Не жалейте флагов

Вернулась ее служанка, она болтала с проводником.

– Он говорит, что спальные вагоны навряд ли пойдут дальше Дижона. Нам придется пересесть в сидячий вагон. Ну не безобразие ли это, мадам, ведь мы же платили!

– Видишь ли, сейчас война. Теперь, наверное, со многим придется мириться.

– Мистер Сил уйдет в армию?

– Я бы этому не удивилась.

– Он будет совсем иначе выглядеть, правда, мадам?

– Совсем иначе.

Они замолчали, и в этом молчании Анджела чутьем, исключавшим всякое сомнение, в точности угадывала то, о чем думает служанка. Та думала: «Если бы мистера Сила убили… Право, это наилучший выход для всех…»

…Греки Флаксмена[11], поникшие в позах смерти среди Фермопильских скал; изрешеченные пугала, распяленные на колючей проволоке ничейной земли… Пока не разлучит нас смерть… Эта связующая мысль, словно сторожевые дозоры вдоль линии фронта, то появлялась, то исчезала монотонно среди фраз и ассоциаций, беспорядочно толпившихся в сознании Анджелы. Смерть. «Смерть-избавительница» гравюр на дереве шестнадцатого века, освобождающая пленников, омывающая рапы павших; Смерть в сюртуке и бакенбардах, благоразумный гробовщик, накидывающий свой черный саван на все неприглядно гниющее; Смерть – мрачная любовница, в чьих объятиях забывается вся земная любовь; Смерть Безилу, чтобы Анджела Лин вновь могла жить… Вот о чем она размышляла, прихлебывая виши, но никто, глядя на спокойно задумчивую маску ее лица, не догадался бы об этом.

IV

Руперт Брук, Старый Билл[12], Неизвестный Солдат – таким был Безил в представлении трех любящих женщин, но Безил, поздно вставший и завтракающий в мастерской Пупки Грин, решительно выпадал из рамок этих идеальных образов. Он был не в лучшей форме в то утро, и тому были две причины:

сильные возлияния с друзьями Пупки накануне и потеря престижа у Пупки как результат собственных усилий обосновать свою уверенность в том, что войны не будет. Так говорил он накануне вечером и подавал это не в виде предположения, а в виде факта, известного лишь ему и пяти-шести главным немецким заправилам; прусская военная клика, сказал он, позволит нацистам блефовать лишь до тех пор, пока их как следует не осадят: он слышал это, сказал он, лично от самого фон Фрича[13]. Армия сломала хребет нацистской партии в июльской чистке 1936 года; Гитлера, Геринга, Геббельса и Риббентропа терпят в качестве марионеток, лишь пока это целесообразно.

Армия, подобно всем армиям, настроена крайне миролюбиво; как только станет ясно, что Гитлер взял курс на войну, его пристрелят. Безил не единожды, а много раз распространялся на эту тему за столиком ресторана на Шарлот-стрит, и, поскольку друзья Пупки не знали Безила и не были избалованы знакомствами с людьми, имевшими связи среди сильных мира, Пупке также перепало от оказанного ему почета. Безил, не привыкший к тому, чтобы его слушали с уважением, тем более возмущался, когда его шпыняли его же собственными словами.

– Ну, – сердито говорила Пупка, стоя у газовой плиты, – когда армия вмешается и пристрелит Гитлера?

Она была исключительно глупая девица, а потому немедленно завладела вниманием Безила, когда они познакомились у Эмброуза Силка три недели назад. С нею Безил и провел то время, которое обещал провести с Анджелой в Каннах, и на нее же истратил те двадцать фунтов, которые Анджела прислала ему на дорожные расходы. Даже сейчас, когда все ее скудоумное личико надулось в насмешливую гримаску, она будила самые нежные чувства в сердце Безила.

Свидетельства ее глупости были бессчетно запечатлены в оконченных и неоконченных картинах, которыми была заставлена мастерская. Восемьдесят лет назад она писала бы рыцарей в доспехах и горюющих дам с монашеским платом на плечах; пятьдесят лет назад «ноктюрны»; двадцать лет назад Пьеро и ивы; сейчас, в 1939 году, это были головы без туловищ, зеленые лошади и фиолетовая трава, морские водоросли, раковины и грибы, чистенько выписанные, прилежно скомпонованные в манере Дали. Картина, над которой она теперь трудилась, была непомерно увеличенная, тщательно исполненная голова Венеры Милосской, лютикового цвета, парящая на фоне черно-белых драже и лимонных карамелек. «Господи боже, – заметил по этому поводу Эмброуз Силк, – прямо-таки слышишь, как скрипит ее воображение, когда она их делает, скрипит как пара старых-престарых корсетов на какой-нибудь старой карге».

