Ночные забавы

Лили так и подмывало прервать это дешевое шоу, но поразительное внешнее сходство мальчугана и Билли сковывало ее порыв. Червь сомнения продолжал исподволь грызть ее сердце, тревога в котором порождала в ее голове неприятные предположения. Неужели Билли настолько очерствел, что игнорирует собственного сына? И у Хитер имеются-таки веские основания для того, чтобы настойчиво осаждать его? А вдруг она вовсе и не коварная соблазнительница, а мать сына Билли? В таком случае эта интрига обретала совершенно иную окраску. Марли изменила тему разговора и стала говорить ей что-то о бюджетной политике администрации ледовой арены. Но, терзаемая ревностью и подозрением, Лили не слушала ее.

Когда президент хоккейной ассоциации встал, чтобы произнести несколько теплых слов о детях и их родителях, активно участвующих в программе развития в стране детского хоккея, Хитер не преминула прильнуть к плечу Билли, изобразив на своем лице безмятежное материнское счастье.

Билли мысленно молился, чтобы напыщенная речь Джо Хортона поскорее закончилась. Лили побледнела и впала в оцепенение. Как только Джо умолк, Билли вскочил, рывком поднял со стула Лили и, пробормотав слова благодарности в адрес всех пришедших на утренник, увлек Лили к выходу из зала. Очутившись в фойе, она ожила и улыбнулась. Он погладил ее по руке и промолвил:

— Мне не следовало приводить тебя сюда. Хитер вела себя просто возмутительно.

— Скажи честно, Билли, Марки — твой сын? — выпалила Лили, более не в силах мучиться сомнениями.

Он помрачнел и спросил:

— А ты как думаешь?

Но Лили было не так-то просто обескуражить этим приемом, она продолжала добиваться своего и повторила вопрос:

— Так он твой сын или нет?

— Нет, — ответил не задумываясь Билли.

— Ты в этом уверен? Ведь внешне вы с ним похожи как две капли воды! — воскликнула она, мысленно проклиная свое упрямство.

— А что в этом удивительного? В Илае многие мужчины немного похожи друг на друга: черные волосы, темные глаза. Короче говоря, здесь полно потомков эмигрантов из Италии и Югославии. Странно, что ты забыла об этом, — невозмутимо сказал Билли.

— В Илае есть еще финны и выходцы из Корнуолла, милый, — язвительно добавила Лили. — Первые предпочитают селиться в лесной глуши, подальше от цивилизации, чтобы никто не указывал им, как нужно жить, а вторые по традиции работают в шахтах. Я могла бы продолжить свой этнографический экскурс, но меня сейчас больше волнует настойчивое обхаживание тебя Хитер. У меня возникло такое чувство, что ты что-то недоговариваешь о ваших с ней отношениях.

— Мне нечего от тебя скрывать. И давай прекратим этот дурацкий разговор, — помрачнев, как грозная туча, прорычал Билли, став похожим на Брока.

— Я тебе не верю! — воскликнула Лили, ослепленная проснувшейся в ней яростью. — Докажи, что я не права!

Билли поджал губы и вскинул свой упрямый подбородок, став похожим на надменного римского императора или древнегреческого бога. Ноздри его прямого носа затрепетали от охватившего его гнева.

— Я не обязан оправдываться! Думай что хочешь, но только я не отец Марки, и точка!

— Но ты мог бы им быть! — выпалила Лили, уже не отдавая себе отчета в своих словах. Разумеется, ей не следовало так вести себя, нужно было сообразить, что прежняя личная жизнь Билли ее не касается. Разве Клеопатру волновал вопрос, девственник ли Юлий Цезарь, когда она распростерлась на ковре у его ног?

— Послушай, наши интимные отношения с Хитер закончились еще девять лет назад. А ее сыну всего шесть! Мы с ней не виделись с тех пор, как после школы я уехал из этого города. Хочешь верь мне, хочешь не верь, но только прекрати меня злить! — в сердцах воскликнул Билли. — Я не могу заткнуть ей рот и заставить ее обходить меня стороной.

— Извини, я немного погорячилась, — смущенно промямлила Лили.

— Давай не будем ругаться из-за происков этой коварной бестии Хитер! — сказал Билли, когда они покинули культурный центр, — Мне жаль ее сына, только из-за него я и терплю ее гнусные интриги. Ну, теперь тебе, надеюсь, все ясно?

И хотя сомнения так и не оставили сердце Лили, разучившейся верить мужчинам после коварного обмана Брока, ее вера в добро оказалось сильнее ревности и подозрений. Она взглянула в лучистые глаза Билли, глубоко вздохнула и промолвила:

— Хорошо, Билли! Я больше не буду спрашивать тебя об этом. Я тебе верю.

