Чарлстон

Элизабет замутило. Она переместила еду на край тарелки, чтобы казалось, что почти все съедено. Джо, заметила она, беседуя со Стюартом, смотрел на Викторию. «Что ему тревожиться? – подумала она. – У него дочь, а не сын. Война может идти хоть десять лет, с девочкой ничего не случится. А Трэдду в следующем месяце исполняется четырнадцать. Если война продлится три года, его призовут. И с ним случится то же, что с Пинни. А то и похуже. Если только не убьют».

Элизабет не понимала, что Джо смотрит не на Викторию, а на Гарри. «Я наведу о тебе справки, молодой человек, – молча обещал Джо. – Мне не нравится, что ты увел Лиззи так быстро, что она чуть не упала. Да, это мне совершенно не нравится».

59

– Лиззи, – сказал Джо, – мне необходимо поговорить с тобой, и потому я отослал Неда Рэгга вперед. Он встретит нас там.

Они ехали в коляске Джо в Карлингтон для новогоднего возобновления контрактов.

«Когда наконец Джо перестанет называть меня Лиззи, – думала Элизабет. – Сотни раз ему напоминала».

Однако ответила она спокойно, стараясь не обнаружить раздражения:

– Говори, Джо. Нам еще долго ехать.

– Мне хочется знать, собираешься ли ты замуж за этого Гарри Фицпатрика. Только не говори, что это не мое дело. Мне лучше знать.

Вопрос Джо застал Элизабет врасплох. Она сама себя еще не спрашивала об этом. Гарри стал ее жизнью. Он ее создал; она принадлежала ему; она повиновалась ему не задумываясь; она принадлежала ему и душой, и телом. И все же кроме него было еще что-то. Она была матерью Кэтрин и Трэдда, главой фосфатной компании и обожаемой вдовой, к которой с почтением относилось общество. Только в магические ночные часы и редкие мгновения, когда им удавалось уединиться в потаенных местах, она становилась Бесс, всецело принадлежащей Гарри. И как только она раньше не задумывалась о том, что же будет дальше? Почему эта двойная жизнь казалась ей естественной и неизбежной? Когда мужчина и женщина любят друг друга, они вступают в брак. Ее воспитали с этой уверенностью. Правда, почему она раньше об этом не подумала? И почему не подумал об этом Гарри?

Джо продолжал говорить. Элизабет постаралась сосредоточиться на его словах.

– …ошибку. Я был в отъезде, когда ты выходила за Купера. Я не был с ним знаком. Но я вижу: этот брак не принес тебе счастья. Мне приходится говорить о Фицпатрике. Я не хочу, чтобы ты опять стала несчастной. Я кое-что узнал о нем. С ним не выйдет ничего хорошего. Он использует тебя, Лиззи, живя в твоем доме. Если бы он был мужчиной, он занялся бы делом, которое может обеспечить будущее. Школьный учитель не в состоянии прокормить канарейку, не говоря уж о жене.

– Я тысячу раз просила тебя, Джо, не называть меня Лиззи. Я не ребенок, мне уже тридцать восемь, и зовут меня Элизабет. – Она почти кричала на него. – И я буду тебе очень благодарна, если ты оставишь мою личную жизнь в покое.

Она повернулась к нему спиной. Оба продолжали молчать, отчего поездка показалась бесконечной.

Когда они доехали до поворота на Карлингтон, Элизабет повернулась к нему:

– Джо, давай не будем ссориться. Мне обидно до слез. – Она прислонилась щекой к его плечу. – Ты мой старый, близкий друг. Мне не хочется на тебя сердиться. Ты должен понять, что я уже взрослая. Если я делаю ошибки, значит, это неизбежно. Таковы все Трэдды, тебе ли этого не знать… Хорошо?

Рука его была твердой, как железо.

– Я никогда тебе ни в чем не отказывал, золотко, – сказал он. – Я и сейчас готов уступить. Я не признаю, что это хорошо. Но буду молчать. Тебя это устроит?

Элизабет чмокнула его в ухо, не подозревая, что это для него значит.

– Спасибо, милый Джо, – сказала она. – Скажи, ты действительно считаешь, что цены скоро подскочат? Могу ли я обещать рабочим, что заработная плата не будет вновь урезана?

