Страница 92 из 192
Так родилось американское еврейство. И надо сказать, что с самого начала оно отличалось от любого другого. В Европе и Африке с Азией, где религиозные барьеры были в той или иной форме распространены повсеместно, евреям всегда приходилось договариваться о некоем специальном статусе, если только им не навязывали его силой. Это вынуждало их образовывать специальные и обычно юридически ограниченные общины, где они и селились. В большей или меньшей степени все эти еврейские общины были самоуправляющимися, хотя реально положение евреев при этом могло быть нищенским и неустойчивым. В Польше в условиях монархии евреи пользовались определенным правом на самоуправление, которое осуществлялось Земельным Советом, избираемым наиболее обеспеченными членами общины. Их, конечно, облагали более тяжелыми налогами, чем окружающих поляков, и у них не было реального права на самооборону, но в прочих отношениях они сами занимались своими делами. В несколько меньшей степени это было характерно и для прочих еврейских общин континентальной Европы. Евреи всегда сами организовывали работу своих школ, судов, больниц и социальных служб. Они сами назначали и содержали своих должностных лиц, раввинов, судей, мясников, специалистов по обрезанию, школьных учителей, пекарей и мусорщиков. У них были свои магазины. Где бы они ни находились, евреи образовывали свои маленькие государства в государстве. На этом зиждилась система гетто, которая присутствовала даже в местах вроде Амстердама, где официальных установлений по этому поводу не существовало.
В Северной Америке все было совсем по-другому даже до того, как Соединенные Штаты обрели независимость. При потенциальном отсутствии закона о религии не было никакого повода, чтобы у евреев действовала своя отдельная система, кроме разве что вопросов, касающихся собственно внутренней религиозной дисциплины. Поскольку все религиозные группы изначально имели равные права, не имело смысла выделяться в отдельную общину. Все могли принимать участие в жизни единого общества. Поэтому с самого начала евреи в Америке были организованы не по коммунальному, а по конгрегационному принципу, как и другие церкви. В Европе синагога была просто одним из органов всеобъемлющей еврейской общины. В Северной Америке она оказалась единственной управляющей инстанцией в жизни евреев. Американские евреи не принадлежали к «еврейской общине», как в Европе. Они принадлежали к определенной синагоге. Она могла быть сефардовской или ашкенази; если говорить о последних, то они могли быть немецкого, английского, голландского или польского происхождения, с небольшими ритуальными различиями. Похожим образом различались и протестантские группировки. В итоге еврей ходил в «свою» синагогу, подобно тому, как протестант ходил в «свою» церковь. В других же отношениях и евреи и протестанты были составной частью гражданской общности, в которую они были впаяны как светские элементы. Таким образом, евреи впервые, никоим образом не отказываясь от своей религии, включились в процесс интеграции.
Это обстоятельство имело далеко идущие последствия; еврейское население Северной Америки стало быстро увеличиваться. Это означало конец еврейского дуализма, когда еврейство состояло из двух частей: Эрец Израиль и диаспора. Отныне присутствие евреев в мире становилось трояким: Израиль, диаспора и американское еврейство, которое радикальнейшим образом отличалось от любой иной части диаспоры и оказалось в конечном итоге Третьей Силой, которая сделала возможным возникновение сионистского государства.
Это все было позже, но даже в самом начале новой истории восприятие евреев в регионе, где доминировали англосаксы, стало все сильнее влиять на роль, которую евреи играли в экономике, придавая ей характер постоянства и стабильности, которыми она никогда ранее не обладала. В различные эпохи – и в древности, в Темную эпоху и в раннем Средневековье, и в XVII веке – евреи были прекрасными торговцами и предпринимателями, зачастую удивительно успешными. Но еврейская экономическая мощь была крайне уязвима, ибо закон ее почти не защищал. И в христианском и в мусульманском мире состояние евреев всегда находилось под угрозой изъятия. Можно сказать, что разгром нацистами еврейского бизнеса в 1933—1939 гг. и конфискация еврейской собственности арабскими государствами в 1948—1950 гг. явились последними и самыми мощными экономическими атаками на евреев. Из-за такой уязвимости вплоть до середины XVII столетия состояния евреев носили преходящий, в лучшем случае мигрирующий характер, а вклад евреев в рост мировой предпринимательской экономики был соответственно ограничен. Евреи всегда умели использовать и перемещать капитал. Но лишь тогда, когда они закрепились в англосаксонском обществе, безопасность, гарантированная им законом, позволила им также и накапливать его. Уверенность в своих правах привела евреев к расширению пределов их деятельности. Торговля, особенно мелкими и ценными товарами (например, драгоценностями), которые легко спрятать и перевезти с места на место, перестала быть почти единственным видом экономической деятельности евреев, где бы они чувствовали себя в безопасности.
