Лучший английский ас

Одной из вражеских частей, с которыми мы столкнулись во время этих дневных вылазок, была знаменитая истребительная эскадра JG-26 «Шлагетер». Ее 9 эскадрилий «Мессершмиттов» базировались на различных аэродромах вокруг Аббевилля. Эскадрой командовал прославленный Адольф Галланд, на счету которого числилось более 70 побед. В то время он находился в зените своей карьеры. После войны во время его допроса в Тангмере на нас произвело огромное впечатление спокойное достоинство этого человека, его непоколебимая уверенность в собственной теории и тактике. Он сказал нам, что был заядлым курильщиком, и потому ему дали разрешение курить во время боевых вылетов. Галланд сказал, что его самолет был единственным немецким истребителем, оснащенным электрической зажигалкой для сигар. Когда он стал генералом, 5 табачных фирм запросили привилегии поставлять ему сигары до конца войны. Галланд рассказал, как Гитлер возражал против его непрерывного курения на том основании, что Галланд подавал дурной пример молодежи. Гитлер даже запретил ему фотографироваться с сигарой в зубах. Галланд был во всех отношениях незаурядным человеком, но в то время мы знали его как умного и чрезвычайно опасного врага.

Вражеские пилоты проводили внезапную атаку умело и отважно. Кроме стремительного пикирования с большой высоты на «пчелиный рой», они умело использовали в качестве прикрытия облака, притворяясь четверкой «Спитфайров», прикрывающей бомбардировщики. Силуэт «мессера» был достаточно похож на силуэт «Спитфайра», и уж совершенно точно мы не искали немцев среди четверых пилотов, которые спокойно пробирались в самую гущу нашего строя. Очень часто этот тип скрытной атаки совпадал по времени с ударом с флангов или сзади, что окончательно сбивало нас с толку.

Иногда отдельные пилоты «Мессершмиттов» использовали облачный слой ниже бомбардировщиков. Они следили за тенями «Бленхеймов» или «Бостонов», а сами укрывались в облаке как можно дольше. Затем, в подходящий момент, когда мы пытались отразить атаку сверху, они выскакивали из облака прямо под бомбардировщиками. Немецкий истребитель свечой шел вверх, давал длинную очередь, после чего полупереворотом уходил обратно в облако. Такая тактика приносила определенный успех, но лишь очень смелый человек мог позволить себе в одиночку атаковать «пчелиный рой». Однако Галланд и его коллеги быстро сообразили, как использовать хаос, вызванный слишком большим количеством истребителей сопровождения. Они прекрасно использовали наши проблемы.

Примерно в это же время мы услышали, что эскадрильи 11-й авиагруппы переоснащаются «Спитфайрами Va» и Vb. Мотор «Спитфайра V» был лишь немного мощнее, чем у нашей «двойки», поэтому в летных характеристиках различия почти не было. Va был вооружен 8 пулеметами, но Vb имел две 20-мм пушки и только 4 пулемета. Пушки были очень полезны, чтобы пробивать броневую защиту вражеских бомбардировщиков. Они также повышали наши шансы при встрече с «мессерами».

Мы думали, что главное различие между «Спитфайром II» и V заключалось в том, что первый имел полотняные элероны, а второй — улучшенные металлические. В воздухе это различие становилось особенно заметным. Сопротивление ручки управления заметно снижалось, время выполнения бочки на большой скорости снижалось чуть ли не в два раза. Другими словами, использование металлических элеронов резко улучшало продольную управляемость самолета. Новые элероны были точно такой же формы и размеров, как их полотняные двойники, поэтому их можно было легко установить на наши «Спитфайры». Требовалось только как-то их достать.

Мы пустили в ход нашу разведку и вскоре выяснили, что новые элероны производятся на фабрике в Хэмбле возле Саутгемптона. Мы полетели туда, встретились с летчиками-испытателями и руководством фабрики. Они были рады нам помочь. Поэтому мы быстро договорились, что самолеты эскадрильи будут по одному прилетать в Хэмбл, где на них сменят элероны. Летчики-испытатели проверят каждый «Спитфайр» после установки новых элеронов, чтобы добиться правильной балансировки. Когда пилоты будут забирать свои машины, им придется подписать несколько документов. Но мы были готовы подписать любую кипу бумаг, только чтобы заполучить новые элероны.

