Страница 67 из 132
86
Бээмвэшка притормаживает у ограды Александровского сада, неподалеку от красно-белого кулича Кутафьей башни. Последние рукопожатия – с Ванюшей за рулем и Подполковником на заднем сиденье, – и Робингуд высаживается на тротуар:
– И не вздумайте тут торчать, ясно? Если вдруг останусь жив – головы поотрываю!
– Ну тебя на хрен, Боря, с твоими шуточками…
Ванюша обиженно трогается в сторону Исторического музея, а Робингуд пару секунд, сощурясь, озирает логово Дракона – кремлевскую стену. Экипирован наш благородный рыцарь престранно: безвкуснейший малиновый пиджак (каких уж лет несколько как никто не носит), на шее – золотая цепь велосипедных достоинств, кастет из перстней, – одним словом, карикатура на конкретного пацана начала девяностых, «златая цепь на дубе том»…
Робингуд не спеша идет по дорожкам Александровского сада; пару раз его взгляд останавливается на стайках Идущих Вместе пост-комсомольцев, чьи форменные футболки украшены с фасада Нерукотворным Спасом от Любимого Руководителя – черное по багровому. Миновав сад, Робингуд поднимается к пешеходной калитке в кремлевской стене, что чуть левее Боровицкой башни. Дальше начинается закрытая для пешеходов мощеная аппарель, ведущая к Боровицким воротам, – по ней сейчас один за одним заезжают в Кремль членовозы второго разбора.
Безмолвная стража оборудованной металлоискателями калитки пропускает атамана в замок. Жара…
87
На подходах к Георгиевскому залу Кремлевского дворца Робингуд натыкается на не вполне протрезвевшего Лемберта: тот сосредоточенно разглядывает грандиозное, семь на восемь, батальное полотно кисти не то Омлетова, не то Мылова – «Господин президент на обстреливаемых позициях»:
– Слышь, Борь, – а почему он в высотном костюме и гермошлеме? Или это такой крутой постмодерн?
– Ага. Типа аллегория…
Тут только до старшего опера доходит некоторая неуместность пребывания в этих стенах бандита, пусть даже и «благородного».
– А ты чего тут делаешь? Да еще и в таком попугайном виде?
– Да вот, орден желают мне вручить…
– Иди ты!..
– В натуре! С той поры, как патриарх Алексий повесил высший церковный орден Михасю, Государство покой потеряло: как это, у тех есть в коллекции авторитет –орденоносец, а у нас нету! Не по понятиям! Искали-искали – и вот нашли: меня… Ну чего, пошли в зал? Только знаете, Александр Арвидович, – старайтесь держаться от меня подальше…
«Честный мент» воспринимает последнюю реплику по-своему:
– Боря, вот те крест, не я их на тебя вывел! Слово офицера.
– Да я не о том, – отмахивается Робингуд. – Просто может случиться так, что меня превратят в дуршлаг прямо тут, в зале…
– Боишься, стало быть, как бы меня не задело?
– Задеть – это вряд ли, – рассеяно отвечает «благородный разбойник», будто бы выглядывая ряды черных отдушин под потолком, – у них хорошие снайперы. А вот забрызгать моей кровищей твой кобеднешный костюм могут запросто – оно тебе надо?
88
В зале, где с минуты на минуту должна начаться процедура награждения, появление наглого братка в малиновом пиджаке вызывает настоящий шокинг с поджиманием губ: «Дожили!..» Телевизионщики, однако, устремляются к Робингуду прямо-таки как эстрадной звезде: поджимающему губы бомонду, разумеется, невдомек, что все они тут – не более чем массовка, собранная именно ради этого интервью в кремлевских интерьерах.
– Дорогие телезрители! Перед вами – Борис Радкевич, бывший майор спецназа, настоящий русский офицер…
– Чепуха, – обрывает телевизионщика Робингуд. – Какой я вам, на хрен, русский? Я – советский!
– Как так? – обескураживается инервьюер.
