Берегись принцессы

Бледная кожа, загар нынче не в моде, огромные фиалковые глаза, длинная коса золотистых волос до пояса. Ухоженный облик, тонкий силуэт с пышными формами. Знаете, сколько операций потребовалось для этого совершенства? Сосчитать сложно. Вначале родителей не устроила моя грудь — сделали больше. Потом нижние девяносто. Аналогично. Потом были еще и еще переделки.

Теперь в зеркале от меня почти ничего не осталось. Только волосы и глаза. Мне даже разрез глаз изменили. Были обычными, стали миндалевидными. Знакомые, начитавшиеся фэнтези, вечно хохочут и сообщают — мне бы ушки чуть поострее. И буду эльфийкой. Что я могу сказать по этому поводу? Друзей у меня нет. Настоящих. А важных знакомых — слишком много. Ой, опять голова кружится. Надо лечь. Завтра, все будет завтра. Новый укол, без которого моя жизнь уже не имеет смысла. И свадьба.

Впрочем, до утра я не долежала. Особо сильный приступ боли заставил меня встать и двинуться вниз, к врачу. Да есть и такой в нашем особняке. По привычке я обходила по дороге посты охраны. Поэтому дошла до его кабинета незамеченной. А уловив свое имя, замерла.

— Анжелика завтра выходит замуж, — голос отца.

— Да. Укол придется делать усиленный, — голос врача.

— Действительно. Чтобы она не сбежала. Надо же упертая девчонка. Другая давно бы смирилась, а эту укротить можно только используя уколы.

— Интересно, кто был у нее в роду?

— На что намекаешь?

— Ну, она явно с Авалона.

— Ты знаешь об Авалоне? — в голосе отца звучит веселое изумление.

— Знаю, шеф, — врач смеется. — Мои родители с него пришли.

— И мои, — кивает отец. — Думаешь, она оттуда?

«Интересно, о чем они говорят?»

— Ага. Только непонятно у кого могли быть фиолетовые глаза. Все-таки она слишком необычна. Хрупкая кость. Да и слишком высокая сопротивляемость к зелью. Выгодным кстати оказался товар?

— Ты даже не представляешь насколько. Купили мы ее в роддоме за копейки. А продадим завтра за такую сумму. Страшно сказать!

— Еще бы. Кому не нужна воспитанная жена, которая слово мужу поперек не скажет.

— Ага. А Марк у нас еще и боевой. Думаю, первое время он девочку поукрощает без лекарств.

Мужчины захохотали. Я стояла, прижавшись к стене и меня колотила дрожь. Они говорили все это время про меня. Я не родная. Я товар! Который завтра продадут.

В прострации, забыв о том, что привело меня к кабинету врача, я двинулась обратно. В свою комнату. Постель приняла меня радостно, укрыла пуховым одеялом, и я провалилась в сон. Без сновидений.

И это было к счастью. Каждое такое сновидение словно выпивало из меня жизнь. Ведь я всегда видело одно и тоже. Два крыла незнакомого дворца, одно крыло горит. Во втором крыле чуть теплится свеча. И над всем дворцом несется тягучий безудержный крик «Слишком поздно».

Утро началось с головной боли. Все верно. Она моя верная спутница. Сейчас принесут легкий завтрак. Потом сделают укол. Раз сегодня он усиленный, значит, и думать я буду через силу, мысли будут вялыми. А выполнять я буду только приказы.

Дом, который я раньше считала своим, оказался не более чем клеткой. А я товар на продажу. После этих лекарств — шикарная дорогая тряпка. И не больше.

Первой в комнату зашла моя старая няня с завтраком. Сегодня она будет мне помогать. Единственная уступка, которую я выбила с родителей. Хотя, какие они мне родители? Не более чем продавцы.

Голова болела все сильнее. Я заставила себя поесть через силу. Вскоре в предплечье воткнулась игла. Взгляд мутился, и я с трудом разглядела слезы в глазах няни. Оказывается, она была единственной, кто меня здесь по настоящему любил.

— Что наделали с девчонкой, ироды, — тихо шептала она, помогая опуститься в ванну и начиная промывать волосы. Сама я никогда не могла с ними справиться. Надеюсь, муж прикажет их отрезать. А то уже надоели они мне, хуже горькой редьки. Зато теперь понятно, почему мое мнение никого здесь не интересовало.

