Страница 35 из 51
— И я благодарю вас, — ответил я на последнюю реплику Сушинг. А потом, крепко держа себя в руках, добавил: — Кажется, они унесли все мое имущество.
— Все, что у вас было, — кивнул Гликас. — Несомненно, там было много интересных вещей.
— Из Вэллии, — вставила Сушинг.
Я настороженно вздрогнул.
— Едва ли. Я собирал диковины со всего Ока Мира. Всякие магдагские вещицы — и санурказзские.
— Э… конечно, — прожурчал шелковым голосом Гликас. Его тон не вызывал у меня ни малейшего доверия. — Не отправь капитана вашего вэллийского корабля на такую дальнюю стоянку, ваш доблестный спутник, Воманус, несомненно, был бы здесь.
Когда Воманус наконец увидел, что я в безопасности, его лицо багровело от ярости. А Тару, того строгого сурового кова Винделки после нападения так больше и не видели. Я чувствовал: если он остался в живых, то возможно жалеет об этом, коль его отправили на гребные скамьи магдагской галеры.
— Эти глупые восстания все вспыхивают и вспыхивают, — вкрадчиво продолжал Гликас. — Рабы, занятые на строительстве к вящей славе Гродно, призывают к подлому еретическому поклонению ублюдку Зару. Мы проведем расследование и накажем виновных.
— А тем временем?..
Принцесса Сушинг поднялась со складного кресла, гибкая и грациозная, как самка лима, и улыбнулась мне своими красными, влажно-чувственными губами.
— О, конечно же, мы примем на себя всю ответственность за вас, дорогой Драк, пока не придет другой вэллийский корабль.
— Будет неразумным продолжать жить в этом дворце в одиночестве, — живо добавил Гликас. — Надеюсь, вы окажете нам честь занять покои в нашем дворце? В конце концов это же дворец «Изумрудный Глаз». Во всем Магдаге только у короля, подняться выше коего никто не смеет и стремиться, есть более прекрасный дворец.
— Да будет так, — согласился я, смиряясь с неизбежным. И у меня хватило ума добавить: — Приношу вам самую искреннюю благодарность.
Так и случилось, что я переселился к Гликасу и его хищной сестричке в «Изумрудный Глаз». Дворец этот оказался огромным зданием, богато изукрашенным, но не особо комфортабельным и очень шумным — и возвели его трудом рабов.
Как только мне выпадала возможность, я сбегал оттуда и прогуливался по городу. Хотя моей целью стала Вэллия, я не без интереса рассматривал оборонительные укрепления города глазами санурказзского пирата-крозара. Гликас настаивал, чтобы меня сопровождало не менее полудюжины чуликов. Я возражал, но характер его настояний указывал, что отказ неприемлем. Мне вспомнился тот скорпион, которого я видел на скалах у Великого Канала. Именно таким мне и представлялся этот Гликас — быстрым, внезапным и смертельно опасным.
Колышущееся пламя двух солнц накалило город. Я гулял по мощеным улицам и проспектам, изучал архитектуру, посещал некоторые питейные заведения и сводчатые галереи развлечений. Однажды я даже заставил себя зайти посмотреть на небольшую арену, где воспламененные наркотиками рабы дрались друг с другом под радостные вопли магдагской знати. Я почувствовал тошноту и вскоре ушел. Возможно, подумал я, более соблазнительным зрелищем окажутся бега сектриксов. Но конные бега в том виде в каком они практиковались на Земле, меня никогда не привлекали. Они ничто иное как деградация и человека, и животного, а выявляемые при этом мотивы не делают чести роду Хомо Сапиенс. Магдагцы в этом отношении не изобрели ничего нового. Я тогда с тоской вспомнил, как свободно мчался по Великим Равнинам Сегестеса с моими кланнерами верхом на зорках или вавах.
И потому вполне естественно, что, оседлав сектрикса, и в сопровождении таких же верховых телохранителей, я выехал из городских ворот Магдага со стороны суши и направился к мегалитическому комплексу, где по-прежнему шло одержимое строительство.
