Дверь в преисподнюю

— Хорошо, так и сделаю, — Надя поднялась из-за стола. — Но странно как-то: Дом культуры построили не в селе, а где-то за болотом.

— Так ведь это не совсем Дом культуры, — объяснил Федор Иваныч. — То есть таковым он стал после революции, а до того был чем-то вроде флигеля или павильона баронов Покровских — они там устраивали домашние спектакли и прочие безобразия.

Надя хотела вернуться в Покровские Ворота не только до темноты, но и до начала так называемых похорон — журналистское чутье подсказывало ей, что вечер принесет новые сюрпризы, и вовсе не обязательно приятные. Поэтому, простившись с сотрапезниками, она покинула паб и зашагала по пути, указанному Федором Иванычем. Доктор вздохнул и поплелся к стойке за следующим стаканом чая, а участковый, поспешно докончив «Ельцина в Дублине», направился к себе в милицейское отделение.

Сразу же за последней избенкой начинались болота, вернее сказать, последний огород плавно переходил в болото, а улица — в настил из досок. Поначалу Надя с опаской прислушивалась, как хлюпает трясина у нее под ногами, но скоро привыкла и даже начала приглядываться к болотным пейзажам, уныло обступившим ее со всех сторон.

«A что если меня тут подкараулят злоумышленники? — вдруг подумала Чаликова. — Вот тогда мне действительно хана, и помощи ждать неоткуда». Но отступать было поздно, и Надя продолжала идти вперед, с опаской поглядывая в осенние небеса. Ветерок незаметно нагнал множество туч, столь же незаметно заморосило, и журналистка ускорила шаги, чтобы не оказаться посреди болота, если дождь усилится.

Не прошло и получаса, как впереди показалось мрачное заброшенное здание с заколоченными окнами и дверями. Несмотря на гипсовую девушку с обломком весла перед входом, архитектура бывшего Дома культуры выдавала стиль если не самого Растрелли, то кого-то из его последователей.

Так как дождь и впрямь постепенно усилился, сделавшись почти проливным, то Чаликова решила переждать непогоду в павильоне и без особого труда проникла в него через дырку в заколоченных досками дверях. «Да, тут господину Покровскому еще предстоит изрядно потрудиться», подумала Чаликова, разглядывая обезображенную запустением главную залу с разбитыми изразцами на камине и остатками лепного потолка.

Отыскав уголок, где не очень капало, Надя извлекла из сумочки мобильный телефон и набрала дубовский номер.

— Слушаю вас, — раздался в трубке знакомый голос. — А, Наденька! Давно не слышал вашего голоса. Аж с утра. Ну, что нового?

— Положение все более запутывается, — сказала Чаликова. — Сегодня я установила, что в окрестностях орудует опасная банда как минимум из трех человек, которая хочет убить Покровского. Они бы и меня давно «замочили», если бы не боялись иметь дело с вами.

— Вот оно как! — хмыкнул Василий. — Очень мило.

— Не вижу ничего милого, — сухо ответила Чаликова. — Кроме того, они пытаются отыскать пресловутые сокровища баронов Покровских и, кажется, близки к успеху. Я уж не говорю о густом слое мистики, который еще более все запутывает. По-моему, Вася, вы просто обязаны хоть на денек сюда вырваться.

— Так я уже здесь, — рассмеялся детектив. Наде показалось, что его голос зазвучал как-то странно — как будто и из трубки, и откуда-то еще. Журналистка обернулась — и воочию увидела Василия Дубова. Он в непромокаемом плаще стоял посреди павильона и с хитрецой глядел прямо на Надю.

— Ну, Вася, вы даете! — только и смогла выдохнуть Надежда. — И давно вы здесь?

— Почти столько же, сколько и вы, Наденька, — ответил Дубов. — А точнее, со вчерашнего утра.

— Как? — изумилась Надя, лишь теперь понемногу приходя в себя после приятного потрясения. — И что, вы живете в этом жутком павильоне?!

— Нет-нет, живу я у Федора Иваныча Аксиньина, — успокоил Надежду Василий. — Вернее, у него я оставил вещи, а обитаю по большей части на болоте. Слежу, анализирую…

— Но зачем вам понадобилось это делать подобным способом? — Надя неодобрительно покачала головой. — Как будто преступник — вы, а не они.

