Страсть к игре

– Я любила Дэйтона, – произнесла она еле слышным голосом.

Кристофер замер.

– Он был очень добр ко мне, и я прилагала все силы, чтобы отплатить ему тем же. Я была так молода и неопытна, а Дэйтон был состоявшийся джентльмен. Он делал все возможное, чтобы я выжила. А я отплатила ему тем, что стоило ему жизни. – Хотя она и пыталась не подавать виду, в ее словах слышалась боль утраты.

– Мария! – Кристофер запустил руку в ее волосы, мягко обхватив ладонью затылок. Он не произнес больше ни слова, да этого и не требовалось.

Ледяная Вдова поделилась с ним очень немногим, но у Марии было такое ощущение, словно она открыла ему самое сокровенное, что хранилось в глубинах ее души. И это ощущение тревожило ее. Словно почувствовав ее смятение, Кристофер чуть подвинул ее таким образом, что ее лицо оказалось прямо напротив, позволив ему завладеть ее губами.

Для начала он кончиком языка опробовал ее нижнюю губу. А затем прижался к ее губам совсем иначе, чем Саймон, тоньше, чувственнее, требовательнее. И, наконец, приник поцелуем, перехватив ее дыхание, присвоив его. Даже сопротивляясь поначалу, Мария поняла все. Они оба чувствовали себя вполне комфортно в этом физическом взаимодействии.

Она открылась Кристоферу, распахнулась перед ним; их движения были неторопливыми, каждое соприкосновение языков – продуманным. Это была рассчитанная встреча, хорошо задуманная и исполненная. Здесь не было ни вступления, ни прелюдии. Это был финал. И больше никаких эмоций.

Но совсем случайно Мария разом все разрушила, схватив его за руку, их пальцы тесно сплелись, головы склонились, раздался звук еле слышного поцелуя. Чья была инициатива, она и сама не поняла.

Взволнованная этой внезапной близостью, Мария чуть отстранилась, спрятав лицо у него где-то между шеей и плечом. В тишине слышно было хриплое дыхание, грудь Сент-Джона быстро вздымалась и опадала, вплотную прижимаясь к ней.

Завтра придет Эддингтон с предложением избавить ее от Уэлтона, вернув ей тем самым Амелию…

– Мария.

Ее имя. Произнесенное хриплым, взволнованным голосом. Он не сказал больше ни слова, но и этого было вполне достаточно, чтобы понять его чувства.

Амелия вышла из маленького домика, своего временного прибежища в Линкольншире, и вдохнула воздух полной грудью. Всякий дом, в котором они периодически жили, был в заброшенном состоянии – этот, похоже, был весь покрыт пылью, – и каждый был загородным домом одного из знакомых ее отца. Как ему удавалось получать в пользование эти дома, оставалось для девушки загадкой, как, впрочем, и все, что касалось ее собственной жизни, было покрыто мраком. Никто ничего ей не рассказывал, кроме того, что ее сестра Мария была выродком, этакой черной овцой в семье.

Остановившись на минутку, Амелия посмотрела в направлении конюший, ища взглядом высокую стройную фигуру Колика, дабы лишний раз убедиться, что он там. Смазливый конюх был племянником кучера, и они росли вместе с раннего детства. Колин был на три года старше ее, но выглядел намного старше своего возраста. Когда-то они были друзьями, играли вместе, когда он не был занят работой, носились по окрестным полям и лесам, жили своей, отличной от других жизнью.

Сейчас казалось, что это было очень давно. Колин рос и взрослел вдали от нее. Свободное время он проводил теперь с женщинами своего возраста или старше или с другими служанками. Он избегал ее теперь, а в те редкие моменты, когда ему приходилось разговаривать с ней, был немногословен и резок. Для него, девятнадцатилетнего парня, она была просто докучливым ребенком неполных шестнадцати лет. И Амелия по уши влюбилась в него. Она молила Бога, чтобы это чувство не осталось навсегда. У нее была своя гордость, и то, что объект привязанности избегает ее, казалось таким унизительным, что она не могла дождаться дня, когда Колин больше не будет трогать ее сердце, когда она станет полностью равнодушна к нему. Молча отругав себя за попытку найти его взглядом, Амелия отвернулась и направилась к неухоженной тропинке, по которой она ежедневно прогуливалась в качестве зарядки.

