Игра во все руки

Игнат, доживший отведенное ему время вместе с Икстриллиумом. Игнат, не подозревающий до сих пор, что жил и творил все по ранее спланированному Логаном расписанию. Сюжету. И как ему теперь объяснить все, как заставить поверить, что он, Светлейший, отдал немалую часть своей личной силы для Слияния?

Никак. И не стоит даже пытаться объяснить, ведь никому это не нужно.

Логан, изнемогающий от усталости, с кровавыми пятнами перед глазами, с проступившими венами на руках и шее, повалился на чуть шероховатые каменные плиты. Прокатился метров пять, так и не сложив крылья, и остановился. Ворвавшийся в легкие кислород заставил голову закружиться с бешеной скоростью, начало сильно тошнить.

А Игнат, стоявший на почтительном расстоянии, тихо, но так отчетливо для Логана молвил:

— Наконец ты явился, Сатана.

Хрипло дыша, Логан оперся руками о камень и заставил себя подняться сначала на корточки, а потом и на ноги. Он выпрямился во весь рост и просто сложил крылья за спиной, не растворяя их. Сегодня он был одет точно так же, как и Игнат — в позолоченные доспехи солдата Армии Света.

— Или ты предпочтешь ныне вновь зваться Люцифером?

В словах Игната был то ли упрек, то ли издевка. Да, Логан носил именно эти доспехи, когда руководил Икстриллиумом. И выбрал их не случайно.

— Знаешь, Игнат, — просипел Логан, — а я ведь только что вспомнил, как меня звали при жизни.

— При которой из них?

— У меня была только одна жизнь, и ты понимаешь, о чем я говорю. — Логан медленно пошел по направлению к архангелу. — Меня звали Логаном. Удивительно, не правда ли? Имя, которое я выбрал себе сразу после попадания на Небеса, и было моим настоящим именем. А я даже не помнил того.

— И что же?

— Ничего. Забавно просто, ты не находишь?

Логан покрыл уже половину расстояния до противника. Игнат стоял не двигаясь, лишь на бедре еще слабо, но все нарастая в яркости мерцало пятно. Там проявлялся лиандр.

— Как ты думаешь, Игнат, люди станут счастливее, утратив Царствие?

— Думаю, они станут счастливее, утратив Яугон. Но Царствия они никогда не потеряют. Не важно, что теперь Актарсис больше не отделен от Срединного Мира. Главное — живы еще светлые, способные направить людей на путь истинный.

— Путь истинный есть путь жизненный, дружище, — сказал Логан. — Жизнь — вот истина и путь к ней. А то, о чем толкуешь ты, суть ничто.

Игнат чуть склонил голову набок.

— Ты знаешь, сколько сейчас людей убивают друг друга по всей Земле? Ты знаешь, сколько горя принесло Слияние? Светлые прекратят междоусобную распрю людей даже ценой собственных жизней…

— О, да, — перебил архангела Логан, — светлые всегда отличались неуемным стремлением к самопожертвованию. Вот только люди, Игнат, ничем не хуже и не слабее тебя или меня. Они сами способны справиться со своими проблемами, и не стоит им помогать. Люди не будут слушать вас, светлых, обманывавших их столько времени. Люди загонят вас в резервации, где вы умрете от тоски по Актарсису, потому что иной реальности вы не признаете, боитесь всего за пределами Царствия. Вы кричали, что действуете ради человечества, ради добра и справедливости, а на самом деле лишь поддерживали существование собственного мира. Никаких высших, божественных идеалов. Ничего, что отличало бы вас от демонов. И когда люди это осознают, они прогонят вас, Игнат, прогонят далеко и навсегда. Вы пережиток, как и я, как и все сущности.

— Ты несешь полную чепуху, Сатана! Я знаю, кого люди истребят без лишних сомнений — демонов, твоих проклятых солдат! Астеры же ничем не заслужили презрения…

Логан рассмеялся:

— Ты смеешь говорить такое в тот момент, когда люди осаждают Икстриллиум!

— Они не ведают что творят.

— Но они УНИЧТОЖАТ Икстриллиум, Игнат! А потом они узнают все, что вы скрывали от них. Все те операции Света, которые вы проводили руками нечисти, все те интриги, которые вы плели ради собственного благополучия. И об Источнике они также узнают. — Логан помолчал. Он был уже так близко к архангелу, что достаточно одного рывка… — Люди поймут, что вы суть то же что и демоны. Не важен цвет наших одежд, не важна высота башен наших крепостей. Важны лишь цели и способы их достижения. А они у нас абсолютно одинаковые.