— Слава Богу! — с облегчением сказал они нежно поцеловал ее в губы на глазах у изумленных прохожих.

Тая в его жарких объятиях, Лили, при всем ее искреннем желании верить в торжество добра и следуя завету Иисуса Христа прощать своих врагов, все же не смогла отказаться от тайной мысли, что их с Билли сейчас видит Хитер.

Глава 35

Почти весь задний двор фермы Аронсонов, затененный раскидистыми кленами, был занят сдвинутыми столами, уставленными блюдами с разнообразными закусками. Обернутый старым покрывалом металлический бочонок с пивом стоял, обложенный колотым льдом, в оцинкованной бельевой ванне на ножках. Повсюду слонялись дети, кошки и собаки. Взрослые степенно беседовали, сидя в плетеных креслах или прогуливаясь по кругу. Серене, впервые увидевшей столь многолюдное пестрое сборище, в первую минуту показалось, что она очутилась в прогулочном дворике приюта для умалишенных. Однако она не решилась поделиться своими ассоциациями с Фрэнки и с милой улыбкой промолвила:

— Как чудесно иметь столько родственников!

— Это верно, — кивнул он, окинув задумчивым взглядом толпу, и добавил: — Но иногда они становятся обузой.

Ему кто-то помахал рукой, он чинно кивнул в ответ.

Внезапно раздался пронзительный звук, напоминающий протяжный волчий вой, и все находившиеся во дворе, включая домашних животных, разом обернулись и уставились на Серену и Фрэнки.

— Кажется, нас заметили, — пробормотал Фрэнки в наступившей мертвой тишине.

Серена схватилась за его локоть и тихо спросила:

— Почему все вдруг притихли?

Он не стал объяснять ей, что этим людям еще не доводилось видеть воочию дочь миллионера, а просто ответил, пожав плечами:

— А Бог их знает! Пошли, я представлю тебя маме.

Отгоняя окружавших их с громким лаем собак, узнавших его и спешивших выразить ему свою неуемную радость, Фрэнки подвел Серену к женщинам, сидевшим на табуретах под деревом. Одна из них, высокая, стройная седоволосая дама, одетая в брючки вишневого цвета и белую блузку, встала и с улыбкой пошла к ним навстречу.

— Позволь представить тебе Серену Говард, мама! — сказал Фрэнки. — Серена, это моя мама.

— Рада наконец с тобой познакомиться, дочка, — протягивая ей руку, промолвила Фло Аронсон. — Я наслышана о твоих подвигах!

— Мама, не смущай Серену!

Густо покраснев, Серена пожала Фло руку и вручила ей красивую коробочку.

— Поздравляю вас с днем рождения! Это наш с Фрэнки вам подарок, миссис Аронсон. Надеюсь, он вам понравится.

— Называй меня просто Фло, дочка! Спасибо за внимание. Фрэнки, принеси для Серены какой-нибудь еды, а я пока познакомлю ее с девочками.

«Девочками» она называла своих престарелых родственниц, не пропускавших ни одного торжества, устраиваемого в этом доме. Большинству из них уже перевалило за восемьдесят, все они были старожилами Илая и помнили множество занимательных историй и сплетен, относящихся еще к тем незапамятным временам, когда учитель музыки в местной средней школе сбежал от своей жены с одной из своих учениц, а мэра города поймали врасплох у его любовницы без штанов. Разумеется, все тетушки Фрэнки принялись наперебой делиться своими воспоминаниями с Сереной. Вскоре она чувствовала себя среди них своей и весело смеялась над рассказом о том, как дядюшка Джо однажды объелся на церковном празднике блинов и не сумел самостоятельно встать из-за стола.

А когда одна из этих милых старушек усадила ей на колени свою симпатичную правнучку и та назвала Серену мамой, она впервые в жизни ощутила прилив теплого материнского чувства. Нежно придерживая рукой малышку, она подумала, что их с Фрэнки ребенок тоже будет таким же красивым, с темными глазками и кудрявыми волосиками на головке. Разумеется, их первенцем станет мальчик, и она, накупив ему много красивых нарядов и игрушек, будет водить его на разные детские праздники и семейные торжества вроде сегодняшнего. Потом у них с Фрэнки родится девочка, и им придется купить большой автомобиль. Серена предпочла бы «мерседес», но не стала бы возражать и против фургона «шевроле». Едва лишь она подумала, что нужно обязательно обсудить эту проблему с Фрэнки, как он сам подошел к ней и сказал: