Страница 35 из 40
Любая женщина, находящаяся на содержании у добропорядочного мужчины, может добиться изъятия картины Корреджо, пасторали с элементом обнаженной натуры, прямо из спальни владельца — нечто подобное действительно произошло в Чикаго два года назад. Попытаемся представить себе нечто схожее в отечественном пейзаже: на улице Карла Юхана стоит лошадь, которая заглядывает в витрину книжной лавки и подмигивает кассирше — и вот этой кассирше, будь она американка, достаточно в свою очередь мигнуть полицейскому, чтобы он, будь он американец, немедленно конфисковал эту лошадь. В Америке женщина может безнаказанно совершать недозволенные поступки. В отличие от Перла Джонсона, который всего лишь проповедовал свободную любовь и понес за это кару, американская женщина осуществляет свободу любви на практике — безнаказанно.
Возьмем такой пример: некий мужчина садится в поезд и уезжает куда-то, долгое время не шлет никаких вестей; спустя три-четыре месяца отчаявшаяся «вдова» отправляется к судье. «Хочу просить развода, — говорит она, — мой муж уехал куда-то поездом и домой не возвращается». Бледнея от сострадания, судья восклицает: «Что же это за муж такой! Мыслимо ли так долго не возвращаться домой!» И вслед за этим он спрашивает, правда, исключительно формы ради: «Как долго он отсутствует?» «Три месяца!» — собрав последние силы, ответствует «вдова». «Granted divorce!» — объявляет судья — и «вдова» разведена.
Достаточно уделить некоторое время чтению американских газет, чтобы убедиться, насколько в Америке женщине легче получить развод, чем мужчине. В крупных городах в каждом субботнем номере местной газеты для сообщений о разводах отводится специальная страница, они публикуются в форме отчетов из зала суда, и концовка этих сообщений всегда одинакова: «Granted divorce!»
Большая часть разводов совершается по требованию женщин. Если мужчина отсутствует три-четыре месяца и не присылает денег жене — одного этого уже достаточно, чтобы суд отнял у него супругу, — впрочем, решение о разводе оставляется на усмотрение судьи: исход дела зависит исключительно от того, в какой мере он готов идти навстречу истице.
В церквах, что вполне закономерно, встречаешь лучших американских женщин, таких, что редко разводятся с мужьями, — словом, самых добропорядочных жительниц города. Женщин порядочных, женщин красивых — смотреть на них одно удовольствие. Ради чего приходят они в церковь? Вряд ли исключительно для того, чтобы заложить основы высшей нравственности или хотя бы укрепить мораль. Но ведь и американка тоже человек, а люди повсюду одинаковы. Американки приходят в церковь ради своей псевдоверы. Им интересно узнать, как оценит Господь последние события, случившиеся где-нибудь в прериях или же в данном городе, а уж священник в своей проповеди все это подробно им растолкует. Все что угодно узнают они таким образом — священник черпает сведения из газет, использует слухи, нашедшие отражение в газетной рубрике «Местных новостей», а также частные сообщения людей, досконально знающих тот или иной предмет. «Один из моих друзей на днях рассказал мне то-то и то-то», — говорит пастор и принимается излагать, что же рассказал ему на днях этот друг. А уж прихожанки вовсю навострили уши. Потому что сейчас они услышат какую-нибудь новость, а не то и анекдот. Ради этого стоит навострить уши, сохраняя при этом респектабельность.
Кстати, что же еще побуждает американок столь усердно посещать церковь? Первая Причина — привычная псевдовера, вторая же причина кроется в том, что, уйдя в церковь, эти дамы ничего не упустят. У них есть время для поисков религиозных стимулов, — дома ведь им решительно нечего делать. Истинной американке не нужно содержать в порядке свой дом, помогать мужу, воспитывать детей. Разве что в два первых года замужества американка по оплошности может заиметь двоих детей, но после она рожать уже не станет. Вот и сидят в церкви молодые женщины лет тридцати — тридцати пяти, которым больше нет нужды возиться со своими детьми. Им вообще ни с чем нет нужды возиться, это люди и вовсе свободные от работы. На их долю остаются только такие дела: до полудня им надлежит лечить нервы, до двух часов дня — заниматься живописью, до шести часов — читать «Хижину дяди Тома», а до восьми вечера — гулять. Это повседневное расписание порой претерпевает изменения. Раза три-четыре в неделю американки, сколько бы ни изнывали они под бременем искусства, бывают вынуждены выкрадывать из своего напряженного бюджета времени какие-то жалкие восемь-одиннадцать часов на участие во всевозможных женских съездах. Ведь и такое тоже нельзя упускать — одному Богу известно, какое удовольствие это доставляет дамам!
Американки, стало быть, усматривают свою жизненную задачу в этом мире в следующем: ублажать собственные нервы, писать картины, наслаждаться поэзией негритянской жизни, совершать прогулки и заседать в конгрессах. А вот рожать детей на это у них времени нет. Произведя на свет двух цыплят, они полагают, что этим уже выполнили свой материнский долг. Всеми способами стараются они избежать деторождения, а кормить грудью уже родившихся детей им неохота, эта мука им и вовсе ни к чему. Поэтому весь изобретательский пыл и таланты янки направлены на поиски средств, предупреждающих деторождение. И американки знают эти средства столь же досконально, сколько наши женщины — катехизис Лютера. Если же вопреки этим средствам супруги все же оплошают, то и тут найдется выход: в той же самой стране, где человека во имя морали приговаривают к тюремному заключению за его теорию свободной любви, в той же самой стране врачи открыто рекламируют свое умение изгонять плод из материнской утробы. И никто их за это не преследует. Совсем напротив. У них находятся клиентки, американки усердно посещают их. Если, однако, обстоятельства складываются вразрез с пожеланием женщины — если, к примеру, клиентка малость опоздала на прием к врачу, всего на каких-нибудь четыре-пять месяцев, — тут уж беды не избежать. И появляется на свет самый настоящий ребенок — просто самым бесстыдным образом настоящий. А это кое для кого беда. Женщину с малым ребенком не изберут председательницей женского съезда. И мать новорожденного глубоко раскаивается в содеянном. Теперь она не желает кормить ребенка грудью; чем ей самой мучиться, вскармливая ребенка грудным молоком, лучше отправить мужа в коровник и велеть ему надоить коровьего молока для младенца… Половина ежегодных смертных случаев в Соединенных Штатах приходится на долю детей младше пяти лет. Доктор Де Вольф, главный врач одной из крупнейших американских больниц, а именно чикагской, подобно многим другим из своих коллег, официально заявил, что главная причина столь чудовищно высокого процента детской смертности — исключительно нежелание американских матерей кормить грудью своих младенцев. Из сотни живорожденных американских детей в возрасте до одного года умирают сорок. (Если я не ошибаюсь, в Норвегии соответствующая цифра равняется десяти.) Американские стекольные заводы ежегодно выпускают свыше десяти миллионов бутылочек для вскармливания новорожденных грудным молоком. В тот день, когда янки окончательно закроют двери своей страны для эмигрантов, им придется нанимать кормилиц из числа тех немногих индейских женщин, какие еще остались в Штатах, — только так удастся им поддерживать демографический потенциал страны…
И вот американки восседают в церкви — сплошь женщины лет тридцати — тридцати пяти, красивые, опрятные дамы, на которых смотреть одно удовольствие. Но может, им все же необходимо как-то загладить небольшую вину перед небесным Вашингтоном? Вот они с полной невозмутимостью и улаживают свои отношения с Богом. Моральный уровень этих дам нисколько не выше среднеамериканского, но также и не ниже. А это и есть главное.