Я уже несколько раз беседовал с архитекторами, зачастую на одном из тех многочисленных званых ужинов для узкого круга, какие обожала устраивать Сушинг, визгливо браня рабов, которые собственно и готовили все потребное для этих суаре мечась как угорелые. Эти надушенные мужчины со сложными прическами заверяли меня, что строительство совершенно необходимо, поскольку оно составляло самую сущность Магдага. Только постоянно возводя громадные монументы из камня и кирпича, Магдаг мог обрести цель в жизни. Я слышал разговоры о Великой Смерти, о времени умирания, и знал теперь, что это означало период затмения, когда красное солнце затмевало зеленое. Это астрономическое событие, в силу самой природы вещей, имело для поклонников Гродно громадное значение. Когда же зеленое солнце проходило перед красным, и, будучи меньшим по величине, вызывало не затмение, а скорее прохождение через небесное тело, для магдагцев наступало время разразиться очередной волной насилия и завоеваний. В такие дни заряне с удвоенной бдительностью осматривали свои оборонительные укрепления, точили мечи и выходили во внутреннее море только большими силами.
А что делали жители Магдага во время затмения зеленого солнца, во время Великой Смерти, мне ещё предстояло узнать…
Массивные здания остались такими, какими я их помнил.
Я почувствовал, как моего сердца коснулись гнев и жалость, когда увидел тысячи рабочих и невольников, трудившихся под жаркими лучами двух солнц.
Строительство зданий, которые при мне были построены только наполовину, сильно продвинулось. Я увидел, как бригадные надсмотрщики хлещут рабов, заставляя их работать все быстрее и быстрее. Чулики не позволили мне приблизиться и до половины выдвинули мечи из ножен. Никакой радости они при этом не испытывали. Я почувствовал повисшее в жарком воздухе напряжение. — Они отстают от расписания, — сообщил мне начальник стражи, магнат второго класса, с мордой как у раста.
Я впервые встретил человека такого ранга с момента моего второго прибытия в Магдаг. До сих пор я вращался в обществе магнатов первого класса и высокородной знати — да простит меня Зар. — Приближается время Великой Смерти — сказал он. Его явно радовала возможность поговорить со знатной особой. — К этому времени мы должны достроить хоть один новый храм.
— Разумеется, — вежливо подтвердил я.
Он кивнул с чувством полной убежденности.
— И мы закончим, — пообещал он, поглаживая грубыми пальцами по ремням плети. — Закончим.
У меня перехватило дыхания от воспоминаний о тех днях среди рабочих и невольников. В голове вдруг ярко всплыли образы Генала, Холли и Пугнарсеса. Я окинул взглядом фантастическую картину стройки. Теперь я словно взглянул на неё новыми глазами, с иной точки зрения. Стройка кишела тысячами мужчин и женщин. В серой одежде или совершенно голые, они сновали по лесам возводимых зданий, словно беспорядочная армия насекомых. Огромные массы камня подымались на лебедках под рассекавшие воздух команды кнутобоев, тогда как их плети рассекали потную кожу рабов. Кучи кирпичей потихоньку росли и тут же исчезали, уносимые бесконечными вереницами детей-рабов. Крики, суета, висящие над всем тучи пыли и каменной крошки, вонь от тысяч тел, подымавшаяся словно омерзительные миазмы. Именно таким мог быть Вавилон, хотя здесь каждый понимал своего ближнего. Эта конвульсия извращенной энергии, курилась возносясь к небесам с магданской равнины, там на усыновившей меня планете Креген.
Считая своей святой обязанностью обследовать все уголки этой гигантской стройки я посетил такие места, куда раньше никогда не забирался. Я пришел туда, где кузнецы творили чудеса красоты из железа и бронзы. Повидал каменщиков, воплощавших в камне утонченное совершенство. Художники разрисовывали фрески и фризы, работая с уверенной быстротой вызванной тем, что им приходилось сотни раз изображать одни и те же фигуры в тех же самых позах и точно такими же красками. Строгий и формальный порядок удерживал декорирование храмов в рамках религиозных канонов. Иной раз, когда зайдя в какой-нибудь высокий храм, изобилующий колоннами, бесчисленными статуями кумиров и картинами, мне казалось, что я вернулся в тот же храм, из которого вышел пять минут назад.