Страсть к игре

– Или же ты можешь рассказать Сент-Джону о Уэлтоне и Эддингтоне в обмен на его помощь в поисках Амелии, – добавил Саймон. Она понимала, чего ему стоило сказать подобное, признать, что Сент-Джон мог помочь ей в этом деле больше него. Это было еще одним свидетельством редкой привязанности Саймона к ней, доказательством, что ради нее он готов даже подавить в себе мужскую гордость, лишь бы увидеть ее счастливой.

– Я думала об этом. – Мария подошла к нему, взяла его лицо в обе ладони и в знак благодарности запечатлела нежный поцелуй на его лбу. – Но пока я не узнаю, почему его выпустили из тюрьмы и какую роль он намеревается предложить мне в этой игре, я не смогу доверять ему.

Саймон мягко усадил ее к себе на колени.

– Итак, каковы будут наши действия сейчас?

– Я послала за Уэлтоном, собираюсь сказать ему, что удаляюсь на отдых. Мне нужно залечить раны, к тому же сейчас самое время навести справки за пределами Лондона. У нас есть средства, чтобы расширить поиски. Естественно, наилучшим выходом для нас было бы найти Амелию до того момента, как я приму окончательное решение. Все будет совсем иначе, когда сестра будет со мной.

Саймон кивнул:

– Я займусь необходимыми приготовлениями.

– И как долго это уже тянется?

– Вот уже несколько недель, – ответил Филипп, сдвинув на лоб очки. – Я узнал об этом только сегодня утром и оперативно поставил вас в известность.

Опершись бедром на письменный стол, Кристофер скрестил руки на груди и сделал глубокий вдох, прежде чем ответить.

– Почему мне не сообщили об этом немедленно?

– Владелец судна надеялся уладить все сам при выгрузке товара.

– Когда банда соперников забирается на мою территорию, я должен лично и немедленно остановить это безобразие. Боже милостивый, стоит уступить им хоть дюйм территории, как они отхватят весь берег!

Раздался стук в дверь, и Кристофер разрешил войти. Увидев камердинера, он сказал:

– Мы отправимся через несколько часов и будем отсутствовать не меньше двух недель.

– Да, сэр. – Слуга кивнул и удалился.

– Мне будет позволено сопровождать вас? – спросил Филипп. Он стоял в нескольких футах от Сент-Джона, сохраняя гордую осанку, к которой Кристофер приучил его, когда тот был еще мальчиком.

– Нет. – Сент-Джон покачал головой. – Бандитские войны бывают кровопролитными и не предназначены для зрителей. Твой козырь в умении владеть мозгами в твоей черепушке, а не шпагой в руке. И я не буду рисковать тобой только ради того, чтобы удовлетворить твое любопытство.

– Вы намного умнее меня, и утрата вас была бы прочувствована гораздо более остро. Почему вы рискуете собой, а не пошлете людей, которые могли бы вести дела с тем же результатом?

– Они не смогут вести эти дела. – Кристофер выпрямился и стащил камзол со спинки стула. – Здесь речь идет не просто о первоклассном месте для высадки на побережье. Речь идет обо мне и о том, что принадлежит мне. Моим недоброжелателям требуется и то и другое. И пока я лично не встречусь с ними лицом к лицу, они не отступятся. Почему, ты думаешь, мои враги не застрелили меня? Они не смогут верховодить в этом краю, пока лучший, сильнейший из них не встретится со мной лично. Их власть будет постоянно под вопросом.

– Будь я проклят, если все это не слишком примитивно, – буркнул себе под нос Филипп.

Фыркнув, Кристофер натянул камзол.

– В конечном счете люди – это те же животные, друг мой.

– Вы никогда не мечтали поменять образ жизни? – поинтересовался Филипп, склонив голову набок. – У вас же полно денег.

Кристофер замер и пристально взглянул на своего подопечного:.

– И чем, по-твоему, я мог бы заняться?

– Жениться. Обзавестись семьей.

– Эта сказка не обо мне. – Кристофер потрепал кружева жабо на шее и запястьях. – Единственный выход из подобного существования – это смерть. Если бы мои враги не преследовали сейчас меня, они бы напали на моих близких. И если ты собираешься быть нормальным семейным человеком, бросай все и беги прочь немедленно, Филипп. Чем глубже ты увязнешь в этом дерьме, тем все более далекой, даже недостижимой, станет твоя цель.

