Торжествующий разум

- Через несколько часов мы атакуем неприятеля, - как бы разрывая пелену, разделяющую ночь и день, вчера и завтра, сон и реальность, начал Режерон. - Их корабли стоят на внешнем рейде Манра и ждут нас. Риканцы уже несколько дней знают, что мы кочуем у их берегов. Силы врага превосходят наши. По тем данным, что мы смогли собрать известно: у них 31 линейный корабль, то есть на 9 больше чем у нас, примерно 15 фрегатов и 10 судов меньшего водоизмещения. Итак, основное преимущество противника в крупных судах, а значит в орудиях. Сколько у нас пушек?

- Вирк, мы располагаем 1356 орудиями. У противника их примерно 1800, - сухо заметил Вакт. - Не самый лучший расклад. К тому же моряки устали, а кораблям не повредила бы починка.

Вырвав взгляды словно из пустоты, все угрюмо уставились на него. Вакт нервно развел руками, как бы говоря: "Не я это придумал и нечего тут на меня пялиться".

Вирк налил себе кислой воды и посмотрел на своих капитанов. Их лица были тревожно напряжены. В каждом движении чувствовалась ждущая тревога.

Пауза была короткой. Как будто уловив вызов событий, собравшиеся горячо заспорили. То, что так спокойно произнес Вакт вывело их из себя: нужно было сражаться и победить, а вместо этого эскадра, преодолевшая сотни километров, могла быть беспощадно разгромлена только потому, что неприятель был готов к встрече с ней. Но жаркие, страстные споры не привели ни к чему.

Мудрый толстяк, все время молчавший и только потягивавший лимонную жидкость, облизнул губы. Он долго слушал все те бредовые мысли, что высказывали его товарищи и теперь, по-видимому, собирался что-то сказать.

- У них больше орудий? Ну и что же? Наши суда маневренней, мы превосходим их в скорости, у нас лучшие в мире моряки, просоленные смелые ребята, - размеренно выковывая каждое слово, произнес он. - Непригодных для боя судов у нас нет. Кто тут сомневается в нашей победе?

Гул голосов затих.

- А ведь старина Толстяк прав, - поправляя, свои пышные усы, подмигнул приятелям капитан Джен, - на кого мы можем положиться в этой войне, если не на наших храбрых ребят. Люди выигрывают сражения!

- Только не при плохом ветре, да еще западном, - резко ворвался Цего, славившийся тем, что в нужный момент может сказать то, о чем другие предпочитали молчать, эта черта не раз подводила молодого горячего пирата. - Ветер, ветер на их стороне!

- Какой прок в ветре, если они стоят, по докладам вахтенных в две кильватерные колонны. Думаю, используя свое подветренное положение, они будут ожидать нашей атаки, чтобы в момент боя лишить нас видимости пороховым дымом своих пушек. Да и самих орудий у них больше, это по замыслу герцога Моргеза при классическом ведении боя обеспечит риканскому флоту победу.

- Значит, Толстяк, ты думаешь, они будут стоять на месте?

- Уверен.

- Ну, хорошо, вот ты уверен, а кто объяснит, почему это им не поймать в свои паруса ветер и не взять нас, к примеру, в двойной огонь? - снова вмешался Цего.

- Не горячись, парень, - все так же спокойно отвечал Мудрый толстяк, - думаю, адмиралу Режерону есть, что нам рассказать, а то мы все дерем глотки, а проку нет. Только муку мелем, а надо бы и хлебушек испечь. Да и шум стоит, словно в парламенте.

Пираты расхохотались, удачное сравнение с "дурацким заседалищем", коим многие считали только что избранный орган республики, подняло храбрым морским змеям настроение.

- Так как же мы будем действовать?

- Времени не много, - начал Режерон, - так что послушайте, что я вам скажу. Думаю, делу это не повредит, - улыбнулся он.

- Хорошо адмирал, - загудели одобряющие голоса.

- Мы быстрее их и если бой пойдет в маневр, то не они нас, а мы их поставим в два огня и выиграем сражение. Такой расклад не нравится адмиралу Моргезу и, надо полагать, он, не будь дураком, рад радешенек плохому ветру. Но это пока так, некоторые соображения.

Уверенный прямой вид адмирала Режерона хорошо подействовал на всю братию, и в кают-компании установилась такая тишина, что слышно было даже, как бьется о борт "Бежевого демона" волна.

- Теперь перейдем к нашему плану, - спокойно, даже несколько дерзко надув губы вставил Мудрый толстяк, как будто в чем-то важном помогая адмиралу.

- Противник постарается навязать нам длительную артиллерийскую дуэль, - продолжал Вирк. - Имея на 500 орудий больше, он за несколько часов боя сломает нашим красавцам мачты, пробуравит ядрами борта, разворотит бомбами палубы и перекосит наших молодцов картечью. Мы, конечно, тоже немало изуродуем его военные корабли, но сражение проиграем. Никакие малые маневры в бою не спасут дело. Так что же делать? Как, имея в активе суда с хорошей обводкой, маневренные и быстроходные, превосходных артиллеристов и закаленную во многих боях морскую пехоту, выиграть сражение, а, по сути, и всю войну? Вот что я предлагаю: мы атакуем, прежде всего, флагман и головные суда колонн, сосредоточим на них огонь лучших кораблей эскадры, а затем возьмем их на абордаж. Прочие наши корабли отвлекут на себя остальные силы противника. Расстроив порядок риканцев, мы к вечеру уничтожим их флот корабль за кораблем. Вы спрашиваете себя как это возможно, ведь против нас сама стихия моря? В ближайшие часы ветер изменится. Сейчас он западный, а будет юго-западным, но этого наши враги не знают, и знать не могут.

- Вирк, откуда тебе известно про ветер, уж, не с дьяволом ли ты нашел общий язык? - удивился за всех Джен.

- Правда, адмирал? - вторили ему басистые голоса.

- Еще два часа назад, получая первую информацию о том, что риканский флот близко, я прислушался к голосам береговых чаек. Их крики и стиль поведения сказали мне, что погода изменится, и помогли понять, откуда будет дуть ветер. Начинается весна, а весной тут преимущественно дуют теплые юго-западные ветра. Вам ведь известно, что я вырос в этих местах и знаю кое-какие приметы.

Режерон улыбнулся, его тонкие длинные пальцы аккуратно разгладили эспаньолку. Вирк чувствовал, как легко и властно он вселил уверенность в измученные долгим плаванием сердца этих суровых, прямых людей. Их глаза горели огнем, гордо поднятые головы демонстрировали силу, волевые складки лица напряглись в потоке мыслей. Теперь только от них, от их ума и ловкости в бою зависела победа. Могучие и гордые, они сейчас воплощали мощь всех тех, кто на борту четырех десятков кораблей чистя орудия и мушкеты, оттачивая кортики и абордажные сабли, ждал рокового часа.

Совет был закончен. План принят, и капитаны вернулись на свои корабли готовиться к бою.

Получив информацию о том, что у пиратов значительно меньше кораблей и решив максимально, с самого первого часа сражения, использовать свой перевес в орудиях, адмирал Моргез перестроил свои суда в одну линию. В свою очередь Режерон, разделив эскадру на шесть отрядов и поручив им действовать согласно плану, построился также.

Моргез не мог избежать битвы - флот противника находился в королевских водах, нужно было опасаться его действий. Однако мятежники не имели базы: им негде было залечить раны в случае неудачи. Даже неуверенная победа риканцев могла стать для флота республики катострофой.

Было уже около 10 часов, когда гул первых орудийных залпов возвестил флотоводцам обеих сторон, что сражение началось. Моргез не ожидал такой стремительной атаки республиканцев, как и не мог он предсказать, что направление ветра изменится. Уже в первые минуты, еще так и не поняв из-за чего, пираты вступили в бой не со всеми его кораблями, а лишь с частью, он смог убедиться: лучшие артиллеристы на неприятельской стороне. Впрочем, все это его мало беспокоило; с детства медлительный и методичный, он всегда полагался на схему, на мертвые обстоятельства и не доверял людям. К тому же выбранное им место боя оставляло мало возможности для маневров неприятеля и так или иначе он должен был проиграть. Вопрос, как казалось старому риканскому адмиралу, сводился к времени. И сейчас, когда борт о борт шли, состязаясь в огненной схватке смерти многопалубные корабли, он был уверен в победе: слишком велика была мощь Риканского флота и самонадеянность этого человека.