Белая львица

Линда возвратилась в Стокгольм еще неделю с лишним назад. Она приедет на свадьбу, а потом прямо отсюда отправится в Италию. При мысли об этом Валландера охватывало пугающее чувство одиночества. Куда ни глянь, сплошное уныние и заброшенность. Как-то вечером, уже после смерти Коноваленко, он заглянул к Стену Видену и выпил у него почти весь запас виски. Изрядно захмелел и завел разговор о безнадежности, которая одолевала его. Думал, что это роднит его со Стеном, хотя у того и были девушки-конюхи, с которыми он порой делил постель, что худо-бедно создавало некую видимость общности. Валландер надеялся, что возобновленный контакт со Стеном Виденом будет прочным. Однако не обольщался, что все может стать как раньше, в юности. Те времена навсегда ушли, их не вернешь.

Стук в дверь прервал течение его мыслей. Валландер вздрогнул, за последнюю неделю в полиции он заметил, что шарахается от людей. На пороге возник Сведберг и спросил, нельзя ли войти.

- Я слыхал, какое-то время тебя с нами не будет.

У Валландера тотчас перехватило горло.

- Так надо, - пробормотал он, шмыгнув носом.

Сведберг заметил, что он растроган. И поспешно сменил тему:

- Помнишь наручники, которые ты нашел дома у Луизы Окерблум? Ты как-то вскользь упомянул о них. Помнишь?

Валландер кивнул. Эти наручники были для него символом загадочных сторон человеческой натуры как таковой. Еще вчера он размышлял о том, каковы его собственные незримые наручники.

- Вчера я прибирался дома в чулане, - продолжал Сведберг. - Там накопилась куча старых журналов и газет, и я решил их выкинуть. Но ты ведь знаешь, как оно бывает: я, конечно, расселся и начал читать. А попалась мне статья из серии «Артисты варьете последнего тридцатилетия». С фотографией знаменитого иллюзиониста, который с большим намеком взял псевдоним Сын Гудини. [Гудини Гарри (1874-1926) - американский иллюзионист, прославившийся необычной способностью избавляться от любых пут и оков.] Настоящее его имя Давидссон, и теперь он уже перестал выбираться из разных там оков, пут и железных шкафов. Знаешь, почему он бросил это дело?

Валландер покачал головой.

- Он обрел спасение. Вступил в общину одной из независимых церквей. Угадай какой?

- Методистской, - задумчиво произнес Валландер.

- Совершенно верно. Я всю статью прочитал. И в конце там было написано, что он удачно женился и имел детей. В том числе дочь Луизу. Урожденную Давидссон, в замужестве Окерблум.

- Наручники, - задумчиво повторил Валландер.

- Память об отце, - сказал Сведберг. - Вот как все просто. Не знаю, что ты думал по этому поводу. Но у меня, признаться, были кой-какие мыслишки отнюдь не детского характера.

- У меня тоже, - сказал Валландер.

Сведберг встал и пошел к выходу, но на пороге обернулся:

- И еще кое-что. Помнишь Петера Ханссона?

- Вора?

- Ага. Ты не забыл, я просил его последить, не всплывут ли где на рынке украденные у тебя вещи. Вчера он мне позвонил. Большинство твоих вещей, увы, пропало. Их тебе не видать. Но странным образом он добыл один компакт-диск, который, как он говорит, принадлежал тебе.

- Он сказал, что это за диск?

- Я записал.

Сведберг пошарил по карманам, достал мятую бумажку.

- «Риголетто», - прочел он. - Верди.

Валландер улыбнулся:

- Именно его мне ужасно не хватало. Передай Петеру Ханссону от меня привет и благодарность.

- Он же вор, а воров не благодарят! - засмеялся Сведберг и вышел.

Валландер начал разбирать горы бумаг на столе. Было уже около одиннадцати, и к двенадцати он рассчитывал закончить.

Зазвонил телефон. Сперва он решил не снимать трубку. Но потом все-таки снял.

- Тут один человек хочет поговорить с комиссаром Валландером, - сказал незнакомый женский голос. Наверное, Эбба в отпуске, а эта девушка ее временно заменяет.

- Направьте его к кому-нибудь другому. Я посетителей не принимаю.

- Он настаивает. Хочет поговорить именно с комиссаром Валландером. Твердит, что пришел по важному делу. Он датчанин.

- Датчанин? - Валландер удивился. - А что это за дело?

- Говорит, речь идет о каком-то африканце.

На секунду Валландер задумался, потом сказал:

- Пусть зайдет.