— Я так не думаю…

— Люди не прощают лжи, — не дал выговориться архангелу Логан. — Люди не прощают обмана. Лишь они достойны остаться на Земле, а не я и не ты. И дело не только в обмане, Игнат. Дело еще и в том, что нет на самом деле грани между Светом и Тьмой, между Добром и Злом. Нет границы, четко разделяющей эти понятия. И ни Свет, ни Тьма не могут существовать отдельно, хоть вы и твердите обратное. Тьма не может одолеть Свет, ибо она тем самым одолеет и себя, потому что ЭТО ОДНО И ТО ЖЕ. Это сейчас, в первые дни войны люди видят разницу между нами, но со временем они прозреют и глянут на всех иных совершенно иначе. Не сквозь навязанную им призму религиозности, а четко и ясно. И тогда ВСЕ сущности будут навсегда прогнаны. Нечисть — она выживет, потому что никогда и не была частью Яугона. Нечисть с самого начала своего существования подразумевалась как часть СРЕДИННОГО МИРА, потому и выживет. А мы все исчезнем.

— Ты сошел с ума, Сатана, и, видимо, уже очень давно, — догадался Игнат.

— Да, — легко согласился Логан, — я сошел с ума давно. Сразу как осознал себя живым после смерти.

— Но ведь это хорошо! Пройти через осознание смерти и затем вновь почувствовать в себе жизнь!

Логан остановился. В его руках уже горел пламенем лиандр. Горел красным.

— Знаешь, почему люди, пережившие клиническую смерть, то есть фактически умершие, но чудом сумевшие вернуться к жизни, более не боятся умереть? Знаешь, почему они так спокойны душой и впредь относятся к смерти не как в величайшему злу или неприятности, а как к самому собой разумеющемуся? — Логан подождал, пока Игнат выскажет свое мнение, но архангел молчал. — Да потому что они не воскресали в Актарсисе! Потому что они узнали, что смерть — это конец. Все, дальше остановок нет… Смерть — это полная аннигиляция разума и души, вернее, не аннигиляция, а растворение в молоке вселенной, в едином океане энергии, где нет и не может быть чего-то отдельного, самостоятельного, где есть лишь одно всеобъемлющее целое, в равной степени могущее называться словом НИЧТО. Они не боятся смерти потому что знают, повторяю, — это конец. Не реинкарнация в Царствии, не переселение души в новорожденного, не прочая мистика, а финал. А кабы они воскресли бы в Актарсисе, но потом вновь вернулись в прежние земные тела, то мучились бы всю свою жизнь осознанием того, что смерть — это не конец, а начало чего-то другого, что где-то ТАМ их ждут.

— Я знаю только одного такого человека — это ты, — возразил Игнат. — Остальные вполне довольны.

— Ну конечно, светлый, ты больше никого и не знаешь. Объясни мне, зачем автоматически стирается память о прошлой жизни у все, кто попадает в Актарсис? Зачем нужно это? Ведь помни мы о прошлом, то всегда могли бы вернуться к близким, к родным, к любимым. Вернуться и жить с ними… Вот! Память стирается не просто так, Игнат. Она стирается специально, чтобы, не помня ничего кроме факта пройденной смерти, астеры считали себя счастливыми. По сути истинное счастье заменяется ложным, иллюзорным.

— Это все пустые слова, Сатана, — усмехнулся Игнат. — Ты всегда был мастером словоблудия.

— Пусть так, — кивнул Логан, усмехнувшись вслед за архангелом. — Думай что хочешь, светлый.

Игнат обнажил уже проявившийся на бедре меч. Противники встали один напротив другого в боевые стойки.

— Знаешь, Игнат, а ведь я в прошлом нашем поединке использовал тебя, — вдруг сказал Логан. — Я ведь рухнул с Небес в Срединный Мир не потому, что испугался тебя или проиграл сражение.

— Интересно, а почему же тогда?

— Я утащил вослед себе недостающую струйку энергии Актарсиса. И твоей — тоже. Сие явилось заключительным аккордом перед началом Слияния.

— Не верю я тебе, Сатана, ты лжешь.