Филипп последовал за ним в холл.

– А куда вы направляетесь сейчас?

– Я должен проститься с леди Уинтер.

Эти слова буквально сорвались с его губ. Обычно в опасные времена, подобные этим, Кристофер учитывал возможность своей гибели. У него было достаточно охраны, чтобы защитить свой дом и близких, что позволяло ему очертя голову лезть в драку с пылом и рвением человека, готового встретить смерть. Но вот сейчас почему-то его охватили сомнения, он уже не рвался отправиться в адское путешествие. Ему вдруг захотелось снова увидеть Марию, почувствовать, как она, лежа под ним, извивается и корчится от наслаждения, услышать ее грудкой смех, как она поддразнивает и соблазняет его. Пирату нестерпимо захотелось, чтобы Мария возбудила и завела его так, как это умела делать лишь она; у него мгновенно вставал твердый, как камень, член при виде леди Уинтер, и он мог кувыркаться с ней ночь напролет.

Проклятие, неужели он такое низменное животное, что ему постоянно хочется ее снова и снова? И это его вожделение было столь сильно, что теперь он мечтал жить долго, достаточно долго, чтобы полностью посвятить себя выполнению столь приятной задачи. Грубый смешок вырвался у Сент-Джона из горла, он выхватил из рук дворецкого шляпу и перчатки и уехал из дома. Примитивные животные, ну конечно же.

Это просто глупо, полный абсурд – так сильно желать женщину. Он мог заполучить любую, от герцогини до простой рыбачки. Женщины всегда были благосклонны к нему. И у Кристофера не было с ними проблем. Но сладостное предвкушение, пронизавшее все его существо, вызывала единственная женщина в этом мире… Он остановил коня у дома Марии и бросил поводья лакею.

Когда дворецкий увидел его на пороге с визитной карточкой в руке, он не смог скрыть изумления.

– Возьми карточку, – рыкнул Сент-Джон, – и тогда, может, удастся обойтись без приступа и штурма дома.

Недовольно шмыгнув носом, дворецкий выполнил это требование и проводил его в ту же гостиную, где он накануне беседовал с лордом Уэлтоном. Оставшись один, Кристофер осмотрелся при дневном свете, отметив изысканную позолоченную лепнину, украшавшую светло-серые стены. Он терпеть не мог ждать и еле сдерживал себя, чтобы не начать расхаживать по комнате. Многие страдали подобной привычкой, но Кристофер не желал быть одним из многих.

Наконец дверь открылась и вошла Мария. Он взглянул на нее и испугался собственной реакции, увидев леди Уинтер в будничной одежде. Ее наряд был странно интимным и напомнил ему прошлую ночь, когда Мария была в его объятиях, такая теплая и сладострастная. Он не мог сейчас думать ни о чем другом, кроме как вновь оказаться в постели с ней, почувствовать на своих губах, вкус ее поцелуя.

Кристофер подошел к ней быстрым шагом, стремясь поскорее завладеть ее губами и заново пережить восхитительные мгновения вчерашнего вечера. Помня о состоянии ее здоровья, пират с чрезвычайной осторожностью обнял ее, чуть нагнув голову, и нежно поцеловал. Мария какое-то мгновение стояла недвижно, но затем уступила, ответив на его ласки.

Он облизывал, покусывал, казалось, готов был съесть ее, словно десерт, которым никак не мог насытиться. Его кожа сначала нагрелась, затем увлажнилась от пота, каждый мускул напрягся от неутоленного желания. И это всего лишь от поцелуя, а ведь Сент-Джон раньше никогда не получал удовольствия от предварительных ласк, считая их ненужной помехой, отвлекающей от полноценного секса.

Но Боже милостивый… Поцелуи Марии сами по себе уже были сексуальным актом. Он оторвался лишь потому, что ему требовалось перевести дух, просто подышать. Конечно же, это было единственной причиной, из-за чего он почувствовал головокружение.

Мария открыла глаза, явив ему их бездонные завораживающие глубины.

– Восхитительно, – пробормотала она, облизнувшись.

Низкий грудной голос леди Уинтер еще больше возбудил его. Кристофер зарычал от страсти, обхватив ее лицо ладонями.