Ахиллесова пята

Минаев быстро переглянулся с Бутко и после этого зачем-то посмотрел на Иванова.

Ахаян, уловив его взгляд, продолжил:

– Ну, что касается товарища Иванова, то он нам свою версию, в самых общих чертах, уже... Да, товарищ Иванов? – и не давая Иванову времени на ответ, он быстро добавил: – Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

Олег посмотрел по сторонам и, увидев, что вдоль дальней стены кабинета стоят несколько одинаковых черных стульев, взял один из них и молча подсел к столу, к той его стороне, что служила основанием буквы «Т», оказавшись, таким образом, чуть подальше, чем все остальные, но зато лицом к лицу напротив своего самого главного начальника.

Самый главный начальник, дождавшись между тем, когда все перемещения тел в пространстве оказались завершенными и в помещении кабинета наступила полная тишина, начал неторопливо и аккуратно вычерчивать на лежащем перед ним листе какие-то пересекающиеся линии.

– Итак, – протянул он, снова слегка растягивая слова и не отрывая глаз от бумаги, – товарищ Иванов считает, что господин «Мармон» не врет и все, что он сказал, является правдой. Так, товарищ Иванов? Так, – снова опередив Иванова, сам ответил за него Ахаян, записывая что-то в один из вычерченных им больших квадратов. Закончив писать, он перевел взгляд на Минаева. – Какие еще варианты?

– Такие, что «Мармон» врет, и все это чушь собачья, – бодрым тоном ответствовал Минаев.

– ...врет... и чушь собачья, – добросовестно и, похоже, все слово в слово записал за ним Ахаян в другой пустующий квадрат. – Ну что ж, логично. Принимается. Да? – этот вопрос он задал, почему-то снова глядя на Иванова. Иванов, который опять уловил некоторую иронию в тоне задающего вопросы голоса, промычав что-то невнятное, так же не очень внятно кивнул головой. Правда, взгляд Ахаяна к этому времени переместился уже на Бутко. – Михаил Альбертович?

Бутко немного помедлил:

– Тут, Василий Иванович... возвращаясь ко второй версии... если «Мармон» врет, – пояснил он, – то здесь тоже могут быть несколько вариантов. Зачем он врет? – с нажимом произнес он последнюю фразу.

– О мотивах потом, – быстро и достаточно категорично вернул его в нужное русло Ахаян. – Больше версий нет?

– Ну почему, – пожал плечами Бутко. – Третья версия может быть такой, – он на секунду задумался. – «Мармон», может быть, и не врет, то есть он добросовестно передал услышанный им разговор и все, так сказать, обстоятельства, но...

– «Но»?

– Врет сама Мэтью. Но тут уже, собственно, опять вопрос о мотивах.

– ...врет Мэтью, – снова аккуратно записал Василий Иванович в третий пустующий квадрат и, секунду-другую пожевав губами, снова поднял на подчиненных вопросительный взгляд. – Все?

– Да вроде, – буркнул Минаев, взяв на себя начальственную инициативу, и перевел взгляд на Бутко, – что тут еще можно?..

Бутко, почувствовав на себе этот взгляд, но, не поднимая глаз и продолжая хранить молчание, задумчиво покачал головой и пожал плечами. С Ивановым Минаев визуально консультироваться не стал. Он посмотрел на Ахаяна и уже более уверенным тоном сказал:

– Пожалуй, все.

– Ну, коли все, смотрим еще раз, что тут у нас получилось. – Зажатый между двумя пальцами карандаш указующим перстом опустился на бумагу. – Первый вариант – «Мармон» не врет, и все это правда. – Карандаш передвинулся на другой квадрат. – Второй – «Мармон» врет, и все это неправда. И, наконец, третий – «Мармон» не врет, но, тем не менее, на самом деле это все-таки неправда. Н-да. – Подняв глаза, Ахаян заметил, что Иванов, слегка усмехнувшись, покачал головой. – Что такое, молодой человек?

– Да прямо как у Аристотеля. Парадокс «Лжец».

– Это что там еще за парадокс? – повернув голову в сторону молодого человека, спросил Минаев, посчитавший нелишним добавить в голос немного строгости.

