Страница 17 из 31
– Нельзя стоять на месте! – выскочило из Валюшина. – Надо беречь каждый час, каждую минуту. Включившись в поход за экономию рабочего времени, наша группа...
– Перестаньте паясничать! – обозлился начальник. – Скажите Голубевой, пусть подключается к Змеевичу. Идите!
С красными пятнами на лице Валюшин сел на свое место. Сослуживцы подходили с какими-то вопросами, но Валюшин, сжав зубы, молчал.
Перед тем как пойти в медпункт, Валюшин написал про то, что с ним произошло, на листке бумаги.
– Раздевайтесь, – прочитав листок, строго предложила Валюшину девушка в белом халате, с переброшенными через шею резиновыми трубочками.
Валюшин оголил торс. Девушка довольно ловко сунула себе в уши концы трубочек и приложила к животу Валюшина холодный кружок стетоскопа. По окончании прослушивания она потребовала, чтобы Валюшин открыл рот и сказал «а».
– А-а-а-а, – осторожно сказал Валюшин.
– Бюллетеня не дам, – категорически объявила девушка. – Нёбо чистое.
Валюшин пришел в ярость. «Какое, к чертям, нёбо?! – хотел он закричать. – Какой ты, к черту, врач!»
– Невиданных успехов добилась медицина! – рявкнул он вместо этого. Полностью побеждены такие болезни, как чума, брюшной тиф, сибирская язва...
Далее шедший из Валюшина голос отметил прогресс в лечении наследственных заболеваний, после чего перешел к вирусологии. Объявив, что прежде в горных районах Алтая вообще не было врачей, а теперь их там больше, чем в странах Бенилюкса, Валюшин выскочил из кабинета в коридор и из коридора – на улицу...
Последнее в тот день выступление Валюшина состоялось в гастрономе, где он покупал с горя «маленькую», а его голос произносил яркую речь о достижениях антиалкогольной пропаганды. Люди, стоявшие у прилавка, посмотрели на Валюшина с уважением и позволили взять без очереди.
Валюшин пришел домой поздно. Он долго ворочался в постели, а в голове его ворочались тяжелые мысли...
На следующий день Валюшин написал заявление и явился в милицию.
– Кого подозреваете? – спросил лейтенант, изучив заявление. – Может, над вами подшутил кто-нибудь?
Со слезами на глазах Валюшин рассказал лейтенанту о росте преступности в странах капитала, помянул недобрым словом торговлю наркотиками, заклеймил индустрию игорного бизнеса, после чего забрал заявление и ушел.
После этого Валюшина повели на прием к светилу.
Светило скрупулезно обследовало Валюшина, изучило данные анализов, посопело и задумалось.
«Ни черта мы, медики, не знаем, – подумало светило, – ведь ничего я у него не нахожу. Ну что ему сказать?»
И светило вздохнуло и сказало:
– Применяемая нами методика лечения неврозов дает в большинстве случаев положительные результаты. Разрабатываются новые препараты, все шире применяются электронная техника и радиоактивные изотопы. Статистика убедительно доказывает...
Валюшин сидел и слушал.
1974
Мне тут сказали: «Вы, знаете, стали какой-то злой. Вот раньше вы добрее были, и сатира у вас была добрая, и юмор. А теперь все это не такое доброе. Нехорошо как-то получается, товарищ».
Действительно, нехорошо. Сам чувствую. И поэтому пишу добрый рассказ. Все герои тут будут добрые. И конец жизнеутверждающий.
Начать с того мужика. Он мало того что добрый был. Он еще был жутко везучий. Потому что вообще-то он уже замерзать стал. Он возле троллейбусной остановки в снегу лежал, и его уже слегка припорошило. Ну, люди, конечно, видели, но, конечно, внимания не обращали, потому что думали – лежит, ну и лежит. Суббота.
Но он все-таки жутко везучий был, потому что, на его счастье, мимо одна старушка шла. Она была добрая. Но только очень сгорбленная. И благодаря этому она услыхала, что тот мужик стонет.
Она ему ласково и говорит:
– Ну что, сынок, веселился?
А он ей говорит:
– Сердце у меня. Вызовите «скорую», пожалуйста.
