Страница 8 из 125
- И что же вы этим достигли?
- Достижения будем подсчитывать осенью,- ответил Рагулин и сощурил оба глаза.- А ежели, скажем, для интереса сравнить «Буденный» с «Кочубеем» или с «Ворошиловым», то мы уже и теперь в барышах. Дворы у нас, небось заметил, обгорожены - основной-то огородишко при усадьбе; выход в поле у нас нынче сто процентов, а ворошиловские бригадиры все еще разъезжают по-над дворами и уговаривают баб идти на работу, точно на свадьбу: иная пойдет, а иная к себе на огород поспешит, только ее и видели. И еще: мы уже давным-давно закончили третью прополку, посевы у нас чистые, ждем урожая, сено начали косить, а у Артамашова бурьян гуляет по полю - некогда ворошиловцам за своими посевами прополоть общественную кукурузу или подсолнухи. Вот оно - какая выгода… Опять же в кладовой навели порядок: есть у тебя трудодни - милости просим, а нет - обходи десятой дорогой. А то как бывало? Заходи в кладовую всякий, кому не лень, и возле этого места развелось много дармоедов. А теперь кладовая у нас на замке! И хоть меня жадюгой зовут, оскорбление наносят, а ничего не поделаешь, приходится скупиться, сама жизнь заставляет… Скажи, правильно я поступаю?
Сергей сразу не нашел нужного ответа и промолчал. То, что он услышал от Рагулина, убеждало его в том, что колхозы Усть-Невинской нуждаются в каких-то организационных мерах, а каких именно - не знал, и поэтому не мог сказать - правильно или неправильно поступал Рагулин… Ему хотелось ближе познакомиться с тем, о чем рассказывал Стефан Петрович, и он весь день проездил с ним по полям, побывал на фермах, в садах, на виноградниках… А на следующий день пошел в колхоз имени Ворошилова.
Алексей Артамашов встретил Сергея во дворе правления, пожал руку, а потом обнял за плечи и, не дав сказать слова, увел в кабинет. Артамашов - веселый, еще молодой человек, всего лет на пять старше Сергея - любил щегольнуть горской одеждой: носил суконные галифе с кожаными леями, шевровые, без каблуков сапожки - такие мягкие, что когда он шел, то шагов не было слышно; длинную, со стоячим воротником рубашку, подпоясанную тонким ремешком; зимой носил кубанку и башлык, а летом - широкополую, из козьей шерсти шляпу. Он был худощав, с коричнево-темным цветом лица,- там, где его не знали, выдавал себя за черкеса и на свадьбах лихо танцевал лезгинку с кинжалами.
- Итак, Сергей Тимофеевич,- заговорил он, неслышно расхаживая по кабинету,- хорошо, что ты сам пришел, зараз мы решим все бытовые вопросы. Говори, что тебе выписать из кладовой?
- Решительно ничего не надо,- поспешно ответил Сергей.
- Брось, брось скромничать. Скромность - штука хорошая, она украшает героя, а все ж таки и герой кушать хочет… Правильно я понимаю?
- Об этом, прошу тебя, не беспокойся…
- А ежели я хочу беспокоиться? - Артамашов подсел к Сергею: - Поросенка возьмешь? Или лучше барана?.. Да ты чего краснеешь, как невеста. Говори! Не бойся, мы не обеднеем…
- Алексей Степанович,- заговорил Сергей,- неужели ты для всех так щедр?
- А что? - Артамашов встал;- Не щедр, а если надо человеку помочь, помогаю. Чего ж скряжничать? Рука дающего - не оскудеет… Знаешь ты об этом? Я не Рагулин! - Он улыбнулся и пояснил: - Есть у нас такой скупой рыцарь, не человек, а жила…
- А мне кажется, что Рагулин-то и есть настоящий бережливый хозяин,- сказал Сергей вставая.- Вчера я был у него…
- У Рагулина?! - удивился Артамашов.- И ты молчишь? Да расскажи, как он тебя встретил?
- Как? Обыкновенно,- сухо ответил Сергей.
- Наверно, плакал, жаловался, как ему, бедняге, трудно, как он без собрания и шагу ступнуть не может… А врет и дурачком прикидывается. Ой, скряга! Да у него и секретарь парторганизации такой жадюга! Отобрали у колхозников землю - и гордятся! А что в том плохого, что колхозники имеют свои посевы? Я тоже член партии, а ничего в этом плохого не вижу. Разве у нас земли мало? Земли хватает, даже служащим в аренду сдаем… Пускай себе обрабатывают, все государству польза… Скажем, стихийное бедствие, засуха, неурожай, а я за своих колхозников спокоен, без хлеба они не будут. В колхозе не уродит - у них уродит,- вот тебе и выход из положения. А если буденновцев постигнет неурожай, то Рагулину трудно придется…
- Странные у тебя, Алексей Степанович, мысли,- перебил его Сергей.- Для того и колхозы строили, чтобы не надеяться на «авось», а постоянно иметь урожаи.
