Синто. Героев нет

Она собиралась сказать что-то еще, но моя пощечина ее остановила.

— Довольно…

Я буквально выволокла Ронана из комнаты и завела к себе. Сказать, что брат был в шоке, значит ничего не сказать. Эта неблагодарная сука сломала его мир, я это хорошо понимала, потому что недавно пережила подобное с подачи Вольфа. Я нашла успокоительное и буквально влила ему в рот.

— Почему? Она ведь знала, что нравится мне, еще с училища. Я ведь хотел быть с ней, объяснял, почему младшей женой… Подробно рассказывал все эти наши тонкости и традиции, она вроде все понимала. Судьба… Я взял у матери денег для нее, чтобы она могла уйти из армии… Думал, при первой возможности выкупим ее брата…

Я молчала, пусть выговаривается…

В дверь позвонили, высветилось лицо Илис, брат вздрогнул и отвернулся. Я обесточила визор и звонок.

— Ронан, она просто другая, — все же сказала я. Он не успел разлюбить за эти минуты, значит, оскорблять ее нельзя, хоть и очень хочется. — Культурный барьер. Просто культурный барьер. То, что для тебя понятно и естественно, для нее — дикость и извращение. Да и нахлебалась она всякого, а вернее, не смогла расхлебать и сломалась. Ты ж помнишь, какой она была в учебке, той девушки больше нет. Это как стирание и наложение личины.

Ронан сидел, обхватив голову руками.

— Да, она рассказывала… Ты раскусила ее в момент, а я…

— А ты мужчина, нормальный влюбленный мужчина. Дарел дурачил меня год, так что не приписывай мне проницательности.

— Не понял… — О, хорошо, хоть на секунды отвлеку.

— Он знал о болезни и не собирался лечиться, знал еще до того, как мы встретились. А когда я предложила деньги на лечение, тут был такой спектакль… Даже набил морду Таксону за то, что тот мне рассказал… Избегал меня, оскорблял, и когда я уже на полном серьезе кричала, что ненавижу его, только тогда полетел лечиться. Знаешь, типа вот, «я выживу, теперь ты, гадкая эгоистка, будешь довольна или нет?»

— Понятно, я не знал подробностей…

— Да что ж рассказывать? Что дура? Да, доверчивая дура.

— Ты говоришь мои слова в надежде, что я их не скажу, — горько усмехнулся брат. — Я в долги залез ради нее.

— Я тоже. Ничего, рассчитаемся. А они пусть подавятся. Братец, родной, любимый, не обижай меня так больше… — Ронан удивленно поднял брови. — Почему ты мне ничего не сказал с самого начала? Раньше ведь мы ничего друг от друга не скрывали.

Он молча пожал плечами.

— Ты первая начала, — это было не оправдание, а констатация факта.

— Прости меня… Что тебе рассказать?

Он опять пожал плечами:

— Да ладно, раз не рассказываешь, значит, мне это не нужно знать.

— Лорд Синоби меня домогается. — Зачем я ему это говорю? Ронан в удивлении уставился на меня, пришлось продолжить: — Я выясняла с ним отношения, он меня трусил за плечо… В общем, армкамзол разошелся, и он увидел меня полуголой. Его заклинило на мне, как раньше на маме, так считает отец.

— С ума сойти, и что ж теперь делать? — брат был в шоке, и то хлеб, хоть чуть отвлекся от своих проблем.

— Да ничего, отец змеей крутится, не пускает меня на Синто. Вот. Только ты не бери в голову и не выдавай отцу, что я рассказала. Я по-прежнему самая слабая на голову в семье, не надо отцу лишний раз об этом напоминать.

— Выясняла отношения с лордом Синоби… Да, сестричка, при всем желании тебя выгородить…

— Да ладно, я знаю, что делаю глупости, и смирилась с этим. Смирись и ты…

— Уж постараюсь…

— Спи у меня, у меня как раз время сна, мы так давно не спали вместе. С самого детства, — говорила я, лихорадочно соображая, была ли у них возможность спать вместе или только время на секс.

Ронан согласился, с некоторым смущением, правда. А я была очень рада — сколько себя помню, всегда хорошо засыпала, если рядом кто-то есть, со временем это почти вытравилось, но все равно спать вдвоем на одной постели мне спокойно и радостно.

