Трехгрошовый роман

После реорганизации члены банды О'Хара превратились из самостоятельных мелких предпринимателей в служащих крупного предприятия; теперь они работали только в качестве таковых, то есть в тесном сотрудничестве с себе подобными. Среди них были специалисты, которым поручалось только задумать новое дело, другие, «коммивояжеры», занимались исключительно разведкой, третий вырабатывал план, четвертый устанавливал, куда свозить добычу, пятый заботился об алиби. В результате «закупщик», который обязан был отбирать товар и в силу этого должен быть специалистом, без малейших затруднений проникал со своими упаковщиками внутрь помещения и шел прямым путем к полкам. Это была приятная, усовершенствованная работа; возврат к более примитивным методам был для этих профессионалов уже почти невозможен, хотя бы по чисто психологическим причинам. Несамостоятельность их работы влекла за собой то, что приходилось постоянно и регулярно загружать их поручениями или же, во всяком случае, оплачивать. Находил ли товар сбыт или нет, их все равно нужно было содержать: проблема рынка ни в какой мере их не касалась.

– Ты теперь еще крепче прибрал их к рукам, – сказала Фанни Мэкхиту, когда О'Хара, несмотря на поздний час, ушел на Блэксмит-сквер. – Ты не грозишь им ни револьвером, ни ножом – ты просто владеешь их орудиями производства. Ты не передаешь их в руки полиции – голод заставляет их работать. Поверь мне: так лучше. Так поступают все современные предприниматели.

Мэкхит задумчиво кивнул. Побрякивая в кармане несколькими монетами, время от времени вынимая их, подбрасывая в воздух и снова ловя, он шагал, сняв пиджак, по голубому китайскому ковру, лучшему украшению квартиры.

Он уже до некоторой степени оправился от удара, нанесенного ему Полутора Столетиями, и лелеял смелые планы.

Эти планы были грандиозны, но отнюдь не являлись следствием избытка сил. Они были нужны ему, чтобы не очутиться вновь под колесами. Его дело процветало. Поток товаров хлынул в лавки. Дощатые полки были переполнены. Различные Мэри Суэйер работали до поздней ночи. Кипы кож преображались в ботинки. Шерсть превращалась в руках целых семей в джемперы. Канцелярские принадлежности и лампы, музыкальные инструменты и ковры затыкали зияющие дыры лавок.

Но Мэкхит знал, что денег, одолженных ему Брауном, хватит не больше чем на шесть недель, а потом вся работа О'Хара будет сорвана.

Спасти положение могли только планы поистине наполеоновского размаха.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«On s'engage et puis on voit»[5].

НАПОЛЕОНОВСКИЕ ПЛАНЫ

В одном из больших домов Сити некий молодой человек снял целый этаж. Он поставил под контрактом имя лорда Блумзбери и привел в надлежащий вид четыре-пять конторских помещений. Обставил он их довольно старой и подержанной мебелью, которая, однако, придала конторе внешность старинного и чрезвычайно почтенного предприятия. Молодая дама с золотисто-смуглым цветом лица помогала ему расставлять мебель и нанимать служащих.

– Знаете, – сказала она, когда мебель прибыла и он окинул ее недовольным взглядом, – в старинных предприятиях есть какое-то своеобразное очарование. Их возраст свидетельствует о том, что их еще ни разу не уличили в чем-либо предосудительном, а это, в свою очередь, говорит о том, что они и впредь едва ли засыплются.

Самая большая комната была отведена под зал заседаний. На стеклянной двери подъезда появились большие золотые буквы: ЦЗТ. Под ними более мелким шрифтом было обозначено: Центральное закупочное товарищество.

