Страница 41 из 192
Из имеющихся свидетельств ясно, что Иисус из Назарета не соответствовал ни одному из этих ожиданий. Он не был еврейским националистом. Напротив того, он был евреем-универсалистом. Подобно Крестителю, он находился под влиянием учения пацифистски настроенных ессеев. Но, подобно Крестителю, он верил, что программа покаяния и возрождения должна быть обращена к большинству, как виделось в главе 53 Книги Исайи. Не дело учителя справедливости скрываться в пустыне или пещерах. Его дело – проповедь для всех, причем в духе полнейшей покорности Богу, который может востребовать готовность идти на муки. Человеку, о котором писал Исайя, следовало быть «нежным цветком», «презренным и отверженным», преисполненным печали, которого «ранят наши беззакония и прегрешения»; «угнетенный и опечаленный, он, тем не менее, не протестует вслух». Этот «страдающий слуга» Божий будет «взят из заточения и из судилища», «принесен в жертву словно агнец», погребен вместе со злодеями и «причислен к грешникам». Этот Мессия – не вождь толпы, не демократ, не главарь мятежников и тем более не земной царь или властитель мира. Скорее, это богослов и мученик, учивший людей своим словом и личным примером, своей жизнью и смертью.
Если Иисус был богословом, то каково было его богословие и откуда оно произошло? Его истоки – еретический иудаизм и растущая эллинизация Галилеи. Его отец-плотник умер еще до крещения Иисуса, где-то в 28-29 году н.э. В греческом тексте Нового Завета Иосиф носил еврейское имя, однако мать Иисуса там называлась Марией, что есть греческий вариант Мириам. Два брата Иисуса, Иуда и Симон, носили еврейские имена, а два других – нет (еврейский вариант их имен Иаков и Иосиф). Собственно Иисус – греческая форма еврейского имени Иешуа. Семья вела свою родословную от Давида и была, повидимому, вполне конформистской, поскольку, как указано в Новом Завете, проповеди Иисуса вызывали определенную напряженность в семье. Однако после смерти Иисуса родные стали его последователями. Его брат, Иаков, возглавил секту в Иерусалиме. Преемником Иакова, после того как он принял мученическую смерть от саддукеев, стал двоюродный брат Иисуса, Симон. Внуки его брата Иуды возглавили в годы правления Траяна христианскую общину в Галилее.
Согласно свидетельству, которым мы располагаем, хотя Иисус и находился под влиянием учения ессеев и, возможно, прожил с ними некоторое время и хотя был лично связан с баптистской сектой, по основным вопросам он примыкал к хакамимам, благочестивым евреям, пошедшим в мир. Он был ближе к фарисеям, чем к какой-либо иной группе. Это утверждение может производить впечатление сомнительного, поскольку Иисус открыто критиковал фарисеев, особенно за их «лицемерие». Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что критика со стороны Иисуса носит совсем не столь суровый характер, как та, что содержится в примыкающих евангелистских текстах; по сути она аналогична критике фарисеев со стороны ессеев и позднейших раввинических мудрецов, которые проводили четкое различие между хакамимами, которых считали своими предшественниками, и «лже-фарисеями», к которым относились как к врагам истинного иудаизма.
По-видимому, истина состоит в том, что Иисус представлял быстро растущую прослойку среди благочестивых евреев, куда входили различного рода фарисеи. Цель хакамимского движения состояла в том, чтобы способствовать распространению святости. Как же они собирались этого добиться? Споры группировались в основном вокруг двух вопросов: главенствующее положение и необходимость храма и соблюдения Закона. По первому вопросу Иисус явно был солидарен с теми, кто относился к храму как препятствию на пути широкого распространения святости, поскольку поклонение физическому зданию с его иерархией, привилегиями (большей частью наследственными) и богатством было, по сути дела, формой отрыва от народа, стеной, от него отделявшей. Иисус использовал Храм как форум для своих проповедей; но ведь так же поступали и другие, выступавшие против Храма, в первую очередь Исайя и Иеремия. Идея, что евреи могут обходиться без Храма, не была новой. Напротив, она была чрезвычайно стара; можно даже утверждать, что подлинная религия евреев, существовавшая задолго до строительства Храма, была универсальной и привязывалась к какому-либо месту. Иисус, подобно многим благочестивым евреям, считал средством всеобщего приобщения к святости школы и синагоги. Но он шел дальше большинства из них, считая Храм источником зла и предсказывая его разрушение, а также относился к стоящим во главе Храма и всей системе иудейской администрации и судопроизводства с молчаливым презрением.
