Верит – не верит?

Они стояли друг против друга в тесном коридорчике возле двери в маленькую гостиную, и Крисси с трудом верилось, что всего несколько часов назад они лежали, обнявшись, в постели, обмениваясь клятвами верности, обещаниями вечной любви, и строили планы на будущее.

Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Господи, неужели она могла быть такой слепой идиоткой? Теперь ей было совершенно ясно, что Гай – обыкновенный бабник, которому ни в коем случае нельзя доверять, если он заводит речь о прочных отношениях. Интересно, многих ли женщин он провел подобным образом? Скольких еще увлек и бросил? Со сколькими поступил так же, как с ней? Может быть, он явился, специально подыскивая предлог, чтобы поссориться с ней, переложив на нее вину за то, что его любовь к ней вдруг остыла?

Любовь! Да он даже не знает, что это такое. А вот ей это отлично известно. Да, известно, потому что, несмотря на жгучую боль, которую Гай ей причинил, Крисси знала, что, если бы он сейчас шагнул к ней, обнял ее, попросил прощения, сказал бы, что все это досадная ошибка, что его просто потрясло известие о том, что она племянница Чарли Плэтта, что именно поэтому он был так жесток и груб с ней, она бы, не раздумывая, простила его.

Однако одного взгляда на Гая было достаточно, чтобы понять, что он ничуть не раскаивается и уж тем более не собирается просить прощения. Поэтому, как ни трудно скрыть обиду, не показать ему, как больно ей слышать от него несправедливые обвинения, Крисси выпрямилась и спокойно сказала:

– Думаю, тебе лучше уйти.

– Знаешь что? – саркастически откликнулся Гай. – Сдается мне, ты права. Господи! – добавил он и покачал головой, поворачиваясь к двери. – Ты же чуть не обманула меня! Если бы Дженни не проговорилась, что ты – племянница Чарли…

– Рано или поздно я бы сказала тебе правду, – с достоинством возразила Крисси. – Собственно говоря, я молчала только потому, что ты испытываешь к нему такую неприязнь.

– Ты солгала мне, – холодно прервал ее Гай.

– Так же как и ты солгал мне, когда я спросила тебя о Дженни, – с вызовом бросила Крисси.

Нет, нельзя допустить, чтобы он так и остался обвинителем, решила она. С какой стати?

– Сегодня я встретила твою сестру. С ней была одна из твоих родственниц. Кажется, все считают тебя отъявленным волокитой, – с горькой улыбкой проговорила Крисси. – Жаль, что я не нала об этом до того, как мы с тобой познакомились.

В глазах Гая отразилась такая ярость, что смелость покинула Крисси.

Да, она была не права, решив не говорить ему про дядю Чарлза, но, по крайней мере, она не скрывала от него немаловажные факты из своей жизни, не утаивала свои увлечения.

Неудивительно, что он такой… такой опытный и искушенный любовник, подумала вдруг Крисси, призвав на помощь весь свой цинизм и пытаясь подавить острую боль оттого, что надежды ее оказались несбыточными.

– Понятия не имею, чего ты наслушалась и от кого, – мрачно проговорил Гай, – мне до этого нет дела. То, как я отношусь к Дженни, касается только меня, и никого больше, но Дженни никогда не отвечала на мои чувства и ни разу не изменяла Джону, которого она горячо любит.

– Ясное дело! Разве ты можешь ответить иначе? – намеренно ядовито протянула Крисси.

– Ах ты, стерва! – огрызнулся Гай и как ошпаренный выскочил за дверь.

В доме и без того холодно, и нечего разводить лишнюю сырость, пожурила себя Крисси примерно через час, однако слезы незаслуженной обиды и неожиданной утраты обретенной, как ей казалось – навсегда, любви брызнули из ее глаз, когда она уже считала, что успокоилась.

Чтобы чем-то занять хотя бы руки, если не мысли, она до позднего вечера скребла и отмывала тесную кухню с давно устаревшей плитой и древней раковиной с таким остервенением, что руки ее болели и ныли так же сильно, как и сердце.

Господи, как только она могла оказаться такой наивной дурочкой и поверить Гаю, когда он говорил, что любит ее? Должно быть, она была очарована, околдована, опутана каким-то злым волшебством. Крисси искала и не могла найти никакого разумного объяснения случившемуся – его просто не было.