Илис вскрыла себе вены под нашей дверью, дура. Таксон нашел ее и оттащил в лазарет. Спасибо, что убрали кровь, и Ронан, так ничего и не узнав, улетел рано утром. Я сообщила болящей, что отключила визор после первого звонка и спектакль пропал ввиду отсутствия зрителей. Может, я и жестокая сука, но если ты совершаешь подлость, будь готов получить сполна, не жди, что те, кто помог и вместо благодарности получил плевок, будут тебе сочувствовать. Я готова, я помню об обещании Хоресу, и если не смогу его выполнить — готова получить сполна. Поэтому имею право бить эту лежачую. Сука, тварь, ведь если бы попросила — и так помогли, я сама думала, как рассчитаться с долгами и откупить ее.

Она прикинулась обморочной и никак не среагировала на мои слова, ну и ладно. Я рассказала Таксону все в подробностях — это агентство ЯГТС («я где-то слышал») донесет информацию до всех заинтересованных.

Ронану я рассказала о неудачном суициде и в очередной раз убедилась, что подача информации зачастую важнее этой самой информации. Рассказала так, как увидела ситуацию я. Гадкая попытка мести, потому что если бы брат увидел ее в крови или мертвую, очень вероятно, что крайней оказалась бы я. А разбивать семью — это то, что синто не прощают, как, впрочем, неблагодарности и предательства. Надеюсь, что брат справится со своими чувствами, и она уже ни чем не сможет ему навредить.

Я погрузилась в работу. Илис валялась в лазарете уже не с физической, а психической болячкой — нежелание жить, знаете ли. А я занималась летчиками. То, что я проводила с ними все свое время, имело положительную сторону, я для них стала чем-то вроде строгого, но уважаемого отца. Не матери, ни в коем случае, именно отца. Они обращались ко мне «леди» так, как если бы это был чин. «Разрешите доложить, леди», «слушаюсь, леди». Я приняла эту роль; если с моими спецкурсантами, которых я, увы, забросила, я позволяла себе некоторую мягкость и чуткость, то с летчиками я была «железной леди». Это себя оправдало, они были готовы ради меня на все и слушались беспрекословно. Хоть что-то мне удалось на все сто. Мои спецкурсанты видели меня только в выходной, и то мельком, ими теперь занимались профессионалы. К чете Синоби-Тук добавились еще двое — пожилые мужчины, агенты на пенсии, один из семьи Синоби, другой — Шур.

Из-за негативных эмоций и длительной усталости, отягощенной нехваткой сна, у меня началась депрессия. Все синто знают, что надо делать в этом случае, ведь мы нация, свихнутая на здоровье, телесном и душевном. Но не получалось, главная проблема была в том, что не хотелось работать с собой, не хотелось пси-практиками навязывать себе искаженную картину мира. Хватит и того, что со времени прилета конструкторов я каждое утро «надевала маску». Простенькая практика, когда ты надеваешь воображаемую маску, она впитывается в лицо, и ты в ней, пока не снимешь. Можно сказать, что это очень облегченный вариант «зеркала». Это помогало мне справляться с враждебным отношением со стороны наших, помогало быть железной леди в работе с летчиками. Помогло легко пережить предательство Илис. И выходку Таксона.

В один из вечеров Таксон опять меня поджидал, его дверь — первая в коридоре, и он держит ее приоткрытой, как консьерж, наблюдая, кто и когда пришел и ушел. Мне не хотелось с ним разговаривать — во-первых, такие вечерние разговоры у меня стали стойко ассоциироваться с серьезными неприятностями, а во-вторых, в последнее время между нами нарастала какая-то напряженность, как если бы он вдруг влюбился в меня без памяти. Он то бросал взгляды исподтишка, то, наоборот, чересчур пристально меня разглядывал. Но отказывать в разговоре не стала, ведь он по-прежнему оставался моими глазами и ушами и не раз доказывал если не преданность, то лояльность. Он завел меня к себе и крутился, не поднимая глаз и не начиная разговора.

— Дин, в чем дело? — несколько раздраженно спросила я.

— Леди ВикСин, я всегда помогал вам, чем только мог… и никогда не просил награды… — Вот гадство, а у меня сейчас полный ноль на счету, сразу подумалось мне. Я попыталась что-либо сказать, но он перебил.