Сладкое вино любви

Вернемся в сорок второй год. Я собралась с духом и отослала свое письмо. За два месяца со дня отъезда Карла я получила от него шесть писем. Шестое оказалось последним.

– Последним? – переспросила Оливия. Они поверну ли к дому; небо затянуло тучами. – Даже не поздравил со свадьбой?

– Нет. Так Карл наказал меня. Я причинила ему боль, и он в бессильной ярости уничтожил всякое напоминание обо мне – фотографии и письма.

– Как Саймон, который сжег свой дом? – спросила Оливия.

Натали удивленно взглянула на нее.

– Кто вам об этом сказал?

– Саймон. – Натали недоверчиво вскинула бровь, и Оливия пояснила: – Вы же меня знаете, я кого угодно могу замучить вопросами. Наверное, я ему порядком надоела.

– Он трудно сходится с людьми. Не принимайте это близко к сердцу.

– Психологу понадобились бы годы, чтобы разговорить Саймона. Я здесь только на лето, и я не психолог.

– Саймон заслуживает счастья.

– То же можно сказать про всех нас. – Оливия решила переменить тему. – И когда же вы снова встретились с Карлом?

– После войны. Все оказалось проще, чем я думала.

– Вот как?

– Нам была необходима его помощь. Настали тяжелые времена. Джереми не справлялся один.

– А где был ваш отец?

– Дома. Он почти не вставал с постели с тех пор, как умерла мама, – ответила Натали.

– Когда это случилось?

– Через год после моей свадьбы. К тому времени у меня родился первенец. Александр приезжал на побывку, и к концу войны у меня было уже двое детей. Я выполняла всю роботу по дому, ухаживала за отцом, работала с Джереми, который тоже заметно сдал за эти годы. – Натали и Оливия вошли во двор и остановились перед домом. – Брида страдала артритом. Она пыталась нам помогать, но смотреть на ее мучения было тяжело. Джереми пришлось стать для нее сиделкой. Он просто не мог со всем справиться один.

– А где был Александр?

– В Англии.

– А после войны?

– В Англии, – повторила Натали. – Потом во Франции. Его не было в общей сложности лет пять. Мне кажется, работа в разведке привлекала его больше всего остального. Отпраздновали победу в Европе, потом победу над Японией, и наши парни стали потихоньку возвращаться домой. Но Александр остался собирать доказательства военных преступлений для судебного процесса.

– Но ведь он был нужен вам здесь, – возразила Оливия.

– Карл вернулся.

Как будто этим все сказано.

– И как вы отнеслись к его возвращению?

– Поначалу нам было страшно неловко, – ответила Натали после минутного раздумья. – Мы не знали, что сказать друг другу. Надо было заново пересмотреть свои отношения.

Оливия попыталась представить, каково было Карлу.

– Странно, что он вернулся в Асконсет. Ему, наверное, было больно видеть вас.

– Он был человеком дела. Для него Асконсет означал больше, чем просто работа. Это была его жизнь. Он верил в то, что когда-нибудь мы станем знаменитыми виноделами, и хотел возродить ферму. К тому же здесь жили его родители.

– Наверное, ему хотелось быть поближе к вам.

– Может быть, и так, – рассеянно проговорила Натали, увидев Жуакина и Мадалену, выходивших из дома. – Мадалена, куда вы собрались с Жуакином? – окликнула она супружескую пару.

Они явно собрались в дальнюю дорогу. У Мадалены был Виноватый вид.

– Моя сестра больна, – сказал Жуакин с латинским акцентом. – Мы возвращаемся в Бразилию.

– В Бразилию? – встревожилась Натали и, подойдя к ним, порывисто взяла Мадалену за руку. – В Бразилию? Надолго?

Мадалена робко взглянула на мужа.

– У моей сестры семеро детей и двенадцать внуков.

– Знаю, Жуакин. Я же сама посылала им одежду.

– Сестра больна. Ей нужна помощь.

– Может, наймем кого-нибудь? Я заплачу.

– Ей нужна семья.

– И надолго вы собрались? – спросила Натали. Не дождавшись ответа, она заключила: – Вы покидаете меня. Уезжаете, потому что против моей свадьбы, это так?

Жуакин снова ответил за двоих:

– Нам пора на покой. Мы устали.

