Ахиллесова пята

– Месяц?! – Бутко, присвистнув, сокрушенно покачал головой.

– Мне... тем не менее... – продолжил Иванов после некоторой паузы, во время которой он очень явственно ощутил на себе напряженно-выжидательные взоры своих непосредственных начальников, – за все то время, что прошло после перекачки снимков на мой компьютер... удалось просмотреть все из них. Правда... достаточно бегло. Но, я думаю, по крайней мере, одна фотография... – он снова немного помедлил, а затем быстро и решительно закончил фразу, – в какой-то особой идентификации не нуждается.

Олег, не поднимая глаз, уверенными и четкими движениями поднял откидывающуюся верхнюю часть корпуса ноутбука; включил аппарат и, быстро найдя нужный файл, открыл его. После этого он развернул ноутбук так, чтобы изображение, появившееся на жидкокристаллическом экране его монитора, было видно всем остальным присутствующим в кабинете персонажам.

На какое-то время во внутреннем пространстве кабинета воцарилась напряженная, даже какая-то зловещая тишина.

Взоры парижского резидента и его заместителя буквально впились в мерцающий голубоватым отблеском экран.

Взгляд хозяина кабинета, напротив, чуть искоса, но очень внимательно следил за их напряженными лицами.

Ему не было необходимости лишний раз разглядывать цветную картинку, которую сейчас любезно демонстрировал квадратный электронный агрегат, извлекший ее предварительно из вместительных кладовых своей памяти: он достаточно насмотрелся на нее вчера, когда выслушивал доклад Иванова, спешно доставленного к нему прямо из аэропорта и без всяких формальностей снятого буквально с трапа самолета, только что перенесшего его через добрую половину света.

На этой картинке, растянутой по всему периметру экрана, была изображена пара, заснятая достаточно крупно, выше пояса, и находящаяся между собой, как создавалось впечатление, если не в близких, то по меньшей мере в очень хороших, приятельских отношениях.

Запечатленная на снимке справа молодая женщина, лет тридцати с небольшим, с волосами темно-рыжего, даже, скорее, какого-то медноватого цвета, и с маленьким, аккуратным, хотя и немного вздернутым носиком, обвивала своей левой рукой за шею стоящего, а может, и сидящего с ней рядом плотного мужчину, подходящего, судя по внешности, к своему пятидесятилетнему рубежу, демонстративно приближая к его щеке свои вытянутые в трубочку губы и кокетливо при этом глядя прямо в объектив своими старательно подведенными миндалинками, какого-то непонятного серовато-зеленовато-голубого оттенка.

Первым прервал затянувшееся тягостное молчание Минаев, и это было, в общем-то, вполне объяснимо. Мужчина, которого на мерцающем экране столь откровенно и недвусмысленно обнимала дама, уже в течение почти целого месяца являющаяся основным объектом оперативной разработки парижской резидентуры, был не кто иной, как сам руководитель этой резидентуры, и в этом у любого, кто мог бы бросить взгляд на демонстрируемую фотографию, не могло бы возникнуть просто никаких сомнений.

– Э-это-о какая-то подстава, – не сводя глаз с экрана и как-то сразу набычившись, промычал руководитель резидентуры, растягивая гласные. Его широкое лицо и мощная шея побагровели; открытый лоб покрылся заметной испариной; под скулами заиграли желваки, а на левом виске изогнутым червячком вздулась и запульсировала маленькая венка. Буквально через пару секунд он перевел взгляд на продолжающего внимательно следить за его реакцией Ахаяна и протрубил каким-то надтреснутым сипловатым басом: – Это подстава! Сто процентов. – Словно в поисках поддержки, он быстро посмотрел, по очереди, сначала на Бутко, затем на Иванова, глаза которых почему-то тут же, однообразно опустились вниз, и снова повернул голову в сторону невозмутимо сидящего в прежней позе шефа.

– Чья... подстава? – спокойным, ровным тоном, но немного суховато спросил шеф.

– Откуда я знаю. Цэрэушников, чья еще.

– Это... единственное объяснение? – после некоторой паузы, практически безинтонационно протянул Ахаян, погрузившись в процесс внимательного разглядывания аккуратно остриженных ногтей на своих длинных тонких пальцах правой руки, то сгибая, то разгибая их и поворачивая перед собой кисть то одной, то другой стороной.

– А какое еще может быть объяснение, Василий Иваныч. Какое объяснение! – в голосе Минаева продолжало нарастать возбуждение.

– Ну... я не знаю. Фотографии, они же тоже просто так ниоткуда не берутся. Из воздуха не появляются. Или из чьих-то фантазий. Это предмет материальный.

– Да это же монтаж. Стопроцентный. Вы посмотрите. Липа. Причем явная. Это же все шито белыми нитками.

– Н-да? – Василий Иванович, чуть прищурившись и подавшись вперед, устремил взгляд на экран монитора и несколько секунд пристально вглядывался в застывшее на нем изображение. – Значит, говоришь, монтаж?

– Да и думать даже нечего. – Минаев протянул палец по направлению к монитору. – Вон... посмотрите, какая тут на мне рубаха, с пальмами. У меня отродясь такой не было. Да я и в жизни никогда такую не надену. Как гомик какой-то.

– А где это, чего-то я не пойму, дело вообще происходит? – снова после паузы задал очередной вопрос Ахаян, но посмотрел при этом не на резидента, а на его заместителя, сидящего рядом с первым в настороженной, молчаливой позе. – Фон какой-то сзади... непонятный.

– Почему непонятный. Вроде как стена.

– Я понимаю, что стена. Но что это? Аппартеман[92] какой, чи кабак?

Бутко, тоже сощурившись, наклонился вперед и вонзился взглядом в мерцающее изображение.

– Ну... так сразу трудно сказать. Какое-то помещение.

– Это вполне может быть и гостиница, – вставил свое соображение Иванов.

– Может, – согласился Василий Иванович. – Но кто-то их там снимал. – Он снова перевел взгляд на Минаева и бросил вполне обыденным тоном, как бы между прочим: – А это вы, случаем, не на вечеринке какой?

Лицо и шея вопрошаемого снова мгновенно залились краской, в глазах его блеснула влага.

– Василий Иванович, вы что, мне не верите?

Ахаян глубоко вздохнул и опустил вниз глаза.

– Да верить-то я тебе верю. Но... сам посуди. Монтаж монтажом, но физия-то твоя здесь. Крупным планом. Она откуда-то должна же взяться. Ее ведь тоже просто так, карандашом, не нарисуешь. Даже компьютерным. Где ты так зафиксироваться-то мог?

– Где зафиксироваться мог, – фыркнул Минаев. – Да где угодно. Я ж на жопе-то, извиняюсь за выражение, тоже не сижу. Подловили где-нибудь, в каком-нибудь месте, выпасли и...

– Выпасли? А зачем? – небрежно протянул Василий Иванович, на что вопрошаемый, после некоторого раздумья, плотно сжав губы и немного выкатив глаза, потряс головой и развел руками. Ахаян слегка помолчал и задал новый вопрос. – Ну хорошо. А в каком месте? – Он тут же впился в своего парижского резидента так хорошо знакомым тому прищуром. – Ну, вспоминай, вспоминай!

– В каком месте, – произнес резидент, но уже каким-то обмякшим голосом. – Так сразу-то не сообразишь. Подумать надо. – Шумно, через ноздри, выпустив воздух, он, то ли задумчиво, то ли просто понуро, опустил голову.

Ахаян, посмотрев, по очереди, сначала на Иванова, потом на Бутко, вздохнул, затем поднялся с места и, подойдя к входной двери в кабинет, приоткрыл ее ровно наполовину.

– Зоя... – негромко произнес он, не переступая через порог, – открой-ка кабинет Хафизова и... проводи туда Гелия Петровича. И сделай-ка ему еще кофейку. А лучше чайку, покрепче. – Василий Иванович, обернувшись, посмотрел на продолжающего сидеть в прежней позе Минаева и так же негромко, не жестким, но и не мягким тоном, произнес: – Гелий Петрович! – Поймав медленно поднявшийся на него хмурый взгляд, он кивнул в сторону двери. – Ступай к Эльдару в кабинет, он сейчас в командировке. Там тебе лучше думаться будет. – Сопроводив взглядом молча и как-то грузно поднявшегося со своего места и прошедшего мимо него на выход человека в строгом темно-сером костюме, которого он еще совсем недавно прочил в свои преемники, Ахаян несколько секунд постоял, нахмурившись и опустив взгляд в пол, затем, видимо, дождавшись проводившую Минаева и вернувшуюся на место секретаршу, обратился к ней, еще больше понизив голос: – Ты посматривай там, чтобы он никуда... поняла? – Получив от нее, как можно было догадаться, молчаливое подтверждение того, что распоряжение понято, он добавил: – И не забудь... через пять минут. О’кей? – Получив, по всей видимости, повторное подтверждение, Василий Иванович закрыл дверь и, вернувшись на место, опустился в свое кресло.

92

Квартира (фр.).