Страница 18 из 95
Молодой человек знал английский абы как. Девушка говорила на родном языке капитана гораздо свободнее, почти без акцента. Но сейчас она спала в палатке — парашюте, подпертом тремя длинными жердями.
Капитан поначалу молчал. Он не имел оснований доверять этим людям и не хотел с ними общаться, но когда ночь вошла во вторую половину, а голова немного унялась, капитан все же решил пойти на контакт.
Он отпил из фляги мутную воду с запахом тины и тихо произнес:
— Я говорю на вашем языке.
Стас и второй парень — Игорь, даже не удивились. Лишь угрюмо посмотрели на капитана и снова перевели взгляд на огонь, горящий в небольшом костерке.
— Извините, ребята, что не сознался раньше. — Джон почувствовал укол совести в груди. Действительно, что мешало ему признать факт своего знания русского языка? — Я присматривался к вам. Думал, может, вы…
— Шпионы, мать твою, — сплюнул Игорь. — Мы несколько часов пытались тебя разговорить, ломая языки и кривляясь подобно обезьянам, а ты, оказывается, свободно разговариваешь по-русски. — Игорь усмехнулся. — Ну ты и скотина, летчик.
Капитан при ином положении вещей непременно заставил бы парня извиниться за свои слова. Но сейчас ситуация была не той.
— Я вырос в русском квартале Лос-Анджелеса, — после молчаливой паузы рассказал Джон. — Много общался с русскоговорящими мальчишками, сам неплохо выучил ваш язык. А потом, уже на службе в армии, несколько раз бывал в командировках на базах ваших миротворцев в Европе, в России был, в Москве. Хороший город, кстати, красивый.
— Дерьмовый город, — пробурчал Игорь. — Как и все мегаполисы. Где людей слишком много на квадратный километр — там всегда дерьмово. Люди не могут существовать в тесном сообществе и всегда превращаются в козлов и навозных жуков.
— Вероятно, вина лежит на общественном устройстве… — начал было Джон, но Игорь его не слушал.
— В стране, где половина точит лясы по фене, где одна часть граждан сидела или сидит, а другая — на измене, не может быть нормальной жизни. Да и не будет. — Парень говорил слова, смысл которых Джон улавливал плохо. Очевидно, это сленг, догадался капитан. — И общественное устройство тут ни при чем; если человек вылеплен из глины, он будет человеком. А если он вылеплен из дерьма, он будет дерьмом.
На такие речи даже Стас реагировал удивленным взглядом.
— Ты не заболел, шутник? — спросил он приятеля. — Я не замечал за тобой порывов пофилософствовать. Только глупые шутки.
— Да пошел ты, — беззлобно огрызнулся Игорь. — Лучше спроси нашего американского друга, зачем он стрелял в Маринку.
Они одновременно посмотрели на капитана. Джон, вспомнив тот случай, неловко поежился.
— Я думал, в самолет проникло что-то… какой-то хищник.
— Какие же хищники могут лазать по деревьям на стометровой высоте? Или ты считаешь очень опасными, кровожадными хищниками местных обезьян?
В костре треснуло полено — сухая, поваленная давным-давно часть ствола дерева. В джунглях ухнула какая-то птица.
Джон медитативно глядел на огонь, пока вдруг не признался:
— Я здесь уже несколько дней. Если точнее, то девять.
Подобная информация вызвала нечто вроде удара грома. Во всяком случае, собеседники чуть ли не подпрыгнули на месте.
— Девять дней?! — Стас был обескуражен. — Ты попал в аварию девять дней назад, и тебя не ищут ваши бравые солдаты?
— Ищут, я уверен, — вздохнул Джон. — Только… не там они ищут.
— В каком смысле? — Игорь даже подсел поближе, так как капитан говорил очень тихо. — Они что, сдуру на Аляске решили тебя поискать?
Джон, не зная, как лучше подойти к тому, что он собирался сказать, покачал головой:
— Я понял, вы попали на остров с налетевшего на рифы круизного лайнера, верно?
Игорь кивнул:
— Ты доходчивый парень.
— Была буря, шторм, который, вероятно, сбил корабль с курса, потому-то никто из команды не успел среагировать на внезапное появление на пути коралловых рифов? Расскажите, что за шторм накрыл вас?
