Страница 5 из 27
В эту минуту из кустов выскочили собаки. Деле попробовал решительно атаковать, но кабан приготовился к бегству. Деле, прыгнув ему на шею, был отброшен. Так же и Диабло, который попытался схватить его за бок. Сильным ударом копыт кабан подкинул его в воздух. Дей и Пилон, более опытные, на почтительном расстоянии справа и слева бежали рядом с убегающим кабаном и выжидали момент для нападения.
Несмотря на огромный рост, кабан легко бежал к спасительным кустам. Било, заметив его намерение, пришпорил коня, чтобы отрезать ему путь к спасению. Перед самым кустарником кабан понял, что путь отрезан, и стал крутиться на одном месте. С лаем его окружили собаки, пытаясь схватить. Не раз черная громадина стряхивала с себя смелых догов, которые хотя и были довольно крупными (рост 65 сантиметров и вес 45 килограммов), но казались смехотворно маленькими по сравнению с ним. Несмотря на раны от клыков собаки не отставали от кабана. Било понял бесполезность неравной борьбы. Надо было скорее кончать. Он забыл об охотниках и съемках и думал только, как бы помочь собакам. Он вытащил длинный охотничий нож и пришпорил коня, намереваясь атаковать кабана внезапно, но конь не послушался. Дрожа и фыркая, чувствуя опасность, он медленно приблизился к кабану. А тот, завидев всадника, кинулся на него. В последний момент Било рывком повода смог предупредить удар клыков в грудь лошади. Он осадил лошадь, готовясь к новой атаке на выжидающего кабана. Но на этот раз конь вообще не послушался. Он приподнялся на задних ногах, сбросил всадника и быстро умчался.
Било ударился о землю головой и плечом о камень. Охотничий нож выпал из руки. С трудом он попытался подняться и вдруг увидел нападающего кабана. Тщетно он старался дотянуться до лежащего невдалеке ножа. Он слышал топот ног своего смертельного врага, уже чувствовал его противное дыхание и понял, что конец близок. Теряя сознание, Било успел лишь увидеть что-то белое над ним и услышать хриплое злобное рычание. И еще ему почудился дальний выстрел. Перед глазами поплыли черные круги, и он впал в забытье.
Придя в себя, Било увидел перед собой лицо Рида. С усмешкой американец процедил сквозь зубы: «Будь все проклято! Это было уж слишком, парень!» Он подхватил Било под мышки, помог ему подняться, уверяя, что у него нет никаких серьезных ран. И вдруг Било увидел своего любимца, который подполз к нему и весь израненный упал у его ног. На вопросительный взгляд Било американец ответил: «Когда конь сбросил тебя и кабан на тебя напал, я сразу поскакал на помощь, но расстояние не позволяло стрелять прицельно. Черная громадина готова была обработать тебя своими клыками, и тут вдруг вступил в бой твой смелый пес. Он прыгнул и вцепился в шею кабана. Тот отстал от тебя и решил избавиться от нового врага. Пес сопротивлялся стойко, защищая тебя от острых клыков кабана. Я застрелил эту черную скотину, но слишком поздно для твоего храброго друга».
Било обнял Дея и не произнес ни слова, пока не перестало биться сердце собаки. Другие участники охоты держались в стороне из уважения к горю Било. Затем Било с трудом поднялся и подошел к своим друзьям. Все тело его болело, но самая большая рана была в сердце. Слезы текли по грязным щекам.
Охотники уложили Дея на кожаную куртку Рида и отнесли четвероногого героя в фургон. Молча двинулись они домой, а ковбои остались разделывать кабана.
Мысли всадников все время возвращались к храброму псу — аргентинскому догу, который, не задумываясь, отдал жизнь за своего хозяина.
А ураганный ветер все так же дул над песчаной пустыней Патагонии.
Бернхард Келлерман
Сэнг
В домике индуса близ тибетской границы я увидел впервые в жизни самых диких и впечатляющих собак. Это были тибетские доги, огромные псы, похожие на черных медведей: голова широкая, маленькие злые глаза близко посажены, острая морда… Не было ни малейшего желания слезать с лошади, пока они бегали на свободе и хозяин еще не утихомирил их. А когда они были привязаны, надо было наблюдать за длинной цепью и молить бога, чтобы она не порвалась. Это не собаки, а настоящие дьяволы, требующие к себе уважения.