Вот слово «пожалуйста» старушку так ошеломило, что она перекрестилась и попятилась.
И тут – опять-таки на счастье этого мужика – мимо шли два добрых энтузиаста, которым всегда до всего есть дело.
И они старушке говорят:
– Что, бабка, он к тебе пристает? Она им говорит:
– Он мне «пожалуйста» сказал. Они тоже удивились.
– Ты скажи, – говорят, – до чего допился. А вот сейчас мы его в пикет!
А старушка-то дальше пошла, думая, что, наверное, человек навеселился так с радости, потому что с чего ж еще?
А мужику тем временем, видать, снова стало хуже, потому что он стонать даже уже перестал.
Тут первый энтузиаст наклонился, носом посопел и второму говорит:
– А запаха-то не чувствуется! А второй энтузиаст ему говорит:
– Запаха не чувствуется – это потому, что мы с тобой сами от мороза слегка приняли. Вот у нас обоняние и притупилось.
И они уже хотели его поднять, но, на счастье того мужика, мимо шел как раз его сосед по лестнице, увидел, что энтузиасты над кем-то хлопочут, и поближе подошел, чтобы принять участие. И он им говорит добрым голосом:
– Ребята, я этого мужика знаю. Он на нашей лестнице живет. Он профессор. А энтузиасты ему:
– Само собой! Как на тротуаре нарушать, так все профессора! А он им говорит:
– Нет, ребята, он правда профессор. Только раньше он от этого дела всегда отказывался. Говорил, нельзя из-за сердца. А сам он, значит, как – в одиночку. Вы, ребята, его в пикет зря не тащите, а по-хорошему – прямо в вытрезвиловку.
И сосед мужика, сказав такие слова, пошел своей дорогой, слегка покачиваясь.
И тут как раз мимо проезжала машина с красным крестом, но не белая, а серая, которую в народе называют «хмелеуборочная», и энтузиасты ей махнули рукой, чтобы она остановилась. Но она не остановилась, потому что была уже полная. Тогда энтузиасты попытались мужика сами поднять, но не смогли.
Первый энтузиаст говорит:
– Он прямо как комод тяжелый. Давай-ка, может, нам кто подсобит.
Но никто из прохожих не захотел помогать им тащить мужика, потому что – кому охота?
И тогда первый энтузиаст говорит второму:
– Я в пикет пойду, за подмогой, а ты тут оставайся.
И он пошел, а второй остался.
А мужик, видать, снова в себя пришел и даже приподнялся на локте. Тут-то его и увидала одна добрая женщина, с сумкой. Она с самого утра ходила, мужа искала своего, потому что он как ушел вчера с друзьями, так до сих пор и не пришел. И она этого мужика издали увидела и решила, что это ее муж, и к нему побежала, чтобы его трахнуть сумкой по голове. Но поближе подбежала, видит, что обозналась, и, на счастье этого мужика, не трахнула, а только закричала:
– Вот ироды!
А мужик ей говорит:
– Плохо мне. А она ему:
– Еще б тебе не плохо! Плохо ему!
И дальше пошла – на поиски мужа.
А мужик опять в снег лег.
Тут энтузиасту, который его сторожил, одному стоять надоело, и он пошел своего друга искать, и мужик один остался лежать.
Но лежал он уже вовсе не долго, так как, на его счастье, та старушка, которая его самая первая нашла, уже доковыляла до автомата и «скорую» все-таки вызвала, потому что ей все не давало покоя, что мужик ей сказал «пожалуйста». А за добро добром платят.
И вот «скорая» приезжает, и врачи видят: мужик в снегу. Сперва-то они разозлились, потому что они тут ни при чем, это милиция должна таких собирать, но потом смотрят – тут другое дело. И они его взяли и увезли.
Так все и кончилось по-хорошему. Только неизвестно, что с тем мужиком врачи сделали, чтоб он выжил.
А то, что он выжил, – точно. Потому что, во-первых, врачи, конечно же, попались хорошие. Во-вторых, мужик очень уж везучий был. А в-третьих, рассказ обещан был добрый и должен иметь счастливый конец.
1979