– Хорошо, – кивнула Натали. – Я вас понимаю, но подождите хотя бы до свадьбы.

Жуакин покачал головой:

– Сестра нас ждет.

– Тогда съездите на неделю-другую и возвращайтесь в августе. – Они промолчали, и Натали повернулась к Оливии: – Постарайтесь их переубедить.

Оливия старалась, как могла. Она сказала, что запеченная утка Мадалены – венец кулинарного искусства и что Жуакин творит с розами чудеса. И Тесс отказывается есть салат без чесночного соуса Мадалены, и старенькая «тойота» Оливии будто заново родилась после того, как над ней поколдовал Жуакин. Они оба как никогда нужны сейчас в Асконсете.

– Может, дело в деньгах? – спросила она.

– Нет, – в один голос заявили они, и Оливия поняла, что уговаривать их бесполезно. Она выразительно посмотрела на Натали.

Но та уже все поняла. Натали провела рукой по лбу, пытаясь собраться с мыслями, потом сказала:

– Идемте со мной. Я заплачу все, что вам должна.

Оливия осталась во дворе. Ей было грустно. Она понимала, почему Натали вышла замуж за Александра. В подобной ситуации она поступила бы точно так же. Но отказаться от счастья вот так, без сожалений? Как можно было забыть Карла, забыть такую любовь?

Откинувшись в шезлонге, Оливия закрыла глаза, вспоминая мужчин, с которыми сводила ее судьба. Перебирая в памяти свои отношения с ними, она старалась найти хоть какое-то подобие любви. Но не находила ничего, похожего на чувства Натали и Карла.

За такую любовь можно отдать все на свете. Если бы Оливия так любила, ни за что бы не отпустила возлюбленного.

– Я вас расстроила?

Оливия вздрогнула. Она не слышала, как вернулась Натали.

– Нет, я просто задумалась. Мадалена и Жуакин уехали?

– Уехали.

– Простите, что не смогла их переубедить. Они твердо решили уехать.

– Да, переубеждать их бесполезно. Но если вы думаете, что я с легкостью переживу их уход, как пережила в свое время разрыв с Карлом, то ошибаетесь.

– Я ничего такого не думала.

– Думали, не спорьте. – Натали опустилась на ступеньку рядом с шезлонгом. – Мои дети тоже так считают. По их мнению, я похоронила Александра и устремилась вперед, не оглядываясь. Но это не так, поверьте. То, что я чувствую здесь, – она коснулась груди, – не всегда совпадает с тем, что здесь, – она коснулась лба. – Умом мы все понимаем, что нельзя помешать естественному ходу событий. Я понимаю, что Мадалена и Жуакин должны уехать. Его сестра больна, он должен быть с ней рядом. Время для ухода выбрано несколько неудачно, но, по правде говоря, если им неприятно, что я выхожу замуж за Карла, пусть лучше уезжают. Карл столько сделал для Асконсета, что рядом с ним не должно быть людей, которые питают к нему неприязнь.

– А Сюзанна и Марк? Они-то уж точно попадают под эту категорию.

– Они другое дело. Это родные. Вы же понимаете меня, у вас тоже семья.

Оливии стало стыдно. Натали делится с ней личными переживаниями, превозмогая боль, честно отвечает на самые нелицеприятные вопросы, а она, Оливия, дважды солгала ей.

– По правде сказать, – тихо сказала Оливия, – я не знаю своих родных. Знаю только, что мама у меня была. Мне хотелось, чтобы были и отец, и братья, хотя бы один. Но у меня никого нет.

Натали не рассердилась – напротив, черты ее смягчились, в глазах светилось сочувствие.

– Вы часто видитесь с ней?

Оливия покачала головой.

– Вообще не встречаетесь?

Оливия хотела было снова солгать, но поняла, что устала от лжи, устала лгать Натали и прежде всего самой себе. Она снова покачала головой.

– Где она? – спросила Натали.

– Не знаю.

– Я могу ее разыскать. Люди не исчезают с лица земли бесследно.

– Нет, не делайте этого, – быстро сказала Оливия. – Она не хочет, чтобы ее нашли. Я связывала ее по рукам и ногам. Она заслужила свободу.

– Но вам нужна мать, а Тесс – бабушка.

– Но что, если мы найдем ее, а она откажется от нас? Это хуже всего.