Такой дьявол встретился мне однажды совсем неожиданно на одной из базарных улочек Леха. Это была улица мясников с тремя-четырьмя лавками, стоящими друг за другом, с тушами коз и овец, облепленными мухами. Отходами этой улицы питалась стая бездомных базарных собак разных помесей — настоящих бесстыжих попрошаек, бесхарактерных, привыкших к постоянным пинкам. Именно здесь я впервые увидел своего дьявола, которого до сих пор вспоминаю с болью, как друга, брошенного мной в далекой стране, и которого я никогда больше не увижу. Он зарычал на меня дико и угрожающе, как хищник, заставив отступить и искать палку или камень. Его налитые кровью глаза искрились зеленой злобой, выражая дикую ненависть к человеку. Глаза, так же близко посаженные, как у тибетских догов, что делает их похожими на медведей, но эти глаза были не маленькие и темные, а большие и светлые, как у волков. В общем, он был похож на породистых тибетских догов, но не черный, а, скорее, бурый. Медведи, тигры, волки — все хищники этих гор, казалось, смешали свою кровь, создав эту собаку ростом с теленка и с вечно оскаленными зубами. На базаре его звали Сэнг, по-тибетски «Тигр». Это был настоящий дьявол, но неописуемо дикой красоты. Никогда раньше я не влюблялся в животное с первого взгляда так сильно и так болезненно.
Сэнг лежал, прижавшись к земле, как тигр перед прыжком. Лопатки выделялись под густой шерстью, а на загривке шерсть стояла дыбом. Но он не прыгал. Он не мог. Это был несчастный калека, раздробленная кость его сломанной передней правой лапы, размозженной в борьбе с волками, торчала из-под кожи.
Когда-то он был караванной собакой. Еще недавно он провожал караваны из Яркенда через льды Каракорума, пока несчастье не унизило его до общения с этими недостойными псами базара. Теперь я понял его немыслимую злобу — этот протест против судьбы, столкнувшей его так низко.
Сэнг хорошо понимал по-туркестански и по-тибетски, но все же я попробовал с ним побеседовать по-немецки. Я объяснил ему, что понимаю его несчастье. Его отвага не вызывает никаких сомнений — ведь волки нападают, как известно, только стаей. Я выразил ему свое уважение и сожаление. И Сэнг понял. Он слушал внимательно, жадно, так же как слушали любопытные, которые столпились вокруг и удивлялись, как это европеец не считает ниже своего достоинства разговаривать с псиной, покалеченной волками. А может быть, я умел говорить по-арабски? Во всяком случае мы — Сэнг и я — поняли друг друга очень хорошо. Злобный огонек в его глазах погас, вздыбленная шерсть разгладилась. Он еще показывал зубы, но постепенно превратился из кусачего дьявола в обыкновенную собаку. Когда я хотел к нему подойти, люди испуганно потянули меня назад.
Мясные лавки в это время были закрыты, но рядом находилась булочная. Я купил несколько хлебцев для Сэнга и предложил ему. Он подполз недоверчиво и неуверенно: вдруг я плохой шуткой решил сделать его общим посмешищем? Все же он съел хлебцы с благодарным взглядом, наблюдая за мной внимательно и немного озадаченно. Он хорошо понял, что мои действия были необычными и что в его жизни наступила какая-то новая эпоха. Отверженный и униженный, он вновь почувствовал уважение со стороны человека.
Почти ежедневно моя дорога пролегала через базар, и я часто видел там Сэнга, иногда даже дважды в день. Я угощал его хлебом или костями, взятыми с собой из бунгало. Иногда он спал в тени какого-нибудь дома, даже во сне сохраняя горестное выражение на морде и вздрагивая от боли в раненой лапе. Услышав мои шаги, он немедленно просыпался. Он знал мои шаги. Потом он стал отзываться на короткий свист, и всегда проходило всего лишь несколько секунд, когда он вдруг откуда-то выныривал. Он выражал свою благодарность и преданность, стоя передо мной, внимательно глядя и легко повиливая пушистым хвостом. Иногда он недалеко провожал меня, сначала неуверенно, нерешительно из опасения показаться назойливым. На базаре удивлялись нашей странной дружбе. Торговцы, сидящие в своих лавках, наблюдая за возрастающим доверием пса, подозревали во мне особенные чары. Таким образом, в глазах жителей Леха я стал кем-то вроде святого.