По второму вопросу касательно того, в какой степени надлежит соблюдать Закон, к первоначальной дискуссии между саддукеями, которые признавали только писаное Пятикнижие, и фарисеями, которые чтили Устный Закон, ко временам Иисуса добавился спор между хакамимами и фарисеями. Одна школа, которую возглавлял Шаммай-старший (ок. 50 г. до н.э. – 30 г. н.э.) занимала жесткую позицию, в особенности по вопросу чистоты и нечестивости; проблема достаточно взрывоопасная, поскольку здесь ставится под вопрос возможность достижения святости обычным, простым человеком. Жесткая позиция школы Шаммая логично вытолкнула впоследствии его последователей из рядов традиционного раввинистского иудаизма, после чего они исчезли, подобно саддукеям. С другой стороны, имелась школа Хилалястаршего, современника Шаммая. Он прибыл из диаспоры, и впоследствии его называли «Хилаль-вавилонец». Он принес с собой более гуманистические и универсалистские принципы интерпретации Торы. С позиций Шаммая, сущность Торы – в ее букве, деталях; если вы не разобрались досконально в подробностях, вся система лишается смысла. С позиций же Хилаля, существо Торы – в ее духе: если вы правильно уловили дух, то детали сами встанут на место. Предания сохранили воспоминания о противоположности между гневом и педантизмом Шаммая и гуманностью и терпимостью Хилаля; при этом лучше всего запомнилось стремление Хилаля сделать так, чтобы служить закону могли равно все евреи и обращенные. Одному язычнику, который сказал, что станет евреем, если ему сумеют объяснить Тору, пока он стоит на одной ноге, Хилаль, как утверждают, ответил: «Не делай своему соседу того, что тебе самому ненавистно – вот тебе и вся Тора. Все остальное – это комментарии, иди и изучай их».
Иисус принадлежал к школе Хилаля и, возможно, учился непосредственно у него, поскольку у Хилаля было много учеников. Он любил повторять это высказывание Хилаля, а может быть, и другие, ибо Хилаль был известен своей афористичностью. Разумеется, строго говоря, афоризм Хилаля насчет Торы ложен. Поступать так, как бы ты хотел, чтобы поступали с тобой, – этим Тора не исчерпывается. Этический кодекс – лишь часть Торы. Ее сущность определяется целым рядом содержащихся тем, абсолютных божественных истин, охватывающих широкий спектр видов деятельности, причем многие из них никак не связаны с взаимоотношениями между людьми. Неправда, что «все остальное – комментарии». Если бы было именно так, другим народам, и грекам в том числе, было бы гораздо легче принять Тору. «Все остальное», от обрезания и диеты до правил контакта и чистоты, весьма далеко от просто комментариев; это – древнейшие предписания, которые образовывали высокий барьер между благочестивыми евреями и остальным человечеством. Фактически они препятствовали не только универсализации иудаизма, но и его приемлемости для всех евреев.
В своей карьере учителя Иисус трансформировал афоризм Хилаля в морально-богословскую систему; сделав это, он лишил Закон всего, что выходило бы за пределы морали и этики. Это вовсе не означает, что он был как будто небрежен, нетребователен. Как раз наоборот. В некоторых вопросах он был жестче многих мудрецов. Так, например, он категорически не признавал развода, что впоследствие приобрело огромное значение (да и сохраняется сегодня). Но, подобно тому, как Иисус не признавал Храм, когда он становился на пути между Богом и стремлением человека к святости, так он отметал и Закон, если тот затруднял путь к Богу, вместо того чтобы облегчать его.