Жених поневоле

Всю ночь Ники просидел у кровати Алисы, ни на минуту не сомкнув глаз. Кровотечение у нее все-таки началось, но было несильным. Он давал бесчисленные обеты господу, вспоминал все знакомые с детства молитвы, он отдал бы все, лишь бы Алиса выжила.

Его раздирали два чувства, стыда и вины, и думал он только об одном — что любит ее и что она не должна умереть. Только сейчас он понял, что любил ее с самого начала, хоть и старался в себе это подавить. Он не намеревался ее любить — более того, когда-то давно он поклялся, что больше никогда не полюбит ни одну женщину. Началось это как забава, как развлечение, а потом оказалось, что чувство сильнее его. Неужели теперь слишком поздно? Неужели ему не будет дан шанс попытаться сделать ее счастливой, подарить ей ту любовь, которую она заслуживает?

Уронив голову на руки, Ники прошептал:

— Господи, молю тебя, сохрани ей жизнь!

Через несколько часов, когда забрезжил рассвет, Алиса вдруг открыла глаза, и Ники вскочил с кресла.

— Ребенок родился? — чуть слышно прошептала она.

— Да, любовь моя. Мальчик. — Он взял ее за руку.

Глаза Алисы засветились радостью.

— Твой наследник. — Она слабо улыбнулась. «Слишком дорого он дался», — с горечью подумал Ники, но улыбнулся в ответ и просто сказал:

— Спасибо, любовь моя, за прекрасного сына. Может, ты чего-нибудь хочешь? Я исполню любое твое желание.

Алиса снова улыбнулась и тихо шепнула:

— У меня только одно желание… Ты будешь хоть иногда оставаться вечерами дома?

— Каждый вечер! — пообещал он, а про себя подумал: «Ты только выживи, и я ни на шаг от тебя не отойду».

— Значит, все это было не зря… — Она умолкла и заснула спокойным счастливым сном.

Ники три дня и три ночи провел у постели Алисы. Пульс у нее был слабый, но ровный. Каждое утро Ники недолго беседовал с Кателиной, а потом опять возвращался на свой пост. Он отощал, зарос щетиной, вымотался до предела, но к концу третьего дня обрел надежду: кровотечение у Алисы прекратилось, и утром ему даже удалось напоить ее бульоном. Так что теперь можно было себе позволить радоваться.

После рождения ребенка Ники немедленно послал за своими родителями, и его мать взяла на себя все заботы в детской. Встречи с отцом Ники опасался, но, когда он начал говорить о своем раскаянии, князь Михаил остановил его.

— Извинения ни к чему, сынок. Я тоже когда-то был молод и независим. Надеюсь лишь, что с Алисой ты обретешь такое же счастье, какое подарила мне твоя мать. Никакие блага мира не могут заменить наслаждения, которое дает любящая тебя женщина, — сказал князь и подмигнул Ники. — Полагаю, теперь ты не так часто будешь ездить в кофейни, а, сынок?

— Нет, папа, смею тебя уверить. — И Ники с облегчением рассмеялся.

Через несколько дней к Алисе вернулись силы. Как-то утром, войдя в комнату, Ники увидел, что она сидит на кровати и держит на руках сына. Ники невольно залюбовался этой картиной — разрумянившейся Алисой и здоровым, крепеньким младенцем у ее груди. Это был его сын, плоть от плоти его, его наследие миру…

Когда няня унесла ребенка, Ники — подошел к кровати и присел на краешек.

— Я думала, ты захочешь подержать сына… — разочарованно сказала Алиса.

— Дорогая моя, я сегодня уже вдоволь позанимался детьми. Кателина потребовала, чтобы мы прокатили Сашу на серебряных подносах с лестницы, так что мы все утро демонстрировали младшему члену нашей семьи, что это за упоительное развлечение. Я держал Сашу на руках, Кателина сидела у меня между ног, и мы слетали с мраморной лестницы под радостные визги нашей дочери.

— Господи! — воскликнула Алиса встревоженно. — Саша же совсем крохотный!

— С этим, мадам, я не могу не согласиться, — серьезно кивнул Ники, еле сдерживая смех, — поскольку после третьей поездки он заснул у меня на руках и четыре остальные пропустил. Ты так замечательно выглядишь сегодня! — добавил он с нежностью.