— Ну, Наденька, вы же сами сказали, что эта шайка меня побаивается, — возразил Дубов. — Если бы я вел расследование открыто, то они все время находились бы начеку и были бы вынуждены действовать куда более тонко и изощренно. А на «нелегальном положении» я располагаю куда большей свободою действий.

— Выходит, прошлой ночью именно вы отвлекли на себя внимание убийцы! — сообразила Надя.

— Было дело, — сознался детектив.

— Но ведь вы подвергали свою жизнь огромной опасности! — воскликнула Чаликова.

— Гораздо меньшей, чем вы, Наденька, — обаятельно улыбнулся Василий. — В отличие от вас и господина Покровского, я знал, с кем имею дело и чего мне следует ждать.

— И кто же?..

— А разве вы сами еще не догадались?

— Баронесса Анна Сергеевна?.. — неуверенно произнесла Чаликова.

— С каких это пор она заделалась баронессой? — хмыкнул Василий.

— С тех пор как застрелилась, — простодушно ответила Надя.

— Как же, застрелится она, ждите! — присвистнул Дубов. — Вот в других пострелять, это завсегда пожалуйста.

— То есть вы намекаете, что и в Ника Свинтусова, и в нас стреляла Анна Сергеевна Глухарева? — наконец-то дошло до Чаликовой.

— Да чего там намекать — и так ясно. Я же за ней постоянно и плотно слежу.

— Не только за ней — за мной тоже, — заметила Надя. — Не думаю, что эта наша встреча — простая случайность.

— Разумеется, не случайность, — согласился сыщик. — На вас меня «навел» Федор Иваныч Аксиньин — неужели вы полагаете, что он так просто отпустил бы вас одну на болото?

— Ну хорошо, Анну Сергеевну вы узнали, — немного помолчав, заговорила Чаликова. — Но ведь она тут не одна. Есть еще Серафима Платоновна Степанова, которая покушалась на «бараний столб», и еще некий господин, с кем она нынче утром встречалась у озера. Но это был точно не ее муж, натуралист Степанов. И есть еще некий «хозяин», «заказавший» им Покровского… У меня просто крыша едет от этих загадок!

— Думаю, Наденька, что все не так сложно, как вам кажется, — улыбнулся Василий. — Хотя запутать они постарались на славу, что есть, то есть. — Детектив прислушался к дождю, продолжавшему барабанить по дырявой крыше павильона. — Скажите, Надя, вам ничего не показалось, ну, не совсем обычным в супругах Степановых?

— Да вроде нет. Я даже не уверена, что Виталий Палыч, занятый своими пиявками, догадывается о темных делишках супруги.

— Да-да, ученый профессор, углубленный в научные изыскания. А теперь постарайтесь восстановить в зрительной памяти их лица.

Надя на миг зажмурилась:

— Ну точно! Они же очень похожи. Я поняла — Серафима на самом деле не жена, а сестра господина Степанова.

— Браво, мой дорогой Ватсон! — искренне зааплодировал Дубов. — А теперь вернемся к разговору на берегу озера. Вы их видели?

— То-то что нет! — Надя развела руками. — Даже толком не слышала. Разобрала только, что голоса были мужской и женский. Еще знаю твердо, что один из собеседников — Серафима. А что, разве не так? — с вызовом глянула Надя на Дубова, заметив у него на лице ироничную усмешку.

— Так, разумеется так, — утвердительно кивнул детектив. — Беседовали действительно мужчина и женщина, но женским голосом говорила Анна Сергеевна Глухарева, а мужским — ваша подруга Серафима Павловна. Или, точнее, особа, которая себя за таковую выдает.

— То есть Серафима — мужчина? — переспросила Надежда. — А знаете, я с самого начала отметила в ней некоторую мужеподобность… Значит, она — не жена и не сестра Виталия Палыча, а кто же? Неужели его брат?

Василий вздохнул:

— Надя, вы встречали и Виталия Палыча, и Серафиму Платоновну. Но, как я понимаю, всегда порознь. Или вы хоть раз видели их вместе?

— Как, неужели?.. — только теперь сообразила Чаликова. — Но зачем, с какой целью?

— Видимо, чтобы еще больше ввести всех в заблуждение, — не очень уверенно ответил детектив. — Вы, кажется, насчитали уже четверых — ночного стрелка, супругов Степановых и еще того незнакомца, с кем нынче разговаривала Серафима. А на самом деле их всего двое — Анна Сергеевна Глухарева и знакомый вам шарлатан Каширский, выдающий себя и за Степанова, и за его жену.