Няня помогла мне выбраться из ванны, растерла полотенцем, усадила перед зеркалом и передала в руки другим мастерам. Почувствовав чужие касания к лицу, волосам, я привычно ушла из реальности. Все что мне оставалось, за всю мою жизнь, это мечтать. О да, мечтательницей я была еще той. А вообще боевой меня тоже не назовешь. Оказывается, незаметно для меня, лекарства меня все-таки сломали.

Головная боль потихоньку начала отступать. Когда мастера закончили, посмотреться в зеркало мне даже не дали. Начали одевать. Я не спорила, мысли текли вяло, словно нехотя. Словно делая мне одолжение. Правильно, а чего меня жалеть. Я же товар…

Голова склонилась к груди и ее бережно придержала одна из мастеров.

— Не спи, — приказал резкий голос позади меня. О, маман… Ее голос неожиданно для меня помягчел. — Ма шери, не спи. Ты не должна спать, слышишь?

— Почему? — спросила я из последних сил.

— Иначе ты не сможешь выдержать этот день. Сегодня же твоя свадьба!

— Свадьба, — послушно кивнула я.

— Вот-вот, — улыбнулась маман. Красивая женщина надо сказать. Я думала, что всегда на нее похожа. А оказывается это просто случайность и последовательность операций. — Ты помнишь, что надо отвечать?

— Да. Я помню.

— Вот и умница.

Маман удалилась только после того, как меня одели. И я, наконец, увидела себя в зеркале. Яркая вспышка солнца, отразившегося в зеркале, была такой болезненной, что в первый момент я никак не сопоставила девушку в зеркале и себя. Она была прекрасной, воздушной. Белое пышное платье струилось вдоль ее ног, корсет подчеркивал пышные формы. Золотые как солнце волосы были уложены в прическу, пара локонов выбилась вдоль лица и вдоль шеи. Все это было так прекрасно. И только потом я поняла, что в зеркале именно я. Невеста. И что через пару часов буду женой абсолютно неизвестного мне человека. В сердце родилась тупая боль. Недоброе предчувствие.

Дверь хлопнула, вошел тот, кого я считала отцом. В его руках был бархатный футляр. Поставив его на столик, мужчина окинул меня заинтересованным взглядом. «Товар оценивает», — мелькнула истерическая мысль.

— Как ты прекрасна, — улыбнулся он. — Одеть на нее вот это, — резко кивнув мастерам на футляр, он вышел.

Там оказался гарнитур. Из фиолетовых камней. А я даже не знаю, как они называются. Длинные тяжелые сережки, ожерелье, которое только подчеркнуло вырез и еще больше привлекло внимания к пышной груди.

Да, товар в лучшем свете. Мастера вышли. Я осталась наедине со старой няней.

— Не повезло тебя, девочка, — тихо вздохнула старушка. — И почему тебе все это выпало на долю?

— Не знаю. Может потому что судьба? — горько улыбнулась я.

Действие первого укола подходило к концу. Сейчас у меня есть пару минут на то, чтобы побыть собой. Но не бежать. Куда я могу сбежать от влиятельных людей, которые меня найдут даже на том свете? Ведь у них есть деньги.

Бежать некуда. Делать нечего. Остается только вскинуть голову и с честью принять все то, что мне уготовлено.

Няня, словно услышав мои мысли, покачала головой.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — тихо спросила она. — Может быть, кому-то что-то передать?

— Нет, — я покачала головой. — Ничего.

Старушка вздохнула. Подошла ко мне, и новый укол обжег предплечье. Газовые рукава до локтя прикрыли места уколов. Атласные перчатки закрыли ладони с длинным, изящным маникюром. Опять таки не природного характера, а наращенные, укрепленные в спец центре. Теперь можно смело этими ногтями резать что угодно. Не сломаются. Проверяла. Стекло выдержало. А вот ткань распоролась как миленькая.

Тихонько хихикнув, я почувствовала, как вновь накатывает апатия и безволие. Сопротивляться бесполезно. Если попробовать мешать действию лекарства, то потом становиться очень-очень больно. Приступ настолько сильный, что может разорваться сердце, не выдержав. А с увеличением числа уколов, приступ будет еще сильнее.