Сияние. Остров теней

Второе. Два хороших армейских ножа с полой рукояткой и отвинчивающейся крышечкой на тыльной стороне. Внутри рукояток обнаружились спички и соль. Один нож сразу же экспроприировал Игорь, долго ломая голову, куда бы его заткнуть, так как по-прежнему был в одних лишь плавках, изрядно исцарапанный ветвями деревьев, кустарниками и искусанный мошкарой. Кстати говоря, поначалу избегавшая полакомиться человечиной мошка на третий день прямо-таки атаковала людей. Спасение от нее нашлось только на поляне вокруг секвой, сравнительно сухой и чистой.

Третье. Несколько банок консервированной говядины и консервированных фруктов, различить которые было невозможно, поскольку на банках отсутствовали этикетки. Но эту проблему удалось решить, разгадав маркировку, выдавленную на крышках. Консервами путники с удовольствием полакомились буквально сразу же.

Четвертое. Набор навигационных карт, оказавшихся бесполезными. Карты решено было оставить для разжигания костра и других бытовых, так сказать, нужд.

Пятое. Электрические фонари на батарейках. Оба фонаря разбились при падении, но и в целом виде они представляли собой лишь бесполезный хлам, ибо батарейки давно вытекли и высохли.

Шестое. Собранный парашют в отличном состоянии. Его решили использовать в качестве навеса или палатки, потому уже к вечеру разрезали ножами на несколько больших кусков, отделили и отдельно свернули стропы. Ткань, конечно, пропускала воду, но в сухое время могла отлично послужить укрытием от насекомых и солнца.

Седьмое. Четыре жестяные фляжки, которые Игорь незамедлительно наполнил водой. Помимо этих четырех фляг у пилота нашлась своя, в которой плескался на дне остаток коньяка. Коньяк распили все вместе.

Восьмое. Комплект летной формы образца 1945 года. Долго спорить, кому стать счастливым обладателем одежды, не пришлось, и единогласно решили вручить ее Марине, так как ее джинсы к этому времени имели весьма плачевное состояние. Девушке комбинезон и куртка были велики, но она сумела подогнать комбинезон под себя, кое-где подвязав веревками от парашюта. А куртку забрал себе Игорь. Теперь он весьма нелепо смотрелся в широкой серо-зеленой куртке и оранжевых плавках. Зато Стас стал счастливым обладателем отличных ботинок с высокими бортами на шнуровке. Свои кеды он без раздумий выкинул.

Девятое. В самолете нашлась пачка очень крепких сигарет. Выкурив по одной, все решили оставить их для особого случая. Например, покурить тогда, когда их отыщут спасатели. Надо заметить, что до этого никто из оказавшихся на острове не курил.

Десятое. Оружие. Его на борту самолета оказалось достаточно. Конечно, никто не учитывал пять тяжелых и опасных бомб, но очень кстати в диких условиях острова имелись два старых автомата и два пистолета. Разбираясь с арсеналом, Стас и Игорь горестно констатировали, что один из автоматов при падении с высоты пришел в негодность, сломался. Использовать его как огнестрельное оружие теперь стало невозможно. Зато сохранился второй автомат, тот самый, что чуть не пристрелил Марину. К нему имелось двадцать два патрона в двух коротких магазинах. Пистолеты «Springfield» модели 1911 с восемью патронами в каждом достались Игорю и Стасу. Стас, кроме того, забрал себе и запасную обойму. Долго ломая голову, куда бы пристроить пистолет на почти голом теле, он, в конце концов, вырезал из парашютного полотна широкую ленту и обмотал ее вокруг поясницы. Туда он и поместил пистолет, заткнув его стволом за материю. А для обоймы нашелся специальный кармашек в ботинке, как и для ножа. Оружие пилота — черный пистолет SIG, Игорь конфисковал и куда-то запрятал, объяснив, что пока не выяснит, что за человек «этот янки», отдавать оружие не собирается.

Больше ничего полезного в самолете не обнаружилось. Стас, проверив радиостанцию и убедившись, что ни она, ни что-то другое в кабине не работают, оставил приборы в покое.

А после суеты вокруг вещей настала пора знакомиться с пилотом. И узнавать то, что известно ему…

Пробуждение…

— О, черт!

Стас вскочил с дивана как ошпаренный. Взгляд на электронный циферблат наручных часов заставил его это сделать. Быстро натянул носки, двумя бесформенными тряпочками лежавшие рядом с диваном. Быстро пошел в ванную комнату, ополоснул лицо, заспанное, весьма помятое, но довольно-таки «приличное», если учитывать момент. На принятие пищи уже не оставалось времени, так что пришлось ограничиться большой кружкой ледяной воды из-под крана.

Лучше чем ничего.

В животе тут же что-то противно булькнуло, затрещало и зарычало, как нутро изрядно поношенного временем Железного Дровосека из сказки про соломенные мозги и маленькую девочку. Выпитая вода немедленно запротестовала, вернее, запротестовал желудок, не имеющий никакого желания эту воду переваривать. Пришлось с минуту постоять, придерживаясь за дверной проем, в ожидании, пока организм успокоится. Едва полегчало, Стас снял с вешалки в прихожей куртку, натянул на голову вязанную шапочку, именуемую в народе «кондомом», но в вульгарно-ненормативном исполнении данного понятия.

Естественно, на улице уже стемнело. В этих широтах рано темнеет осенью. В восемь вечера уже сумрачно, как в полуразрушенном склепе, а в девять — темнота хоть глаз коли. Стас повел плечами от пробравшего до костей холода и поглубже спрятался в куртку, поднял воротник на меху, пошарил по карманам и обнаружил смятую пачку «Петра». Откуда она? Должно быть, на вчерашней пьянке кто-то по ошибке положил ее в мой карман, промазав мимо своего. Что ж, бывает… Стас не курил в принципе, но сейчас почему-то достал сигарету и поджег ее. Сигаретный дым принес заметное облегчение в общее его самочувствие, и он зашагал, огибая грязные лужи.

Хорошо хоть, дождя нет.

Едва он так подумал, как пошел дождь. Мелкий, противный, моросящий, холодный октябрьский дождь. Он прибавил шаг. Редкие встречные прохожие точно так же кутались в одежды и спешили по своим делам, детворы вообще не было. У последнего подъезда, защищенные от капель бетонным козырьком, стояли подростки — местные шакалы. Кое-кого из них Стас знал, но не стал подходить и здороваться.

Не хотелось.

Путь свой он держал на автостоянку. Она как раз расположена за домом, вроде и близко, но одновременно так далеко. Ведь чтобы попасть на автостоянку, надо преодолеть полосу препятствий, подготовленную, наверное, специально для тяжелой бронетехники, но никак не для пешеходов. Пехотинцев… В подтверждение этого на полпути от въездных ворот до асфальтированной дороги натужно урчала «десятка». Из-под ее передних колес вырывались фонтаны грязи, они щедро орошали и без того грязную машину. Потерявший терпение водитель выскочил из салона, нервно хлопнул дверью и сматерился на отменном русском мате, аналогу коему не существует в природе. Стас мысленно посочувствовал мужику, но не стал предлагать свою помощь в высвобождении автомобиля.

Стас торопился.

Махнул рукой сторожу, курившему на парапете своей будки.

Надо менять автостоянку. Здесь я когда-нибудь утону в грязи…

Машина стояла в дальнем конце огороженного сетчатым забором пространства. Хорошая машина, что говорить. Осталась от отца. На ее стеклах сверкали в лучах мощных стояночных прожекторов мелкие капельки воды, свет отражался от массивного капота, даже от колес.

Вчера было сухо, когда Стас оставил машину. Теперь — грязь.

Ничего. Танки грязи не боятся…

Пиликнула сигнализация, щелкнули дверные замки. Стас отворил водительскую дверь и поспешно забрался на сиденье. В салоне царил настоящий холод, почти что лютый, так что Стас поспешил вставить ключ в замок зажигания. Крутанулся стартер, двигатель тут же приятно заурчал. Трехлитровый дизель, он и не может урчать по-другому. Стас включил печку на полную мощность, вытащил из-под сиденья панель магнитолы. Он туда ее прятал от воров. Ведь когда они сквозь стекла видят магнитолу, то непременно хотят ею завладеть. А так: не видят — не хотят. Впрочем, через тонированные стекла разглядеть что-либо невозможно, привычка прятать панель осталась еще с того времени, когда стекла не были покрыты тонировочной пленкой.