Страница 35 из 86
Требовалось пересечь шоссе. Неподалеку послышался шум мотора и стих. Стручков сделал разведку, затем поманил за собой Майбороду.
На обочине дороги стоял черный открытый автомобиль с откинутым верхом. На заднем сиденье, неподвижные, как манекены, возвышались два вооруженных солдата в касках — личная охрана; шофер, тощий белобрысый парень с хрящеватым носом, возился с колесом — спустила шина; в нескольких метрах, на пне, распахнув широкий офицерский плащ, сидел жилистый седоватый майор войск СС и курил. На переносье поблескивало пенсне. Рядом, на другом пеньке, лежал раскрытый золоченый портсигар.
Разведчикам показалось, что они уже видели такой автомобиль, а может — похожий. И этот был без эскорта. Хотя, несомненно, в нем ехала важная птица.
Дорога была пустынна, лишь эти четверо у «оппель-капитана».
— Вишь расселся, индюк! Растопырился, як у себя в халупе…
— Неплохой язык…
— А як его добыть?
— Добыть-то не задача. Ты скажи: как доставить?
Как это обычно бывало у Стручкова, ответ на все возникшие вопросы пришел сейчас же, немедленно.
— Будем брать, — шепнул он Майбороде.
План сержанта, как всегда, был прост и смел, хотя осуществить его было не так-то легко. Майор находился на открытом месте — незамеченным не подберешься (поэтому и восседал так важно!). И не будь собак, Стручков не отважился бы привести задуманное в исполнение.
Надо было взять майора так, чтобы он и пикнуть не успел.
Майор сидел боком к канаве. Невдалеке шоссе загибалось, исчезая из поля зрения фашистов. Стручков краем леса, с Динкой на поводке, бесшумно перебежал туда. Отсюда до канавы было рукой подать.
— Динка! — шепотом позвал сержант, чтобы насторожить собаку.
Динка, вздрагивая от нетерпения, облизнувшись, глянула в глаза хозяину, как бы говоря: «Понимаю, все понимаю и выполню. Не беспокойся!», — и снова все внимание туда, где сидел немец.
— Ползи!
Не требовалось даже взмаха руки: умное животное само знало, что ему делать.
Ползти на животе Динка могла хоть километр. Невысокая, поникшая под осенними дождями трава и кочки хорошо маскировали ее. Вот она уже в канаве, а там ее и вовсе не видно.
Стручков вернулся на прежнее место. Ждал. Как тогда, когда посылал резвуху Динку с грузом взрывчатки к железнодорожному мосту, взвешивая каждое мгновенье. Так же ждал и Майборода, пославший своего тяжеловесного Курая с другой стороны. Две собаки, невидимые для гитлеровцев, ползли по канаве друг другу навстречу, чтобы соединиться где-то около автомобиля. Солдаты по-прежнему сидели, как истуканы. Шофер, накачивая шину, продолжал отбивать поясные поклоны. Майор курил, пуская колечки дыма.
Пора. Оба пса должны быть в заданной точке. Тянуть нельзя.
— Фасс!
И в ту же секунду — короткая очередь из автомата, Точнее, две очереди, слившиеся в одну.
Прицел короткий, цель ясная.
Оба солдата вскочили, как по команде, и — рухнули, словно подкошенные. Один ничком, ткнувшись грудью в спинку переднего сиденья; другой, наоборот, весь запрокинувшись назад, в нелепой и неестественной позе. Майор привстал, выронив папиросу, и отшатнулся; правая рука потянулась было привычно к пистолету, но в тот же миг на ней сомкнулись зубы Динки, словно откуда-то из преисподней внезапно возникшей перед ним. Пытаясь защитить лицо, эсэсовец поднял обе руки; от толчка пенсне слетело с носа, Динка встала на него лапой и раздавила. Шофер, выпрямившись, обернулся. И тотчас на него налетел Курай.
— Тихо, герр официр! Если будете шуметь, пеняйте на себя! — сказал Стручков, почти уперев дуло автомата в живот эсэсовца, пока Майборода быстро скручивал руки майора за спиной. Парабеллум гитлеровца перекочевал в бездонный карман сержанта. Обе овчарки в это время стояли над шофером, который лежал на земле с таким выражением лица, как будто увидел живых чертей или самого сатану.
— А ну — быстро! Шнелль! — показал Стручков на колесо.
В несколько секунд колесо было поставлено на место, домкрат снят и спрятан под сиденье. Шофер, вытягиваясь в струнку и продолжая опасливо коситься на собак, раболепно ждал дальнейших распоряжений.
— Садись!
Жест был достаточно выразителен — шофер занял место за баранкой автомобиля. Безмолвствующий бледный майор, повинуясь указаниям Стручкова, сел рядом, где сидел и прежде. Майн готт, кто бы мог предугадать, что может получиться из этого!
Заднее сиденье уже было освобождено от трупов. Натянуть на себя каски, кителя и маскировочные халаты убитых, нацепить их оружие (свое припрятали рядышком) было делом одной минуты; и два бравых эсэсовца — «личная охрана»! — снова явились на свет.
Тесный мундир почти лопался на могучей спине Майбороды, зато Стручкову был как по мерке. Пожалуй, самый придирчивый глаз не отличит их теперь от настоящих эсэсовцев. Хотя, как сказать…
— Вот только видик у нас, — провел Стручков рукой по своей заросшей физиономии. — Навряд ли такие в охране ездят…
Иногда какая-нибудь ничтожная мелочь может погубить все дело.
Стручков раздумывал недолго.
— А ну, заворачивай в лес! По-русски понимаешь? Водитель вопросительно взглянул на майора.
— Ага, он понимает. Отлично. Как говорится, зер гут. Переведите, господин майор, мое приказание.
Майор что-то хрипло сказал шоферу.
— Ну вот и прекрасно. Значит, договорились.
Машина медленно перевалила через канаву и остановилась, хорошо скрытая деревьями. С дороги не увидят, если нелегкая понесет кого-нибудь. Стручков велел выключить мотор.
Он не ошибся: в багажнике оказался добротный офицерский чемодан из натуральной кожи, а в нем полный бритвенный набор: стаканчики, помазок, душистое мыло в порошке, блистающая свежим никелем безопасная бритва, зеркало. Стручков окончательно развеселился.
— Прихорошимся, — подмигнул он шоферу, намыливая обе щеки (в термосе нашелся горячий чай: ничего, для такого случая сойдет для бритья и чай!). — А вы, герр официр, не желаете?
Майор не удостоил его даже взглядом.
Майборода держал на мушке обоих немцев. Потом они поменялись — Майборода брился, а Стручков следил за пленными. Собаки тоже не спускали с них горящих глаз.
— Побреешься — вроде и жизнь лучше… Зря не хотите составить компанию, господин майор!
Чем острее становилось положение, тем хладнокровнее и насмешливее делался Стручков. Майборода знал эту черту характера своего старшого и принимал все как должное.
Первая половина дела была выполнена удачно: языка взяли, даже двух. И — без шума. Оставалось самое трудное — благополучно добраться до расположения своих войск. Но на сей счет у Стручкова уже тоже был готов план. Недаром он пощадил шофера. Динку они запихали под ноги к майору и водителю, приказав ей: «Охраняй!» (одно движение — и она пустит в ход зубы), Курай поместился между Стручковым и Майбородой на заднем сиденье. Все выглядело вполне прилично: гитлеровским чинам нравились четвероногие телохранители. Они даже в общественных местах — в ресторанах, в кафе — любили появляться в сопровождении выдрессированных овчарок, возможно копируя этим грозных владык далекого прошлого, тщась походить на великих.
Инструкция Стручкова майору и водителю гласила: нигде не останавливаться, ни с кем не разговаривать. За малейшее нарушение этого приказа, тем более за попытку сопротивления — пуля.
Теперь он не шутил. Два автомата, неотступно смотревшие своими круглыми черными глазками в спины пленных, совершенно недвусмысленно подтверждали серьезность его намерений.
— Предупреждаю, господин майор: никаких вольностей. Делать только то, что прикажу я. Зер гут?
— Гут, — хрипло отозвался майор.
В этом был страшный риск. Но в этом был и свой трезвый расчет и своя выгода: в компании с эсэсовским майором, на его «оппеле», с его же шофером, они быстрехонько и по кратчайшему пути перенесутся вместе с псами к передовой. Майор будет служить ширмой и пропуском, а дальше… дальше, как всегда, Стручков полагался на свою смекалистость и удачу.