Бадер первым полетел в Хэмбл на своем «Спитфайре», а через час я сел там же на «Мэгги», чтобы забрать его. Вернулись мы вместе, полностью удовлетворенные результатами переговоров и тем, что дело можно было уладить, общаясь напрямую с фабрикой. Зато через год я получил официальное письмо, требующее объяснений, почему 616-я эскадрилья решила установить металлические элероны на своих «Спитфайрах II». Кто утвердил эту модернизацию? Какой департамент будет ее оплачивать? Я ответил, что в то время был простым лейтенантом и не разбирался в высоких материях. Может быть, пролить свет на эту проблему смогут Бадер и Бартон? Но Бадер в это время уже был в плену, а Бартон сражался в Северной Африке… Больше мы об этом ничего не слышали.

Общий счет эскадрильи и личные счета отдельных пилотов начали расти, так как мы ежедневно сталкивались с «мессерами». Кокки открыл свой счет в 1941 году, Бадер и Бартон тоже имели подтвержденные победы. Некоторые сержанты, прибывшие в эскадрилью уже после меня, тоже имели сбитые «мессеры». Хотя я много раз сталкивался с «Мессершмиттами», я никак не мог выбрать себе противника в безумном вихре, который крутился в небе.

Для меня наступил период горьких разочарований. Моей работой, как одного из двух ведомых в звене Бадера, была защита ведущего от атак справа и сзади. Смит выполнял ту же функцию слева. Поэтому мне постоянно приходилось вертеть головой, чтобы держать под контролем заднюю полусферу. Мы практически не представляли, что творится впереди, но по радиопереговорам и маневрам Бадера догадывались, что он рвется в самую гущу «мессеров». После этого мы оказывались в самой гуще боя. Мы могли видеть клубки белого дыма, вылетающие из пулеметов Бадера. Быстрый взгляд вперед — и ты замечаешь в неприятной близости пару «мессеров». Крикнуть по радио, чтобы остальные отрывались, пока вражеские самолеты заходят от солнца. Постараться не потерять сознание от перегрузок, когда резко разворачиваешься навстречу противнику. Всегда следить за ведущим. Подавить естественное желание погнаться за каким-нибудь «мессером». Постараться удержаться за Бадером во время его лихих маневров. И постараться не смеяться, когда старший лейтенант Дандас начинает выговаривать подполковнику Бадеру:

«Я же говорил, Салага, что мы не получили металлические элероны».

«О'кей, Кокки. Не паникуй. Перестраивайтесь».

Больше в небе не было видно ни одного фрица, и мы пересекли берег в районе Дюнкерка, возвращаясь назад.

Уже приземлившись в Вестхэмпнетте, командир авиакрыла полностью обрисовал ход стычки. Дюжина «мессеров» была замечена ниже нас. Однако Стэн предупредил, что еще две группы находятся выше его эскадрильи. Одна из них начала пикировать, однако мы круто отвернули влево, и «мессерам» пришлось принять бой. Бадер обстрелял один, и тот окутался черным дымом. Кокки и Смит, услышав это, кивнули. Смит добавил, что видел, как от немца отлетали какие-то куски. Сам я не видел этого «мессера», так как бой развивался слишком стремительно. Бадер закончил свой рассказ о бое. С другой стороны аэродрома приехал Кен и рассказал, что видел он. Потом позвонил по телефону Стэн. Полковник внимательно выслушал все рапорты, после чего взял слово сам. Да, два высотных соединения взлетели из района Аббевилля, а то, что держалось внизу — из Руана. Все кусочки головоломки моментально встали на свои места, и картина стала четкой. Крыло сбило пару «мессеров», не потеряв при этом ни самолета. Мы отправились в Шопвайк-Хаус на ленч. Я чувствовал, что события подхватили меня и понесли, как поток, бороться с которым было бесполезно.

Опасность заключалась в том, что обязанности ведомого входили в противоречие с инстинктивным желанием атаковать «мессер» и гнаться за ним хоть до самой земли, если это понадобится. Нужно вцепиться в него и не отпускать, пока он не разобьется, как тухлое яйцо. Если бы мы повиновались этим инстинктам и ломали строй, чтобы гоняться за своими противниками, нас вышибли бы из авиакрыла Тангмера через пару минут после посадки. Хотя в то время мы этого полностью не сознавали, мы являлись ценными помощниками у больших мастеров. Надо было только проявить терпение и дождаться, пока наступит наш черед, а пока — терпеливо ловить счастливый случай. Главная задача ведомого — не сбивать фрицев, а охранять ведущего от вражеских атак.