– Опоздал родиться, – разводит руками Робин. – А может – поспешил…
Застывший чуть поодаль пыльнолицый «эксперт по кризисным ситуациям» облегченно переводит дух. Бенефициант держится спокойно, за словом в карман не лезет, ну а уж чего из наболтанного им мы выпустим в эфир – там видно будет: было б из чего выбирать… Но интересно: зачем он решил под братка работать – ему это совершенно не идет…
– А правду говорят, что если опубликовать сухой документальный отчет о ваших операциях, выйдет круче чем любой российский боевик?
– Понятия не имею: я российские боевики не читаю и не смотрю.
– Как, совсем?!
– Совсем. «Российский боевик» – это, извините, диагноз… Нет, я, конечно, за то, чтоб поддерживать отечественного товаропроизводителя – но так далеко мой патриотизм не заходит.
«Неплохо… это, пожалуй, оставим».
– А можно нескромный вопрос?
– Валяйте!
– Почему вы в таком странном наряде?
– Это я так позиционируюсь.
– Как-как? Позиционируетесь – в качестве кого?
– В качестве бизнесмена, ясный пень! А чё, не видно?
– А можно тогда пару слов о вашем бизнесе?
– Запросто. Я вот тут давеча фирму организовал – «Белая рука» называется… ну, знаете небось наш фирменный знак – сейчас по телевизору бесперечь нашу рекламу крутят, – и с этими словами Робингуд демонстрирует извлеченный из нагрудного кармана автомобильный стикер – черный круг с растопыренной белой пятерней…
«О, идиот! – мысленно хватается за голову пыльнолицый. – Ведь сказано ему было – «аккуратно намекнуть», и даже примерные заготовки дали… А чтоб впрямую поминать «Белую руку» – просто запретили! Что ж это он делает, а?.. Похоже, и вправду страхуется – как бы его не отодвинули в сторонку от детища…»
– И только-только мы раскрутились, – продолжает меж тем «бизнесмен», – как пожалте: наезд! Перепиши типа фирму на нас, а сам иди в менеджеры на зарплате – не, ты вникни, братан! Ну, мы культурно им так, типа – «А можно глянуть, кто за вами?» «Можно, – говорят. – Государство российское – слыхал про такую группировку?» Не, ты понял – кому фирма наша приглянулась?
«Ах ты!.. Что ж ты затеял, гад?»
– Ну да мы-то тоже – в терпилах ходить непривыкши! Для начала зовем адвокатов – и здешних, и тамошних, из «Салливен энд Кромвель», не хрен собачий, – и все оформляем чин-чином: название фирмы, товарный знак, – с этими словами Робингуд помовает извлеченными из внутреннего кармана нотариальными бумагами с фундаментальными лиловыми печатями, – так что теперь «Белая рука» со всеми делами – это наша… как бишь ее? – а, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, во! Копирайт там, все дела… В любом суде – вплоть до международного.
«Ну, остряк, ты у меня сейчас раскинешь мозгами – по паркету!..»
– Ладно, говорим им, это все хорошо – насчет международного суда, но вот чисто конкретно: нашлись уже козлы – работают под нашу фирму, на Садовнической, для примера; чего делать с ними? «Ну, говорят, – подавайте в суд, пиратская копия, все законы на вашей стороне…» – «А поможет?» – «Ежели честно – ни хрена не поможет: в России свою интеллектуальную собственность защищать по суду – дело дохлое» – «А ежели не по закону, а по понятиям?» – «Ну, это другое дело: забейте стрелку, выходите на прямой базар…» Короче – я затем сюда и явился: типа стрелка у нас тут с Государством…
В зале стоит мертвая тишина; все взоры прикованы к атаману, так что даже появление из противоположных дверей Его Президентского Величества со свитой где-то с полминуты остается незамеченным. Робингуд теперь прямо адресуется к противоположному концу зала:
– В общем так: «Белая рука» – наша, по любому закону наша; хотите ее отсудить – флаг вам в руки, встретимся в Гааге. Завалить меня вы, понятно, можете – но унаследовать фирму все равно не унаследуете. А ежели какой козел станет копирайт наш нарушать – вроде как намедни на Садовнической – пускай попомнит классику: «Если история чему и учит, так только тому, что убить можно кого угодно ». Благодарю за внимание, у меня все. Типа Dixi…
С этими словами Робингуд поворачивается (через левое плечо) и направляется к выходу из зала – где и сталкивается с преградившим ему дорогу пыльнолицым.