Страница 53 из 109
Виктор глотнул пива, бросил усталый взгляд на поднявшихся на сцену музыкантов, на их приготовления и начал:
- Вы знаете, что я левый…
- Мы все левые, - вмешался Михаил.
- Одним словом, еще студентом я вступил в компартию и включился в политическую борьбу. Сейчас, пройдя несколько лет работы в партии и в нашей молодежной организации, я стал региональным руководителем Молодого коммунистического союза. Уже почти два года.
- Ты марксист? - поинтересовался Павел.
- Да как сказать? Скорее патриот, коммунист, хотя теоретиков читал.
- Что читал? С чем согласен? С чем нет? - неожиданно задал вопрос Калугин.
Литвин с любопытством посмотрел на него. Он внезапно отметил в интонации и постановке друга что-то новое, что-то чего прежде не было. Вопрос был задан уверенно и быстро, в нем чувствовалось глубокое знание. Совсем не так говорил Виктор. Он все время как будто стеснялся своих убеждений, хотя и не скрывал их.
Датов назвал несколько книг, высказал свое мнение по ним. Павел задал еще немного вопросов и, получив на них неуверенные, нечеткие ответы, умолк.
Речь шла о роли СССР в мировой истории, о том, что означает реставрация на его территории прежнего, дореволюционного способа производства. Датов полагал, что виной всех бед народа явилась предательство части партийно-бюрократической верхушки. «В стране было много трудностей, но в верхах под влиянием Запада сложилась «коалиция предателей». Она парализовала партию, обманула лживыми лозунгами изобилия народ и захватила власть»,- утверждал он. Павел отметил, что собеседник не видит закономерности превращения советской бюрократии в класс новых собственников, обусловленный победой в СССР бюрократических тенденций и отстранения народных масс от управления страной еще в 1920-е годы. Но он не стал перебивать. Датов не думал, будто рыночная экономика в стране продержится долго. Ухудшение положения народных масс должно было, по его мнению, пробудить сознание людей и подвинуть их на борьбу. В рост экономики он тоже не верил, считая проценты в сводках правительства только обманом. Мысленно Павел не мог согласиться с такой линейной логикой. Он считал, что система после воровского разгула новых собственников стабилизируется, усиливает свою опору на бюрократию, а хозяйственный подъем действительно происходит. Каковы будут последствия этих тенденций? Калугин пока этого не представлял. Требовалось время, чтобы во всем разобраться. Поэтому он не стал спешить и высказывать свои мысли.
Михаил сходил за вторым пивом для себя, и лукаво улыбаясь, сел обратно за столик к друзьям. Его глаза горели юмором:
- Там у них бармен такой прикольный, типа неформал. Я к нему подхожу и спрашиваю: "Какое пиво самое дешевое?" Он хмурится, изображает из своего лица такой компот, что можно подумать я не человек, а дерьмо, и отвечает мне про пиво. Я говорю: "Одно такое. Все-таки не особо тут у вас одно пиво от другого отличается". Он жмурится, наливает, потом говорит, вроде как упрекая меня: "У нас отличное заведение и я горжусь, что работаю тут, это солидно". "А ты что, здесь хозяин?", - спрашиваю я. Он говорит: "Нет". Тогда я спокойно так замечаю: "Мне в разных местах приходилось работать, но я всегда различал свои интересы и интересы хозяина - капиталиста. На него и всякие его заведения, вместе с солидностью мне было плевать. Вот ты, вроде рок-н-ролльный пацан, а, сколько в тебе всякой рабской хуйни". Он так и ошалел, смотрит на меня и ничего сказать не может. Вот так.
Друзья расхохотались, так забавно передал эту историю Михаил.
- Продолжай, - попросил Виктора Павел. - Расскажи про то, чем занимаешься. Хватит идеологии.
- Наша организация довольно большая, почти сто человек. Всякая молодежь, но в основном хорошие ребята. Взгляды, конечно, не одинаковые, но да у нашей партии тот же винегрет. Одни думают, что марксизм устарел, другие ориентируются на величие родины, третьи - думают, что все беды от инородцев. Главное, что все поддерживают курс партии на борьбу с режимом. Что до чехарды в убеждениях тут ничего не поделаешь…
- Любопытно, а чем вы занимаетесь?