— Спасибо. А еще спасибо за то, что ты столько дней просидел у моей постели. Ракель рассказывала, как ты обо мне заботился. Если бы не ты…

— Не стоит благодарности, мадам. Думаю, вы могли бы заметить: все, за что я берусь, я выполняю неплохо, — усмехнулся Ники и добавил серьезно: — Я бы хотел с тобой поговорить.

У Алисы упало сердце. Неужели сейчас, когда опасность для ее жизни миновала, он перестанет быть таким внимательным? Она откинулась на подушки и приготовилась к худшему.

— Как только ты наберешься сил, я отправлю тебя в деревню, — продолжал Ники. — Хочу, чтобы мои дети воспитывались вдали от городского шума.

«Так вот что у него на уме!» — с горечью подумала Алиса. Она вспомнила, как он обещал каждый вечер проводить дома, и тяжело вздохнула. Что ж, он нашел отличный выход не нарушать обещания: ее здесь не будет, и он сможет уходить и приходить, когда только вздумается…

Алисе было ясно одно: она не хотела быть ему в тягость, но не хотела и жить в заточении. Возможно, остается только один выход — развод. Развод и свобода для них обоих. Князь Михаил и княгиня Катерина ее поймут. Однако сейчас у нее не было сил спорить. Она была еще слишком слаба.

— Думаю, ты согласишься, когда узнаешь, что я собираюсь тебя сопровождать, — усмехнулся Ники. — Знаешь, я совершенно неожиданно для себя понял, что полюбил свежий воздух.

Алиса подняла усталые глаза, увидела весело улыбающегося Ники и вдруг почувствовала себя удивительно счастливой.

Ники взял ее ладони в свои и сказал с нежностью, глядя в ее фиалковые глаза:

— Кроме того, я всем сердцем предан женщине, на которой женат, и не могу прожить без нее ни дня.

Алиса протянула к нему руки, и он заключил ее в объятья.

— Мы будем счастливы, любовь моя. Я об этом позабочусь.

— Да, — тихо ответила Алиса, ища губами его губы. — Ты всегда это умел.

Когда они поцеловались, Алиса сказала:

— Ники, я могу тебя кое о чем попросить?

— Конечно, любовь моя, — прошептал он хрипло, лаская губами мочку ее уха.

— Не мог бы ты расстаться с теми из твоих любовниц, которые, как Софи, бывают там же, где и мы? Я никогда не знаю, о чем с ними разговаривать, и чувствую себя совершеннейшей дурочкой…

Ники помолчал несколько секунд, думая, что бы солгать, но лгать не хотелось. Впрочем, он прекрасно понимал, что не может обещать стать в одно мгновение другим человеком.

— Когда-нибудь, обещаю, я избавлюсь от всех своих дурных наклонностей. Сразу, боюсь, не получится.

Алиса насмешливо взглянула на него.

— Может быть, в таком случае вы, князь, позволите и мне идти своей дорогой? Так ведь принято в свете. Время от времени каждый из нас будет деликатно отворачиваться.

Ники нахмурился было, но потом расхохотался.

— Что за наглая особа! Ну когда ты научишься подчиняться и выполнять свои обязанности? Я, между прочим, свои выполняю. Ох уж эти женщины! — он усмехнулся. — Видно, мы с тобой весь век будем сидеть вдвоем, взаперти, и есть друг друга поедом.

— Наверное, князь, — ответила Алиса, лукаво взглянув на него из-под ресниц. — Но, если это излечит вас от вашей меланхолии, что ж, я согласна.

ЭПИЛОГ

В «Мон плезире» была построена небольшая часовенка, и когда Алиса спросила Ники, почему он вдруг решил это сделать, тот смущенно признался, что дал обет, если она не умрет родами, воздвигнуть часовню.

— Господи, да кто же ею будет пользоваться, кроме слуг? — спросила она удивленно, хотя в глубине души была счастлива.

А Ники подумал, что действительно в основном туда будут ходить слуги, но иногда и он, в одиночестве, будет преклонять там колени и возносить благодарность господу за то, что женщина, которую он любит всем сердцем, по-прежнему с ним…

Князь сдержал свое обещание: его жена почти постоянно была беременна, только отнюдь не по принуждению — она сама уверяла его, что все последующие роды были совсем не так тяжелы. Когда родился их третий ребенок, пришлось пристраивать к дому еще одно крыло — для детской, а князь Николай Кузанов любил повторять, что с годами стал одобрять сыновнее послушание и изо всех сил старается угодить своему отцу, мечтавшему о внуках.