Учредительное заседание нового товарищества было непродолжительным. Два известных в Сити адвоката, господин О'Хара, лорд Блумзбери, а также госпожа Фанни Крайслер выбрали председателем оптового торговца Мэкхита. Его заместителем был выбран лорд Блуизбери. Мэкхит познакомился с ним в одном доме в Тэнбридже, где он бывал по четвергам. Ему не стоило большого труда договориться с этим незначительным, но очень милым юношей, так как тот испытывал постоянную нужду в деньгах и находился в полной зависимости от Дженни Монт, лучшей силы госпожи Лексер. Он был очень глуп, но умел упорно молчать и улыбаться с видом чрезвычайного превосходства, для чего, в сущности, не имел никаких оснований. Он производил отличное впечатление и этим кормился.

Первым шагом товарищества было заключение двух контрактов. Согласно одному из них, господин О'Хара брал на себя обязательство поставлять ЦЗТ большие партии дешевых товаров. Согласно другому, господину Мэкхиту предоставлялось преимущественное право снабжения его д-лавок товарами ЦЗТ. Засим господин Мэкхит передал официальные бразды правления своему другу, лорду Блумзбери, и попросил господ учредителей, как и было уговорено, на первое время держать в тайне факт его председательствования в ЦЗТ. Господа учредители разошлись удовлетворенные, и контора под руководством госпожи Крайслер приступила к деятельности.

Эта деятельность состояла в переписке с несколькими агентами в провинциальных английских городах и на континенте, скупавшими для ЦЗТ товары обанкротившихся предприятий, а также в перевозке этих товаров на склады, которые помещались в Сохо. Накладные на поступавшие товары, равно как и квитанции на выплаченные суммы, хранились в отдельных, строго разграниченных папках. Поступления на склад также заносились в особые книги и проводились отдельно от товаров, предназначенных для д-лавок.

Еще и двух недель не прошло с начала деятельности конторы, как в Коммерческий банк пришли два господина – Мэкхит и лорд Блумзбери – и изъявили желание поговорить с директорами банка.

Коммерческий банк, состоявший в тесной деловой связи с доминионами, занимал относительно новое, шикарное здание на Грейт Рассел-стрит. Он финансировал всевозможные торговые предприятия, в том числе «Торговую сеть Аарона» – сильнейшего конкурента Б. Крестона – и ряд других, более мелких, провинциальных фирм того же типа.

Руководители Коммерческого банка были люди чрезвычайно почтенные и опытные в делах розничной торговли. Они приняли Мэкхита более чем сдержанно. Как выяснилось, они были на редкость хорошо осведомлены относительно организации и положения д-лавок.

Мэкхит заранее выработал линию поведения.

– Старик Национальный не дал мне под мои склады ни гроша, потому что мы не могли предъявить им безукоризненного родословного древа, – сказал он Блумзбери, перед тем как они отправились на Грейт Рассел-стрит. – Теперь у нас есть родословное древо, а кроме того, в последнее время конкуренция сильно обострилась; поэтому никто не станет придираться к происхождению дешевых товаров. Придется сказать им, что мои товары очень дешевы, иначе они не поверят, что я верну им ссуженные мне деньги. Но для того чтобы иметь возможность предложить им тот ростовщический процент, которого они от меня потребуют, мне придется так низко расценить мои товары, что они волей-неволей вынуждены будут спросить об их происхождении или сочтут меня дураком, сознательно идущим на разорение. Они любят отчаявшихся людей. Можете мне поверить, Блумзбери, в моем положении нетрудно прикинуться отчаявшимся: я действительно погиб.

Таким образом, Мэкхит явился в Коммерческий банк не в качестве уравновешенного коммерсанта, а в качестве разоренного человека. С бледным лицом и каплями пота на лбу он признался, что стоит на краю гибели. Он разработал один проект и наивно посвятил в него Национальный депозитный банк, который постыдным образом злоупотребил его доверием. Эти люди хладнокровно украли у него его идеи и спелись с концерном Крестона! Теперь у него на шее огромное количество товаров, которые он обязался закупить, и ЦЗТ ежедневно начисляет за эти товары непомерные проценты и плату за хранение.

note 5

Сначала подеремся, а потом разберемся (франц.).