– Они разгромят Лондон. Что я буду делать? – сетовала Пупка. – Куда пойду? Это конец моей карьеры. Ах, как бы мне хотелось – уехать следом за Парснипом и Пимпернеллом. (Это были два великих поэта из ее окружения, недавно сбежавших в Нью-Йорк.) – Пересечь Атлантику куда опаснее, чем оставаться в Лондоне, – сказал Безил. – Воздушных налетов на Лондон не будет…

– Не говори так, ради всего святого. – Тут как раз завыли сирены. Пупка оцепенела от страха. – О господи, – сказала она. – Вот видишь. Они прилетели.

– Безупречный расчет времени, – жизнерадостно сообщил Безил. – Это Гитлер всегда умел.

Пупка начала лихорадочно одеваться, осыпая Безила бесплодными упреками.

– Ты сказал, что войны не будет. Ты сказал, что бомбардировщики никогда не прилетят. Теперь нас всех убьют, а ты все сидишь и говоришь, говоришь.

– А знаешь, на мой взгляд, воздушный налет просто находка для сюрреалиста. Представляешь, какое множество композиций? Части тела, предметы, все разбросано как попало.

– Зачем только я тебя встретила! Зачем не ходила в церковь! Меня воспитывали в монастыре. Я же хотела стать монахиней. Как бы я хотела быть монахиней. Меня убьют. Ах, зачем я не стала монахиней! Где мой противогаз? Я с ума сойду, если не найду противогаза.

Безил откинулся на спинку дивана и как завороженный созерцал Пупку Грин. Ему нравилось, когда женщины вели себя так в минуты тревоги. Вид женщины в неприглядном положении всегда доставлял ему удовольствие. Так, в сезон поспевания спаржи он мог любоваться натекшим на подбородок женщины маслом, – пятном на ее красоте, делающим из нее посмешище, в то время как она говорит, и улыбается, и поворачивает голову, не подозревая о том, какой у нее вид.

– Прежде всего ты должна решить, чего ты боишься, – вразумлял он ее. – Если ты рассчитываешь, что на тебя будут сбрасывать фугаски, надо бежать вниз в убежище. А если рассчитываешь на газовую атаку, закрой верхний свет и никуда не уходи. Я бы, во всяком случае, не стал так волноваться из-за какого-то противогаза. Уж если они что применят, так это мышьяковый дым, и противогаз тут не поможет. На первых порах мышьяковый дым не дает никаких болезненных ощущений. Дня два ты даже не будешь знать, что тебя отравили. Ну, а там уж будет поздно. Собственно говоря, насколько я могу судить, как раз сейчас нас и обрабатывают газом. Если они летят достаточно высоко, они могут просто пустить газ по ветру за двадцать миль от города. Симптомы, когда они появляются, прямо надо сказать, отвратительны…

Но Пупки уже не было в комнате. Она сломя голову бежала вниз по лестнице, тихонько вскрикивая на каждом шагу.

Безил оделся, пририсовал Венере рыжеватые усы и вышел на улицу.

Обычно малолюдный по воскресеньям, в то утро Южный Кенсингтон был и вовсе пуст из-за страха перед налетами. Какой-то мужчина в жестяной каске крикнул Безилу с другой стороны улицы:

– Эй вы, укройтесь в убежище! Да, да, это я вам говорю. Безил подошел к нему и тихо сказал:

– ВР-тринадцать.

– Что такое?

– ВР-тринадцать.

– Я что-то никак не допру…

– Вы обязаны допереть, – сурово произнес Безил. – Надеюсь, вы понимаете, что сотрудники ВР-тринадцать имеют право ходить где угодно и когда угодно?

– Да, конечно, виноват! – ответил человек в каске. – Я в ПВО только со вчерашнего дня. Два налета подряд – просто блеск! – Не успел он это проговорить, как сирены дали отбой. – Ах, так это просто розыгрыш! – воскликнул он.

note 11

Джон Флаксмен (1755-1826) - английский скульптор и график, виднейший представитель классицизма в английском искусстве.

note 12

Старый Билл - обобщенный образ старого солдата, созданный английским художником Бэрнзфадером (род. в 1887 г.) в серии знаменитых карикатур в период первой мировой войны.

note 13

Вернер фон Фрич (1880-1939) - немецкий генерал, в 1934 году был назначен Гитлером на пост верховного главнокомандующего сухопутными силами и играл решающую роль в возрождении вермахта вопреки условиям Версальского мира. В 1938 году был смещен с поста Гитлером, опасавшимся все возрастающей популярности Фрича, и убит при осаде Варшавы в 1939 году.