Стас хмыкнул:
— Шторм как шторм. В ваших голливудских фильмах и пострашнее грозы бывают.
— Вы видели что-то необычное во время шторма?
— Что именно ты имеешь в виду под словом «необычное»? — прищурился Игорь. — Вашу подлодку, что ли?
— Какие-то странные атмосферные явления, например?
— Да у нас времени разглядывать твои атмосферные явления не хватило, ты уж извини. Корабль взорвался, будто перевозил не чемоданы с трусами и майками, а нитроглицерин в бочках. Мы все полетели в воду, а там уж, сам понимаешь, не до красот природы оставалось. Гребли как могли, пока не оказались на пляже.
— Значит, вы ничего ТАКОГО не видели?
— Слушай, а что ТАКОЕ мы должны были видеть? — Игорь в точности повторил интонацию собеседника, даже очевидный английский акцент не упустил. — Давай-ка, поделись с друзьями.
Джон вспомнил ту грозу. Вспомнил, какой она была ненормальной, какой грозной и стремительной. И ему стало не по себе.
— Я попал в самый необычный шторм на свете, — говорил капитан. — В нем все было необычно: грозовые облака на высоте километров в двенадцать; сильный ветер, гнавший тучи быстрее, чем реактивный двигатель гонит истребитель; плотный туман над морем, странное сияние неба… Гроза сформировалась так быстро, что мы не успели достигнуть берега Флориды и заблудились. Приборы самолетов стали выходить из строя, падала мощность двигателей, что обусловлено, как мне кажется, слишком разреженным воздухом и недостатком в нем кислорода. Нас было шестеро, и один уже через пару минут врезался в воду. Затем другой взорвался от прямого попадания молнии. Кто смог уцелеть, я не знаю, потому что приказал крылу катапультироваться.
— Что вы делали над Бермудскими островами?
— Вообще, мое крыло закреплено за авианосцем «Нимиц», который сейчас стоит на ремонте во Флориде. Но в тот день мы выполняли учебный полет с военно-воздушной базы Форт-Лодердейл, что к северу от Майями. Звену предполагалось пройти около ста шестидесяти миль на восток, к Багамским островам, затем подняться на сорок миль севернее, проведя учебное бомбометание по условной цели за островом Гранд Багама. Это штатный полет, регулярно выполняемый авиацией ВМС Флориды уже лет шестьдесят. Всё шло нормально, небо было чистым, океан идеально гладким, никакой бури не намечалось. Но когда мы развернулись в сторону побережья, то вдруг поняли, что заблудились, ибо побережье так и не увидели, хотя, готов поклясться, пролетели на запад миль сто пятьдесят. Да еще и невесть откуда взявшаяся чудовищная буря… Короче говоря, это была самая необычная буря из всех, которые мне довелось видеть.
— Ладно, я могу представить, что ты влетел в настоящий ад. Но почему до сих пор тебя не нашли? И где твой самолет? — Стас, переглянувшись с Игорем, пояснил: — В самолете могла уцелеть рация, может, стоит поискать его?
Джон не разделил его желания. Они не понимают: я летел над Багамами. А не над Бермудами…
— Самолет, скорее всего, рухнул в океан. Но даже если он упал на остров, то вряд ли можно воспользоваться его рацией. У меня на крыльях висели две боевых ракеты, и они-то сдетонировали при ударе о землю. Но даже если это не так, даже если ракеты не взорвались, в истребителе еще оставалось достаточно топлива. Видите ли, парни, когда боевой самолет на звуковой скорости бьется о землю, от него не остается ничего, даже пресловутых «черных ящиков». Искать обломки истребителя нет смысла, поверьте. — Джон немного помолчал, морщась от боли в височной части головы. Хотелось пить, но от воды из оврага капитана воротило. — Как я уже сказал, меня ищут. Не могут не искать шесть пропавших самолетов, каждый стоимостью в тридцать миллионов долларов.
— Но ты тут уже девять дней! Ты хоть раз видел в небе поисковый самолет или вертолет? Ты выходил на берег, может, видел судно?
— Я выходил на берег, — кивнул капитан, — но судов не видел. Ни одного. Как и самолетов, и вертолетов.
— Хреново тебя ищут, приятель, — заметил Игорь.