Страница 88 из 99
В библиотеках Швейцарии мы просмотрели адресные книги наиболее крупных городов за годы 1914 и 1920 — искали Николая Сергеевича Южакова во всех возможных вариантах начертания его трудного имени и в немецкой и во французской транскрипциях. Мы обращались в адресные столы. Нам помогали библиофилы, книготорговцы, библиотекари, ученые-историки, литераторы, музейные работники, архивисты, переводчики из ООН, рабочие, деловые люди, врачи, адвокаты, банковские чиновники, педагоги, полицейские чиновники и даже служители православной церкви. И, разумеется, люди из среды старой, дореволюционной эмиграции, которые могли знать Южакова. Нам давали советы, ради нас наши новые знакомые связывались по телефону с другими городами и странами, чтобы выяснить, не ушла ли южаковская библиотека туда. От одного нить тянулась к другому. Иной раз нам сообщали, что кто-то интересуется Южаковым: оказывалось — мы.
Однажды нас вызвали из Берна в Женеву. Известный адвокат сообщил нашей знакомой, что отец его — русский священник — знает что-то о судьбе рубакинского наследия и о судьбе южаковских книг. Примчались. Историю узнали печальную. Но сперва уясним, при чем тут Рубакин?
Знаменитый библиофил-просветитель Николай Александрович Рубакин, высланный царским правительством из России, владел уникальной библиотекой — около 100 тысяч книг. Это была его вторая библиотека. Первая, которую он подарил в Петербурге «Лиге образования», насчитывала 130 тысяч томов. Вторую библиотеку он перевез в Швейцарию, где его книгами пользовался и Владимир Ильич. Ленин высоко ценил просветительскую деятельность Рубакина и в 1914 году написал рецензию на его труд «Среди книг».
Рубакин так и остался в Швейцарии, умер в Лозанне в 1946 году. Но прах его покоится в Москве, на Новодевичьем кладбище. Библиотеку свою и большую часть архива он завещал Ленинской библиотеке в Москве. И они поступили туда. Другая часть архива — это уже рассказывал мне настоятель — была подарена Рубакиным секретарше — мадемуазель Мари Бетманн. Эта часть оставалась в Кларане. Мадемуазель Бетманн — Рубакин, очевидно, об этом не знал — состояла членом религиозной секты и завещала этой секте драгоценные рубакинскне бумаги. Несколько лет назад Бетманн умерла, а секта вскоре перебралась па Кубу. Оттуда — в Испанию, в Барселону, и, не желая таскать за собой написанное на непонятном им языке, члены секты сожгли рубакинское наследие… Может быть, там были материалы из южаковской библиотеки?
Я спрашивал в Лозанне Юрия Николаевича Рубакина, сына замечательного библиофила. Нет, книг там, кажется, не было. Брат его, Александр Николаевич Рубакин, живущий в Москве, уже описал эту историю. Оснований считать, что в погибшей части рубакинского собрания было что-то от Южакова, у нас пока нет.
Искали мы, однако, не одного Южакова. Искали неизвестные материалы о пребывании в Швейцарии Ленина и людей, его окружавших. Искали ленинские автографы.
Нам удалось побывать в одном доме и вести переговоры о передаче в Институт марксизма-ленинизма в Москве, ленинских материалов. Нам показали их. Среди них — неизвестное письмо Ленина, оригинал.
В другом месте мы посетили дочь человека, в годы эмиграции очень близкого к Ленину. Владимир Ильич и Надежда Константиновна Крупская очень любили его и его семью. Мы видели подлинное, еще неизвестное ленинское письмо. Так же бережно хранит дочь странички, исписанные рукою Ленина, неизвестный рисунок с натуры, сделанный в 1915 году, — Ленин с газетой в руках. Можете представить себе, что мы испытывали, разглядывая ленинские материалы, расспрашивая интереснейшую собеседницу нашу, слушая ее талантливые, живые рассказы о Ленине. Да, все, что она хранит, она обещала передать нам, нашей стране.
Наши швейцарские друзья подарили нам четырнадцать фотографий — копии ленинских автографов, некоторые из них исследователям были еще неизвестны.