Ситуация стала меняться в Америке в XVIII веке. В начале этого столетия евреи в основном концентрировались в секторе международной торговли, специализируясь на ювелирных изделиях, кораллах, текстиле, рабах, какао и имбире. В 1701 году в Нью-Йорке, составляя всего 1% населения, их было 12% среди тех, кто занимался заморской торговлей. К 1776 году эта доля также упала до 1%, поскольку евреи, чувствуя себя более уверенно (с точки зрения оседлости, безопасности и приемлемости для окружающих), стали утрачивать интерес к морю, через которое ранее традиционно пролегали маршруты их бегства, и обращать свой взор на внутренние районы страны, на развитие континента. Они сами становились поселенцами, торговали ружьями, ромом, вином, изделиями из железа и стекла, мехами и провиантом.
В Европе финансовые рычаги, которые сплачивали великую коалицию против Людовика XIV, положив в дальнейшем конец его военному главенству в Европе (как впоследствии и наполеоновскому), в основном были сформированы евреями. Вильгельм Оранский, ставший впоследствии королем Англии Вильгельмом III, который возглавлял коалицию с 1672 по 1702 год, финансировался и снабжался группой голландских евреев-сефардов, которые действовали в основном из Гааги. Два ведущих генеральных поставщика, как именовал их Вильгельм, были Антонио Альварес Мачадо и Якоб Перейра. Как мы уже видели, подобные люди, сколь бы они ни были полезны континентальным монархам, были вынуждены действовать в условиях экономической и личной незащищенности. Так, например, потребовался сильный нажим со стороны Вильгельма и австрийского императора, чтобы Мачадо или его агентов допустили в такой город, как Кельн. Напротив, Англия была намного более надежной базой, опираясь на которую можно было действовать. В 1688 году семья Лопеса Суассо передала Вильгельму два миллиона гульденов, чтобы финансировать его вторжение в Англию, и Суассо сказал ему: «Если удача будет на вашей стороне, я знаю, что вы со мной рассчитаетесь; если же вам не повезет, я согласен их потерять». После того как Вильгельм успешно укрепился на престоле, многие еврейские финансисты перебрались в Лондон; во главе их был сын Перейры Исаак, ставший там генеральным комиссаром и получивший за морские перевозки и поставки с сентября 1690 года по август 1691 огромную сумму в 95 тысяч фунтов.
В Лондоне евреи были в числе тех, кто основал финансовый рынок Сити, выросший при Вильгельме. Нельзя сказать, чтобы здесь с самого начала полностью отсутствовал антиеврейский шантаж, который преобладал на континенте в отношениях между евреями и государством. Граф Шрусбери, будучи государственным секретарем, писал лондонскому лорд-мэру в феврале 1690 года: «Принимая во внимание, что проживающие в Лондоне евреи ведут благодаря покровительству правительства столь выгодную «торговлю», «предложенные ими 12 тысяч фунтов» гораздо «меньше того, что от них ожидал Его Величество»; а потому, продолжал он, следует удвоить эту сумму, подняв ее до 20, а лучше – до 30 тысяч; «Его Величество верит, что, подумав как следует», они «придут к новому решению». Однако английское правительство не прибегло ни к конфискации еврейских состояний, ни к ограблению их при помощи кабального юридического преследования. Соломон де Медина, главный лондонский представитель гаагского консорциума, никогда не призывался к ответу за свои многочисленные прегрешения; по его признаниям, он с 1707 по 1711 год «подкармливал» герцога Мальборо, главнокомандующего союзными войсками, выплачивая ему ежегодно по 6 тысяч фунтов. Вильгельм III обедал с ним в Ричмонде в 1699 году и возвел его на будущий год в рыцарское достоинство; если же Соломон окончил жизнь практически банкротом, то тому виной его собственные просчеты, а не антисемитские происки.