– Логический парадокс, – ответил ему вместо молодого человека Ахаян. – Как там... – он слегка задумался, – тот, кто заявляет, что он лжец... – Василий Иванович посмотрел на Иванова. – Так? Правильно? – и получив подтверждение в виде кивка головы, продолжил: – В одно и то же время говорит... что? – на этот раз его вопросительный взгляд устремился уже на Минаева.

– И правду, и неправду, – вместо замешкавшегося с ответом резидента, немного осторожно и не совсем уверенно, а словно всего лишь догадываясь, произнес его заместитель.

– Правильно, – на этот раз реакция Ахаяна на инициативу Бутко оказалась более благосклонной.

– То есть? – Минаев устремил на зама вопросительный взгляд.

– А это нам сейчас молодой человек... – посчитал целесообразным сделать маленькую перепасовку Бутко и, в свою очередь, повернул голову в сторону Иванова.

Иванов, поймав на себе сразу три вопросительных взгляда, слегка откашлялся и, собравшись с мыслями, приступил к разъяснениям, которые он делал медленно и осторожно, как сапер, боящийся допустить лишнее движение, могущее оказаться для него роковым.

– Суть этого парадокса в следующем: если бы высказывание «Я лгу» было верно, то по смыслу самого высказывания оно было бы ложным. А если бы оно было ложным, то по смыслу оно должно быть истинным. Но ни то ни другое для высказывания невозможно, так как оно не может быть одновременно и истинным, и ложным.

Минаев, после некоторой паузы, посмотрел на не выражающее внешне никаких эмоций лицо своего заместителя, затем перевел взгляд на также сохраняющего полную невозмутимость прибывшего из Москвы начальника и, слегка посопев, хмыкнул: «Н-да».

На лице Ахаяна промелькнула улыбка, которая, впрочем, очень быстро исчезла.

– Так, ладно. Будем считать это маленькой интеллектуальной разминкой. Которая благополучно завершилась. А теперь, как говорят аборигены... ревнон а но мутон[16]. – Он взял в руки расчерченный лист бумаги. – Что нам сейчас предстоит? – и, слегка нахмурившись, еще раз пробежал глазами сделанные в клеточках записи. – А предстоит нам следующее. – Ахаян говорил медленно. По всей видимости, он для себя уже начал раскладывать в голове по нужным полочкам полученную сегодня информацию. – По-быстренькому все это дело обмозговать. И составить... что? – Он посмотрел на внимательно слушающего его и следящего за ним резидента.

– План неотложных действий, – четко и не мешкая, отозвался резидент. Сейчас они уже говорили не о каких-то там идиотских парадоксах, а о вполне понятных, очень хорошо знакомых и необходимых вещах.

– Правильно, – одобрил реакцию подчиненного Ахаян. – Итак... – он откинулся чуть назад в кресле и слегка покрутился в нем из стороны в сторону, совсем немного – градусов по десять в каждом направлении, – с какой версии начнем?.. – быстро оглядев как-то сразу вдруг напрягшиеся фигуры и сделавшиеся сосредоточенными лица сидящих напротив него персонажей, Василий Иванович медленно перевел глаза на потолок и замер в выжидательной позе.

– По порядку и начнем. Какая разница, – услышал он характерный тембр Гелия Петровича.

– Мне кажется, лучше начать с самой неприятной для нас версии. С самой проблематичной, – раздался какое-то мгновение спустя голос Бутко.

– А что скажет молодежь? – взгляд Ахаяна соскользнул с потолка и зафиксировался на фигуре единственного присутствующего представителя только что упомянутой им категории.

– Я бы, наоборот, начал с наименее проблематичных, – не очень уверенно ответил представитель. – А с проблематичной бы уже занялся плотно, основательно...

– На десерт, – закончил за него Бутко и, в виде пояснения, добавил: – Олег Вадимович у нас мазохист.

– Н-да? – протянул Ахаян. – Ну что ж, мазохисту, как говорится, и плетку в руки. Или это, наоборот, садисту плетку надо? Что-то я уж с вами запутался. – Он кивнул Иванову. – Ладно, Олег Вадимович, будь по-твоему, проблематичную на десерт. А начнем мы... – Ахаян встретился взглядом с Минаевым.

– Давайте с третьей, – предложил Минаев. – «Мармон» не врет, а...

16

Вернемся к нашим баранам (фр.).