- Эх, Сергей Тимофеевич, боевая ты наша гордость,- сказал Артамашов и сокрушенно покачал головой.- Вижу, воевал ты здорово, а в мирных делах ни черта не смыслишь… не обижайся, это я по-свойски.- Артамашов рассмеялся, обнял Сергея за плечи.- А валушка я тебе выпишу… От себя. Все! Договорились.
- А я прошу этого не делать,- решительно заявил Сергей.- И вообще я не нуждаюсь ни в чьих подачках… Ты бы постыдился об этом говорить!
- Ради бога, Сергей Тимофеевич. Зачем же обида? Пожалуйста, но я хотел как лучше… От себя!
Сергей ничего не сказал, только широкие ленточки его бровей сердито сдвинулись… Артамашов хотел перевести разговор на другую тему, рассказывал о рыбной ловле, но Сергей был безучастен к этому разговору. Расстались они сухо. «Да, этот в одну упряжку с Рагулиным не годится,- думал Сергей, направляясь домой.- Надо поговорить в районе, а то, чего доброго, размотает колхозное хозяйство…»
Глава V
Все эти дни Тимофей Ильич намеревался поговорить с сыном по душам, но никак не мог решиться. Еще не улеглась обида за ссору с Рубцовым-Емницким, и старик молчал. Вот и в тот вечер, когда Сергей вернулся из колхоза имени Ворошилова, Тимофей Ильич не проронил ни слова и сразу после ужина лег в постель. Спал плохо, ворочался, вставал курить… На заре разбудил Анфису и послал ее на огород вместо Ниловны. С Анфисой ушел и Семен.
Сергея не будили. Он проснулся поздно, открыл глаза и увидел мать: она склонилась к нему, и лучи солнца, пробиваясь сквозь листья, яркими бликами ложились на ее лицо, грудь, плечи.
- Вставай, Сережа, батько ждет… Через это и на работу не пошел.
После завтрака Ниловна занялась стиркой, ушла на реку, а Тимофей Ильич позвал Сергея в горницу, усадил рядом с собой на лавку, молча закурил и так же молча передал кисет сыну. Потом сказал:
- Треба, сынок, побалакать нам на открытую… Кажи, какие у тебя думки: чи будешь жить с батьком да с матерью, чи улетишь куда?
- Наверно улечу.
- Когда собираешься расправлять крылья?
- Правду вам, батя, сказать, я еще и сам не знаю, где буду жить и что делать. Ехал домой и думал: поживу, отдохну, а потом поеду учиться… А эти дни ходил по станице, осматривал. Был в «Буденном», в «Ворошилове»… Признаюсь вам, не понравились мне порядки в вашем колхозе. Да и в станице нет хозяина. Хочется помочь, чувствую, что обязан… ведь я же здесь не чужой.
Тимофей Ильич поглаживал усы и посматривал на сына.
- А кому ты намерен помогать?
- Да хоть бы и Артамашову.
Старик безнадежно махнул рукой.
- Эх, горе это наше, а не Артамашов… Самочинствует и никому не подчиняется. Обзавелся дружками да знакомыми - все пасутся в кладовой. Через это хозяйство довел до упаду, транжирует направо и налево… Директору МТС корову дойную выписал - прямо с фермы увели. Тому кабанчика, тому телушку, тому мешок муки - кругом одна убыль. А кому пожалуешься? Прокурор - друг и приятель. Федор Лукич Артамашовым не нарадуется. «Вот, говорит, настоящий казак». А этот казак нарядится в галифе и раскатывает, как князь, на тачанке… Да что там говорить! Бесхозяйственный человек. У меня на огороде вторую неделю водокачка не работает, помидоры сохнут, капустную рассаду высадить не можем, а нашему казаку и горя мало… А что делается в поле? Бурьян выбился в колено, посевы заросли. Беда, загадили землю!
- Зачем такого избирали?
- Да что ж мы ему в зубы смотрели? Прислали из района, приехал с ним и Хохлаков. «Вот вам, говорит, новый председатель». Поглядели - на вид ничего. Бравый. Стал Хохлаков расхваливать… Избрали, а вышло - на свою голову.