Ахиллесова пята

Это действительно был какой-то документ, своей внешней формой и фактурой материала, из которого он был сделан, почему-то сразу вызвавший у Олега ассоциации то ли с профсоюзной книжкой советского образца, которой у него никогда не было, то ли с комсомольским билетом, который он торжественно получил за два года до безвременной кончины этой славной организации. Причем по всем внешним признакам документ был довольно старый: об этом свидетельствовали его изрядно потрепанные и даже немного расслоившиеся уголки.

Иванов покрутил документ в руках и, посмотрев в сторону двери, за которой пару минут назад скрылся обронивший его субъект, повернулся к стоящей рядом с ним спутнице. – Они, случайно, не соседи ваши?

– Да нет, они, по-моему, откуда-то снизу, – не очень уверенно ответила спутница. – Во всяком случае, в нашем ресторане я их не видела ни разу.

– Тогда мы их уже не догоним, – в отличие от нее, с уверенностью констатировал Олег. – До лифтов отсюда рукой подать.

– Что же теперь делать?

– Ничего страшного. Сдадим в регистрационное бюро. А завтра, за завтраком, о находке объявят по громкоговорящей связи и... она снова вернется к своему законному владельцу. Если, конечно, все еще продолжает представлять для него какой-то интерес. – Олег сделал движение, демонстрирующее его намерение положить найденный документ в карман своего плаща.

– А мы что, внутрь даже не заглянем? – как бы между прочим, но довольно быстро произнесла дама в персиковом манто.

Олег, скорчив неопределенную гримасу, пожал плечами и, после некоторого колебания, с улыбкой протянул ей документ.

Дама, не испытывая по этому поводу никаких внутренних колебаний, уверенно раскрыла поистершиеся темно-коричневые корочки и тут же издала удовлетворенный возглас:

– Ну, я же говорила. Так оно и есть.

– Что, так оно и есть?

– Он китаец. Или кореец. Или японец. Что это за иероглифы?

Олег осторожно взял в руки протянутый ему обратно, но уже в развернутом виде документ и опустил на него свой взгляд. Ему сразу бросилась в глаза в его верхнем углу, справа, небольшая черно-белая фотография молодого мужчины, скрепленная красным оттиском круглой печати. Хотя у мужчины на фотографии были темные волосы, и запечатлен он на ней был, судя по всему, лет тридцать назад, а то и все сорок, но по суженным глазам, широкому скуластому овалу лица и практически полному отсутствию шеи, Иванов практически мгновенно опознал в нем седовласого старичка, несколько минут назад прогуливавшегося по этой палубе под руку со своей неразлучной спутницей. Все надписи в документе, в том числе и те, что шли по ободу красной, немного расплывчатой печати, были действительно выполнены иероглифическим шрифтом. Все, за исключением подписи, по всей видимости, владельца документа, сделанной черной тушью и размашистым почерком, похожим скорее не на иероглифы, а на замысловатую арабскую вязь.

– Иероглифы китайские, – заключил Иванов и, заметив на губах у Мэтью легкую самодовольную улыбку, улыбнулся сам. – А у вас чутье ничуть не хуже, чем у нашей детективной писательницы.

– Чутье не хуже. Таланта вот бог не дал. Я имею в виду, к сочинительству, – вздохнула его медноволосая спутница и повернулась в сторону их первоначального движения – по направлению к корме лайнера.

– А это уже проверено? – спросил спутник дамы, подстраиваясь под ее неторопливый шаг.

– Проверено, – в голосе дамы прозвучали неподдельные нотки грусти. – Что касается фоторепортажей, то тут я, без всякого хвастовства, царь и бог. Но написать строчку для меня – это просто выше сил. Истинные мучения.

– Ничего, – утешил ее спутник. – Кто-то воплощает в романах выдуманные им фантазии. Кто-то, наоборот, всю свою жизнь проживает как один захватывающий роман.