- Работаем с молодежью и даже с подростками. Создаем пионерские организации, проводим военно-спортивные мероприятия, помогаем партии. Участвуем в демонстрациях и митингах, разных пикетах…
- Вот черт, и принесло же тебя как раз тогда когда мне уезжать, - неожиданно ворвался Михаил. - Очередная командировка на три месяца. Иной раз думаю, зачем? Жаль, а то я чувствую, тут интересное начнется. Мы тут всякие акции планировали, только пока не знали что да как. Партийные начальники пока одобряют…
- Слушай, Павел, присоединяйся к нам, - предложил Виктор.
- Возражений пока нет.
- Приходи в четверг?
- Договорились.
Солист затянул медленную грустную песню. Их соседи молча курили, глядя в дно пустым кружкам.
- Весело тебе? Без бабла с тоски можно издохнуть. Если бы у меня были деньги, я бы сюда не пришел, - донеслись до него, смешиваясь в одну общую мысль голоса.
- Почему никто не танцует? - поинтересовался Павел.
- Черт его знает? Скучают?
- Подожди, сейчас немного музыканты разойдутся, потом зажгут, и начнется, - вытягиваясь в кресле, улыбнулся Михаил. - Команда хорошая, играют бодро.
Внезапно сменив мотив, музыканты заиграли веселей. Баритон беловолосого солиста что-то затянул по-испански. Барабаны и трубы ритмично оглушили зал.
- Под Ману Чао репертуарчик, - с лицом профессионального музыканта отметил Михаил. - Конечно скорость не та, но ребятки стараются.
Павел осмотрелся, заметив, что народу прибавилось, а кое-кто уже и танцует. На танцевальную площадку пустили дым. Игра света увлекала, гипнотизируя.
- Что будем развлекаться? - спросил Литвин. - Потанцуем, мисс? - предложил он Павлу.
Калугин усмехнулся.
- А что, самая подходящая ночка?
- Вы, ребята, идите, а я еще посижу тут. Вы ведь знаете: я не любитель кабаков, танцев всяких. Так что… - он добродушно засмущался, поправляя очки.
- Знаем, - добродушно съязвил Михаил.
Калугин и Литвин встали из-за стола и, двигаясь в такт быстрому резкому мотиву, ворвались в рой танцующих. Павел ловил глазами силуэты девушек один за другим. Он искал Марию. Она любила такие места, а он зло надеялся встретить ее. Михаил, найдя себе русую подругу, кружился с ней, нежно обхватив тонкую извивающуюся талию.
Было уже почти утро, когда, покинув друзей, Павел вышел из "Ночных блинов" и направился домой.
Метро еще не работало, и он решил пройтись. Дом был недалеко.
Улица казалась совсем пустой. Даже снег почти не хрустел. Ярко горели фонари, редкие окна светились далекой жизнью. В ушах Павла все еще кружился веселый мотив. Он в отличие от Литвина ни с кем не познакомился. Да и не хотел он ни с кем сегодня знакомиться. Шли его первые дни на Земле.
Ноги немного устали, но он не чувствовал этого полностью отдавшись полусну воспоминаний. Так километр за километром он шел по окутанному тишиной городу. Вдруг его взгляд до этого рассеянный на линии горизонта упал на толстый, еще советский, фонарный столб. Лист с каким-то неясным рисунком бросился ему в глаза. Он присмотрелся. На листовке была изображена вертикально срезанная наполовину голова индейца с густым оперением. Надпись справа от нее гласила: "Будь настоящим индейцем!".
Павел улыбнулся, всматриваясь в перекрещенные серп и молот внизу рисунка. Он сразу догадался - чьих это рук дело. Идея и слоган явно принадлежали Литвину.
- Кайф! - подумал он. - Мне уже начинает нравиться мое новое дело. Если так пойдет и дальше то, Эвил, я не пожалею что вернулся. Кайф! - повторил он.
Воздух был свежим, холодным, ночным и родным. Павел глубоко вдохнул. Мотнул головой, оживляя веселый мотив и отгоняя слабый сон, и прибавил шаг. Новая дорого сама шла ему на встречу.