Пока карлингтонские рабочие, с фейерверком и самогоном, праздновали Новый год и возобновление контрактов, на острове Куба вспыхнули мятежи и потасовки между сторонниками и противниками испанцев. Американские бизнесмены и их семьи отсиживались в своих домах и конторах. Они слали отчаянные телеграммы в Вашингтон.

В конце января американский линкор «Мэм» вошел в порт Гаваны как предупреждение, что правительство Соединенных Штатов готово защищать своих граждан и их собственность.

Кубинские новости появились теперь и в чарлстонских газетах. Трэдд каждый день возвращался из школы, зараженный всеобщим волнением. Гарри пытался успокоить мальчика, привлекая его внимание к эпохе, когда Кубу называли жемчужиной Антильских островов и пираты всматривались в горизонт, подкарауливая испанский флот. Пираты, особенно те, что нападали на Чарлстон, интересовали его меньше, чем разговоры о войне. Гарри и Трэдд несколько раз выбирались в Уайт Пойнт Гарденс, разыскивая виселицу, на которой болтался Стед Боннет.

Поначалу Элизабет не принимала участия в их экскурсиях. У нее было так много работы: необходимо было установить, что в Карлингтоне нужно починить в первую очередь и какие сделать приобретения. Цены на фосфаты подскочили, но работы, по совести сказать, было не так уж много. Ей хотелось побыть одной, чтобы подумать. С того времени, как Джо спросил ее, собирается ли она замуж за Фицпатрика, беззаботность покинула ее. Наедине с Гарри она забывала обо всем на свете. Они любили друг друга как умели. Что в этом плохого?

Но когда они разлучались или с ними был кто-то третий, хотя бы Трэдд, Элизабет вновь начинали терзать сомнения. Она наблюдала за Гарри, пытаясь понять, действительно ли он, как намекал Джо, ее дурачит; в малейшем его движении ей чудился скрытый смысл; Элизабет смотрелась в зеркало, пытаясь обнаружить морщинки и седые волосы, и мучила себя мыслями о том, что Гарри должен оставить ее. Она ревновала его ко всем миловидным девушкам, которых он мог встретить на танцевальных вечерах, куда Элизабет по причине ее возраста не приглашали. Она вновь и вновь думала, что должна подготовить себя к худшему, научиться жить с этой мыслью. Однако наступала темнота, и она вновь была в его комнате, в его объятиях; здесь она забывала все горести, отдаваясь счастью.

В Валентинов день он подарил ей медальон – фиолетовый овал, на котором мелким жемчугом была выложена буква «Б». «Это царственный цвет», – сказал Гарри. Он набрал оранжерейных фиалок и положил их на подушку Элизабет.

– Пусть они запутаются у тебя в волосах, и ты станешь похожа на лесную нимфу. Ты обещала мне погоню в соснах, помнишь?

– Я ничего такого не обещала. Это ты хотел преследовать меня в Барони.

– Скоро весна. Мы найдем лес, пригодный для охоты. Элизабет обняла его. Значит, он думает о будущем.

В медальон она положила любовный узел: их локоны, связанные вместе. Все было прекрасно…

Гарри, высвободившись, быстро подошел к окну и распахнул его.

– Иисусе! Кто-то с улицы стучит в дверь. Твоя одежда здесь? Слава Богу. Ответь на стук. Пойду задержу Трэдда.

Говоря все это, он успел натянуть брюки и рубашку. Пуговицы он застегивал на бегу.

– У Кэтрин начались схватки, – сказал Элизабет обезумевший Лоренс, когда она открыла дверь. – Она хочет, чтобы пришла мама.

– Сейчас, Лоренс. Только надену пальто. Ну-ну, не торопись так. Она еще долго так пробудет. Я через минуту приду.

Гарри и Трэдд спускались по лестнице.

– Ты вот-вот станешь дядюшкой, – сказала она Трэдду. – Ступайте оба в постель. Я вернусь завтра.

Элизабет заметила, что Гарри в спешке неправильно застегнул брюки, и улыбнулась.

«Неплохо для бабушки», – сказала она себе.

В отличие от Элизабет, схватки у Кэтрин длились долго. Ее малыш родился к вечеру следующего дня. Звать его будут, сказала Кэтрин матери, Лукас Лоренс Уилсон. Затем она уснула.

«Наконец-то „маленький Лукас", – подумала Элизабет. – Ничего, я привыкну. Возможно, они будут называть его Лук». Она очень устала. Лоренс тоже устал. Он проводил Элизабет домой, оба шатались от усталости.