В это время сзади послышался приглушенный хлопок железной двери. Олег, после некоторой паузы, приостановился. Идущая рядом с ним дама последовала его примеру. Переглянувшись и не говоря ни слова, они практически одновременно неторопливо обернулись назад. Прямо перед собой, на расстоянии шагов двадцати пяти – тридцати, они увидели невысокую коренастую фигуру седовласого старика в распахнутом пальто, пять минут назад обронившего поднятый ими непонятный документ. Старик, опустив вниз свою массивную голову, покрытую густой седой шевелюрой, и полируя поверхность палубы внимательным цепким взглядом, размашистыми шагами шел им навстречу, повторяя в обратном направлении маршрут своего прежнего движения. По мере приближения к стоящей на его пути паре он замедлил свой шаг и, когда до нее оставалось метров пять-шесть, остановился и устремил на молодого мужчину в бежевом плаще и его спутницу в персиковом манто немного тяжелый вопросительный взгляд.

Мужчина в бежевом плаще снова переглянулся со спутницей, затем посмотрел на темно-коричневый кусочек картона, который он так и не убрал в карман своего плаща, а продолжал все это время держать в руках, и слегка протянул его вперед: «Простите, это не вы обронили?»

Старик, буквально впившись в документ взглядом, грузной решительной походкой подошел к Иванову и молча забрал у него свою потерю. Он тут же, слегка приоткрыв поистершиеся корочки, бросил быстрый взгляд внутрь, как бы желая на все сто процентов убедиться в полной идентичности возвращенного ему достояния, и только после этого на его лице появилось выражение удовлетворения и даже какой-то успокоенности. Глубоко вздохнув, словно с его плеч только что свалился неимоверной тяжести груз, старик поднял глаза на Иванова, затем перевел их на Мэтью и улыбнулся:

– Спасибо. Вы просто не представляете, как вы меня выручили. Большое спасибо. – Он говорил по-английски правильно, но с довольно заметным акцентом, характерным для человека, осваивавшего его не в метрополии, а в странах хоть и с традиционно сильным британским влиянием, но окрашивающим язык Шекспира и Байрона в неизбежный местный фонетический колорит.

– Ну что вы, что вы, не стоит благодарности. Были рады вам услужить, – быстро и тоже с улыбкой ответила Мэтью.

В воздухе повисла немного напряженная пауза. Старик снова улыбнулся и слегка развел руками:

– Еще раз спасибо. Желаю вам приятного вечера. – Он сделал два быстрых азиатских поклона, подаваясь вперед не только одной головой, но и всей верхней частью туловища, продолжая при этом, как мастер восточных единоборств, внимательно смотреть в лицо своим оппонентам; затем, опустив возвращенный ему документ в правый боковой карман своего распахнутого старомодного пальто, повернулся и даже было уже сделал шаг вперед, но тут же резко обернулся обратно. – Простите, а вы раскрывали этот документ? – При этом его прищуренные и поэтому кажущиеся еще более монголоидными глаза впились почему-то именно в лицо дамы.

Дама, слегка опешив от этого неожиданного для нее вопроса, немного помычала, разведя руками. Было такое ощущение, что она вот-вот произнесет: «Ну что вы, как можно, даже и в мыслях не было» или что-нибудь подобное в этом роде. Тем не менее, ни этих слов, ни каких-либо других произнесено так и не было. Вместо этого дама, словно загипнотизированная обращенным на нее взглядом, перевела глаза на стоящего рядом с ней спутника.

– Раскрывали, – ответил спокойным уверенным тоном спутник и после некоторой паузы добавил с легкой улыбкой: – Но абсолютно ничего там не поняли.

Старик некоторое время помолчал, опустив вниз глаза и задумчиво покачивая головой, затем снова посмотрел на Иванова:

– А никто, кроме вас, его больше не?..

– Нет, нет, – тут же ответил Олег. – Никого, кроме нас, здесь не было. Можете не волноваться. – Хотя он говорил подчеркнуто вежливо, но именно в этой вежливости была скрыта едва-едва заметная если не ирония, то, во всяком случае, улыбка.

Почувствовал старик эту улыбку или нет – осталось непонятным. Отвесив стоящей напротив него паре еще один, на этот раз немного более суховатый поклон, он повернулся и, уже более не останавливаясь и не оборачиваясь назад, решительно зашагал прямо по палубе и через несколько секунд скрылся за дверью, ведущей во внутренние помещения лайнера.