Любовница на неделю

Сьюзен Джонсон

Любовница на неделю

Дорогой читатель!

Эта книга началась с одного смутного видения.

Перед моими глазами вдруг предстала мрачная, полутемная комната, самый воздух которой, кажется, пропитан злобой.

Пожилой юрист читает завещание; горько рыдает молодая женщина, чей дедушка только что умер. Ее родственников, однако, одолевает не печаль, а ненависть — ведь их племянница и кузина только что стала единственной наследницей состояния, на которое они так рассчитывали!

Именно тогда я впервые увидела Изабеллу Лесли и поняла, что ей нужна помощь.

А в это самое время Дермотт Рамзи, граф Батерст, равнодушный ко всему, кроме земных наслаждений, не подозревая о существовании Изабеллы, спокойно играет в карты в самом роскошном из лондонских борделей.

Трудно даже вообразить, при каких обстоятельствах такая пара могла бы встретиться — разве что волею судьбы и автора, который почему-то сразу почувствовал, что эти двое будут весьма рады познакомиться.

Надеюсь, вам тоже будет интересно следить за тем, как развивались их отношения.

Глава 1

Апрель 1802 года

Дождь, моросивший с самого утра, внезапно перешел в настоящий ливень, так что леди, сидевшая рядом с Дермоттом Рамзи в его стремительно мчавшемся фаэтоне, в считанные минуты промокла насквозь. Она пришла в ярость, и Дермотт понял, что придется высадить спутницу у ближайшего постоялого двора. Значит, Хилтон теперь наверняка выиграет состязание… Черт бы побрал эту Оливию!

Он вовсе не собирался брать графиню с собой, но утром, когда они лежали в постели ее мужа, она так его упрашивала, что Дермотт не смог ей отказать.

Причем уже не в первый раз.

Проклятие!

Дорога за пеленой дождя едва просматривалась, но породистые лошади уверенно мчались вперед. Если бы не сломалась ось фаэтона, то Дермотт с Божьей помощью как-нибудь выиграл бы состязание.

— Болван! — завизжала графиня, когда экипаж встряхнуло на ухабе. Она впилась ногтями в руку Дермотта. — Высади меня! Сию же секунду!

Он чуть было не поддался искушению, однако вовремя одумался — воспитание не позволяло графу Батерсту оставить даму под дождем на пустынной дороге.

— Я высажу тебя в Челдоне возле «Лебедя»! — стараясь перекрыть шум дождя, прокричал Дермотт.

— Это слишком далеко!

«Да, не близко, — думал граф, — но другого выхода нет». Пытаясь держать себя в руках, что было довольно сложно — из-за практически проигранного пари он находился на грани отчаяния, — Дермотт закричал:

— Еще десять минут, и ты будешь в гостинице!

— И как я позволила себя уговорить?! — воскликнула графиня. — Ты только посмотри на мои шляпку и платье! И на мои… — Покосившись на Дермотта, она осеклась — его взгляд заставил замолчать даже эту самоуверенную красавицу.

Остаток пути до Челдона они провели в полном молчании.

Осадив лошадей у входа в гостиницу, граф бросил поводья конюху и соскочил на землю. Затем подхватил на руки свою спутницу и направился к двери. Щедро заплатив хозяину, дабы графине был обеспечен надлежащий комфорт, Дермотт отвесил леди Оливии изящный поклон и проговорил:

— Завтра утром я пришлю за вами экипаж.

Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и тотчас же покинул гостиницу.

Хилтон, конечно же, его обошел — об этом сообщил конюх, стоявший у фаэтона. Выругавшись, граф бросил конюху гинею, запрыгнул в экипаж и натянул поводья.

«Правда, я и раньше иногда отставал, но потом все-таки выигрывал», — подумал Дермотт, когда породистые скакуны сорвались с места.

— Быстрее, еще быстрее! — прокричал он, надеясь, что лошади откликнутся на его призыв. — Ну-ка, покажите, на что способны!

Лошади зафыркали, словно отвечая хозяину, и действительно понеслись еще быстрее. Через полчаса впереди показался фаэтон Хилтона.