Разумеется, Гай не испытывал к ней никакой любви. Разве можно в этом сомневаться? Он ведь даже по-настоящему не знает ее! Возможно, он просто использовал ее, чтобы пережить боль безответной любви к Джении – безответной и неразделенной, по крайней мере, по его словам. Конечно же, он не любит Крисси. Да и она тоже его не любит. Но в таком случае, почему она ведет себя словно героиня древней трагедии, почему заламывает руки и плачет? Да! Заливается в три ручья, одна, в пустом, сыром, холодном доме? Ей надо радоваться, что так быстро раскусила его!

А чего стоят все его выдумки о том, что он повезет ее в Амстердам, чтобы купить там кольцо для помолвки! Да уж, не приходится сомневаться – без Гая жизнь ее будет намного, намного лучше и спокойнее, убеждала себя Крисси.

Выбежав от Крисси, Гай не возвратился к себе. Он просто не смог. Впервые с тех пор, как бурные дни юности остались позади, он вдруг вспомнил, что именно испытывает человек, которому отчаянно хочется выплеснуть накопившиеся эмоции. Гай мрачно размышлял о том, что сейчас не прочь врезать кому-нибудь изо всех сил. Вот именно, изо всех сил!

Он нахмурился, сообразив, что ноги сами собой привели его к старой школе – той самой, где годы учебы были омрачены страхом перед Чарли Плэттом.

«Рано или поздно я бы сказала тебе правду», – защищалась Крисси, когда он упрекнул ее во лжи. Но с какой стати он должен верить ей, да и может ли он ей верить, после того как видел в гостиной ее дома этот проклятый столик? А она еще имеет наглость утверждать, что столик принадлежит ее семье!

На какую-то долю секунды Гаю показалось, что в глазах Крисси мелькнуло что-то такое, что чуть не заставило его усомниться в своей правоте… Но потом она обвинила его в непостоянстве и бросила в лицо презрительное замечание насчет Дженни.

Гай расхаживал по игровой площадке, вновь и вновь прокручивая в голове свою ссору с Крисси. Гнев его угас, и душу заполнила горькая пустота. Казалось, все его мечты навсегда разбиты.

Да, ему с самого начала следовало внять внутреннему голосу, который не раз за последние два дня приказывал ему быть осторожнее, а он… Но теперь уже ничего не изменишь. Его чувство к Дженни можно было бы назвать спокойной нежностью, и Гай успел примириться с этим, поскольку понял, что слишком долго был один и Дженни привлекла его именно способностью сострадать и сопереживать.

Любовь к Крисси свалилась на него как снег на голову. Все произошло так внезапно. Он испытал одновременно и страсть, и жажду обладания, и мальчишескую беззаботность, заставившую его забыть о привычной осторожности. Последние два дня Гай с трудом узнавал себя. Да, в его любви к ней было все…

Любовь? Губы Гая искривила насмешливая ухмылка. Словно испугавшись самого себя, он круто повернулся и зашагал к дому.

Господи, кого он пытается обмануть? Любовь… Ведь в действительности от чувства, которое он испытывал к Крисси, невозможно избавиться одним волевым решением, как бы ни требовала того его уязвленная гордость.

Полчаса спустя, когда Гай вернулся к себе и прошел на кухню, показавшуюся ему особенно неуютной, ему бросились в глаза пакеты с продуктами, которые он купил к романтическому ужину с Крисси. Нахмурившись, Гай решительно швырнул покупки в мусорное ведро.

На столе осталась бутылка вина. Гай хотел было выкинуть и ее, но остановился. Нет, это уже чистое святотатство! Достав штопор, он откупорил бутылку и рассеянно налил себе стакан.

Вино ему понравилось, но даже его сладковато-терпкий вкус не смог заглушить тупую боль, что терзала его душу. Гай залпом осушил стакан и тут же налил себе еще, с горечью размышляя о том, что был уверен, будто неплохо разбирается в людях. Так было до этого вечера, когда жизнь доказала ему, как мало он знает. Крисси удалось без каких-либо усилий обвести его вокруг пальца.

Стакан был пуст. Гай нахмурился и вновь наполнил его. Бесполезно проклинать судьбу, которая свела его с этой лживой женщиной. Уж лучше проклинать самого себя за то, что он так жестоко обманулся. Гай уставился на полупустую бутылку. Пожалуй, нет смысла оставлять вино. Прихватив стакан и бутылку, он направился к лестнице.