Мужчина, вошедший в кабинет, представился как Пауль Ёргенсен, рыбак из Драгера. Он был очень высок и очень силен. Валландер подал ему руку, и пальцы словно угодили в железные клещи. Валландер предложил посетителю сесть. Ёргенсен сел и закурил сигару. Хорошо хоть окно открыто, подумал Валландер и, покопавшись некоторое время в ящиках, извлек оттуда пепельницу.

- Я должен кое-что рассказать, - начал Ёргенсен. - Хотя до сих пор не знаю, стоит об этом говорить или нет.

Валландер удивленно поднял брови:

- Вам следовало принять решение до того, как вы сюда пришли.

В обычной ситуации он бы, наверно, почувствовал досаду, но сейчас не услышал в собственном голосе никакой твердости.

- Вся штука в том, сможете ли вы закрыть глаза на легкое нарушение закона, - сказал Ёргенсен.

У Валландера мелькнула мысль, что посетитель не иначе как насмехается над ним. В таком случае время он выбрал крайне неудачно. Надо перехватить инициативу, пока разговор окончательно не сошел с рельсов.

- Мне доложили, что вы хотите сделать какое-то важное заявление насчет африканца, - сказал он. - Если оно вправду важное, я готов посмотреть сквозь пальцы на легкую незаконность. Но ничего не обещаю. Сами решайте, как вам поступить. Но прошу вас сделать это незамедлительно.

Ёргенсен, прищурясь, смотрел на него сквозь завесу табачного дыма:

- Ладно, рискну.

- Слушаю вас.

- Я из Драгёра, рыбак. Дела идут более-менее сносно, лодка есть, дом тоже, и на пиво вечерком хватает. Но кто откажется чуток подзаработать, когда есть возможность. Время от времени я беру с собой в море туристов, отсюда маленько деньжонок капает. А бывает, и в Швецию плаваю. Не так часто, раз-другой в году. Обычно вожу пассажиров, опоздавших на паром. Так вот. Несколько недель назад я как-то ввечеру плавал в Лимнхамн. Пассажир у меня был только один.

Он вдруг умолк, словно ожидая от Валландера какой-то реакции. Но тому было нечего сказать. Он только кивнул: дескать, продолжайте.

- Это был чернокожий. Говорил он только по-английски. Очень вежливый. Всю дорогу простоял со мной в рубке. Гм, пожалуй, самое время сказать, что поездка была не совсем обычная. Мне ее загодя заказали. Однажды утром в порт заявился англичанин, который говорил по-датски, и спросил, не могу ли я перевезти через Эресунн одного пассажира. Ну, думаю, дело какое-то темное, лучше от него отвязаться. Заломлю побольше денег, мужик и отвалит. Пять тыщ крон потребовал. Но, как ни странно, он сразу достал денежки и заплатил вперед.

Теперь Валландер заинтересовался всерьез. На миг забыл обо всем, полностью сосредоточился на рассказе Ёргенсена. И опять кивнул: продолжайте!

- Я смолоду плавал матросом. Ну и маленько нахватался английского. Спросил у этого пассажира, что он собирается делать в Швеции. Он ответил, что хочет навестить друзей. Я спросил, долго ли он там пробудет, а он ответил, что через месяц вернется обратно в Африку. У меня, понятно, закралось подозрение, что дело тут нечисто. Ведь как-никак он пробирался в Швецию нелегально. А поскольку задним числом ничего не докажешь, я и рискнул все вам рассказать.

Валландер поднял руку:

- Давайте-ка поточнее. Когда это было? Какого числа?

Ёргенсен наклонился вперед, поглядел на настольный календарь.

- В пятницу, тринадцатого мая. Около шести вечера.

Вероятно, так оно и есть, подумал Валландер. Это мог быть преемник Виктора Мабаши.

- Он сказал, что пробудет здесь около месяца?

- Кажись, так.

- Кажись?

- Точно.

- Продолжайте, - сказал Валландер. - И как можно подробнее.

- Ну, мы толковали о том о сем. Держался парень дружелюбно, вежливо. Но я все время чувствовал, что он как бы начеку. По-другому не скажешь. В конце концов мы добрались до Лимхамна. Я причалил, и он сошел на берег. Деньги я получил вперед, а потому сразу развернул лодку и отплыл восвояси. И думать забыл про эту историю, да вот на днях мне попалась на глаза старая шведская газета. На первой странице там была фотография, и человек на ней будто знакомый. Он погиб в перестрелке с полицией. - Ёргенсен секунду помолчал. - С вами. Ваша фотография там тоже была.