– Ты из этого вырастешь тоже, – говорила ей последняя гувернантка, когда Амелия горько плакала после особенно обидной выходки Колина. И Амелия от души надеялась, что это окажется правдой, что она действительно повзрослеет и забудет свое детское увлечение.

«Скорее. Ну пожалуйста, Господи, сделай это поскорее!» – умоляла она мысленно, оставаясь наедине с собой.

Размахивая чепцом в руке, Амелия обошла усадьбу, прыгая через корни деревьев и кучи опавших листьев, поднимая кучу пыли ботинками.

Добравшись до деревянной изгороди, отделявшей ее от свободы, Амелия остановилась и впервые подумала, а что будет, если она сбежит. Она никогда прежде не помышляла об этом, но последняя попытка Марии увезти ее изменила образ мыслей Амелии. А что было там, снаружи? Какие приключения ожидали ее вместо этого скучного ежеминутного существования, состоявшего из ухаживаний гувернанток и вечных переездов?

– Ага, тут бродят симпатичные девчонки.

Испуганная громким мужским голосом за спиной, Амелия резко повернулась, едва не шлепнувшись на землю.

– О Боже! – задохнувшись, воскликнула она, положив руку на сильно бьющееся сердце. Она узнала в веснушчатом юноше, стоявшем в нескольких футах от нее, одного из новых слуг отца. Из тех, что граф Уэлтон нанял взамен искалеченных во время схватки с Марией. – Ты меня испугал.

– Прости меня, – сказал он с извиняющейся улыбкой. Невысокого роста и мускулистый, с каштановыми волосами, он был самым юным из команды, чьей основной задачей было охранять ее. Конечно же, Амелия подозревала, что в их обязанности входит удерживать ее внутри, а не удерживать посторонних снаружи.

Она заметила длинную палку в руке юноши.

– Что ты здесь делаешь?

– Собираюсь порыбачить. – Он подбородком указал на изгородь: – Тут неподалеку есть ручей.

– Понятно. – Ей не хотелось показывать свое разочарование.

– А ты любишь ловить рыбу? – спросил он, с любопытством глядя на Амелию белесыми глазами. В куртке и шерстяных бриджах, с торчащими из-под шляпы длинными прядями волос, он не казался одетым для рыбалки. Впрочем, откуда было ей знать?

– Понятия не имею, – призналась она. – Я никогда не ловила рыбу.

Он ухмыльнулся так по-мальчишески, что Амелия решила, что он был где-то ее возраста, а возможно, даже и моложе.

– Хочешь попробовать? – предложил он.

Амелия нахмурилась, любопытство и осторожность боролись в ней.

– Рыбы кусаются, а я нет, – поддразнивал он. Она прикусила нижнюю губу.

– Пошли, а то придет Дикки и не выпустит тебя. – Он обошел ее и помог перебраться через низкую изгородь. – Здесь недалеко. Если тебе не понравится, мы можем тут же вернуться.

Осознавая, что ей наверняка не следовало бы идти, Амелия все же пошла с ним, наслаждаясь приступом возбуждения, охватившим ее оттого, что она совершает что-то неординарное, что-то новое и ни на что не похожее.

– А как тебя зовут?

– Бенедикт. Но все зовут меня Бенни.

– Будем знакомы, Бенни. – Она неуверенно улыбнулась. – А меня зовут Амелия.

Бенни снял шляпу, отвесил низкий поклон, затем подобрал удочку, которую бросил перед тем, как подсадить Амелию. Они шагали молча, продираясь сквозь заросли кустов и деревьев, пока не послышалось журчание ручья.

– Как получилось, что ты нанялся работать у лорда Уэлтона? – прервала молчание Амелия, глядя на него искоса долгим изучающим взглядом.

Он пожал плечами:

– Я услышал, что здесь есть работа, пришел, показал свою физиономию, и меня тут же взяли.

– Что за жизнь здесь? – поинтересовалась она. – Чему ты можешь здесь научиться? Чем будешь заниматься, когда здесь больше окажешься не нужен?

Бенни улыбнулся, его глаза хитро блеснули из тени, отбрасываемой полями шляпы.

– Я зарабатываю на жизнь в Лондоне. Видишь ли, пока я это делаю, я набираюсь опыта. А потом я собираюсь работать на Сент-Джона.