— Ну давайте же, быстрее, — пробормотал Дермотт.

Он отпустил поводья, предоставляя скакунам полную свободу. Граф воспитывал своих лошадей с самого рождения и уделял им не меньше внимания, чем родственникам; по мнению его матери — даже больше.

Лошади Хилтона славились своей резвостью, однако Дермотт постепенно нагонял. Когда же до экипажа соперника оставалось совсем немного, тот поступил так, как на его месте поступил бы любой, — переместился на середину дороги.

Теперь от обоих соперников требовалась немалая смелость, ведь на такой скорости можно было не заметить яму — угодив в одну из них, лошадь сломала бы ноги. К тому же вокруг расстилались топи, в которых могли увязнуть экипажи. Однако славившийся своей отвагой молодой граф Батерст снова был готов к игре со смертью — последние десять лет он не раз рисковал жизнью.

Не сбавляя хода, Дермотт взял влево — там дорога была ровнее.

Хилтон также переместился влево.

Граф тут же направил лошадей вправо. Бросив взгляд через плечо, он заметил, что герцог Хилтон ответил тем же.

Следующие несколько миль соперники перемещались то влево, то вправо, причем на головокружительной скорости, Дермотт надеялся-, что рано иди поздно йоркширские гнедые Хилтона начнут проявлять признаки усталости, — он знал, что герцог постоянно натягивает поводья и тем самым раздражает и утомляет своих лошадей. И действительно, гнедые Хилтона вскоре начали сбиваться с шага, и их стало водить из стороны в сторону, а это означало, что они уже выбиваются из сил.

Заметив, что дорога постепенно расширяется, Дермотт понял: пора идти ва-банк. Взяв чуть левее, он резко натянул поводья.

В такие моменты, как известно, выигрывает тот, у кого крепче нервы, и один из соперников непременно должен уступить. Подчиняясь воле хозяина, лошади графа стремительно мчались у самой обочины, вдоль бескрайней трясины.

Однако герцог, заметив маневр Дермотта, попытался на сей раз помешать ему.

— С дороги! — крикнул граф, снова натягивая поводья.

Несколько мгновений лошади шли голова в голову, причем вплотную, так что возницы могли бы дотянуться друг до друга кнутом.

Но вот экипажи взлетели на вершину холма, и перед соперниками открылся печально знаменитый даннерский поворот — теперь оба смотрели в лицо смерти.

Хилтон тяжко вздохнул и придержал лошадей.

Дермотт улыбнулся и устремился к повороту.

Час спустя граф уже сидел за карточным столом в роскошном борделе Молли Крокер и принимал поздравления друзей. Еще бы — ведь он только что выиграл у Хилтона десять тысяч фунтов. Дермотт промок до нитки, и одежда до сих пор липла к телу, однако широкая улыбка графа свидетельствовала о том, что он в прекрасном настроении.

— Значит, Хилтон теперь должен тебе десять тысяч, — протянул кто-то из друзей.

— Разумеется. — Граф усмехнулся. — У него не было никаких шансов.

— Ему всегда недоставало твоего хладнокровия, Дермотт.

— Даннерский поворот заставил его отступить. — Граф пожал плечами.

— Вы же могли погибнуть! — воскликнула одна из хорошеньких девушек, окружавших карточный стол. В заведении Молли граф пользовался популярностью, а об опасностях даннерского поворота знали все.

— Ну зачем же погибать? Ведь я собирался вернуться к тебе, дорогая Кейт, — с улыбкой ответил Дермотт. Взглянув на слугу, он кивнул на свой опустевший бокал.

— Хилтон, конечно же, жаждет реванша, — заметил один из игроков. Все знали об их соперничестве и об их взаимной неприязни, зародившейся еще во время учебы в Итоне.

— Жаждет реванша? — переспросил граф. — Пока он платит, я готов.

— Платить он не любит.

— Очень жаль. — Дермотт снова усмехнулся. — А ведь отец оставил ему немало.

— Вам, наверное, хочется принять ванну? — спросила Кейт. Склонившись над Дермоттом, она поцеловала его в щеку.

Граф обнял ее за плечи и пробормотал: