оперработника на этот раз отсутствовала его традиционная серая шляпа с опущенными вниз полями, но это компенсировалось тем, что волосы его, по прошествии суток с небольшим, чудесным образом заметно прибавили в длине и в связи с этим даже изменили свой фасон.
Использовать при выходе на это мероприятие парик и накладные усы, которые сейчас, чуть загибаясь книзу, аккуратной густой полуподковкой нависали над его верхней губой, Иванов предложил сам: ЦРУ, благодаря стараниям его «случайной» рыжеволосой попутчицы по недавнему трансатлантическому круизу, уже пополнило свои архивы его фотографией, и не исключено, что с ней вполне могли ознакомиться и те, кто придет сегодня в театр для «съема» заложенного контейнера, если, конечно, сюда вообще кто-то сегодня придет – вероятность противоположного исхода, то есть срыва всей намеченной операции, тоже никоим образом нельзя было сбрасывать со счетов.