Мой старый знакомый профессор Мартин Винклер, от которого несколько лет назад я получил автографы и рисунки Лермонтова, переехал из Федеративной Республики Германии в итальянскую Швейцарию и поселился в Лугано. Мы повидались и с ним.
— В Асконе, на берегу Лаго Маджиоре, живет фрау Висс, — сказал он. — Ее муж близко знал Ленина и очень любил его. Поезжайте в Аскону. У нее могут быть письма.
Мы позвонили в Аскону.
— Мой муж, — отвечала нам фрау Висс, — давно оставил меня. Впоследствии он женился на Хильди Гуртнер. Он умер. Но архив у нее. Живет она в Бернском кантоне, в городе Мюррен. Вам следует увидеться с ней.
Вернулись в Берн, соединяемся с Мюрреном. Взволнованно и, как показалось нам, радостно нас приветствует та, к которой нас направляли. Она приглашает нас приехать к ней в Мюррен. Ехать надо через Тун, Интерлакен. Потом подняться по двум канатным дорогам. Мюррен — это напротив Юнгфрау, почти 1700 метров над уровнем моря. Она встретит нас на верхней площадке. Но пообедать просит внизу.
— Я буду в русском платке, — предупреждает она.
Едем втроем — с нами Марина Павчинская. Обедаем в Штехельберге.
Здесь сурово. Невольно сравниваю горы с Кавказом. Похожего мало. Но если Луганское озеро и удивительной красоты городок, стеснившийся в чаще гор, отдаленно напоминают озеро Рица, то здешнее ущелье — теснины Баксана.
Колесико бежит вверх по канату, кабина покачивается, иногда запинается. Долина уходит вниз, набегает туман. Пересадка. В новой кабине мы должны перепрыгнуть на противоположную стену.
Звонки. Приближается верхняя станция. Нас встречает женщина, пожилая, с пронзительным взглядом, с каким-то, я бы сказал, знойным цветом лица: Хильди Гуртнер или Хильди Висс. Она — в русском платке, в куртке в брюках, с натруженными руками. Ведет нас… не знаю, как лучше сказать: по улицам городка? местечка? поселка? Две церкви, триста пятьдесят жителей. Глубокий снег. Зима. Все окутано легким туманом. Фрау Висс дорогой рассказывает: сдает летом комнаты — наезжают туристы А сейчас закончила ремонт крыши — пришлось заменить всю дранку, старая совершенно сгнила. На это ушли двадцатилетние сбережения. Зато старой дранкой можно будет топить и сэкономить на топливе.
В доме холодно. Но радушие, искренность, доброта этой женщины удивительны. Она говорит о муже. Еще отец его отказался от частицы «фон» — Висс. Отто последовал его примеру. Потом вступил в партию. Ленина встречал в Цюрихе, будучи совсем молодым. С первой женой развелся давно. В 1929 году уехал в Москву. Он — юрист, читал в Московском университете курс права. Полюбил чудесную женщину — Валентину. В 1937 году вернулся в Швейцарию, в Мюррен. Был убит разлукой с Москвой. Потерял волю к жизни. Она, Хильди Гуртнер, его утешала. Время прошло — поженились. Он занимался литературой — переводил на немецкий язык русских классиков и советских писателей. В 1960 году ездили оба в Москву. Он мечтая вернуться на Красную площадь. И, увидев ее, зарыдал. Она показывает мне его записную книжку, где отмечено все, что они тогда видели. Последняя запись:
Вскоре он умер.
Хильди Висс любит музыку, играет на пианино. Так, для себя. И поет. Чаще всего — песни Брамса. Сейчас она выбирает для нас пластинку — Второй концерт Брамса в исполнении Рихтера.
За окном падает снег — медленный, крупный. Смеркается. Звучит полное глубокого покоя и мысли брамсовское и рихтеровское анданте. На столе — фрукты и русские пирожки, которые мы захватили с собой. Напротив нас — женщина большой скромности и прекрасной души.
К ней приезжала из Москвы Валентина.
— Мы пригласили Маргарет Висс из Асконы. Мы любим друг друга. Мы — самые близкие люди. И нам необходимо встречаться втроем. Мы так хорошо вспоминаем его. Но теперь, когда на крышу ушли последние сбережения…
Поздно. Надо спускаться. Она смотрит на нас с тоской прекрасными, добрыми и пронзительными глазами: