Страница 29 из 31
Но какая же, однако, causa efficiens[234] лежала для исторического появления Л-ва? Та, что "средний европеец" и «буржуа» именно в XIX веке, во весь послереволюционный фазис европейской истории, выродился во что-то противное. Не «буржуа» гадок: но поистине гадок буржуа XIX века, самодовольный в «прогрессе» своем, вонючий завистник всех исторических величий и от этого единственно стремящийся к уравнительному состоянию всех людей — в одной одинаковой грязи и одном безнадежном болоте. "Ничего глубже и ничего выше", — сказал мерзопакостный приказчик, стукающий в чахоточную грудь кулаком величиной с грецкий орех. "Ни — святых, ни — героев, ни демонов и богов". Он не являет и идиллии никакой; жену он убедил произвести кастрацию, чтобы не обременяться детьми, и занимается с нею в кровати онанизмом. "Вечно пассивная" женщина подалась в сторону советов этого мошенника, son mari.[235] Так вдвоем они немножко торгуют, имеют "текущий счет" в еврейской конторе, ездят повеселиться в Монако, отдохнуть на Ривьере, покупают картинки "под Рафаэля"; и к ним присоединяется "друг семьи", так как онанизм втроем обещает большие перспективы, чем вдвоем.
Практически против таких господ поднялась Германия, как сильный буйвол против выродившихся до собаки волченят; а теоретически "Бог послал Леонтьева".
"— А! а! а!!.. Смести всех этих пакостников с лица земли! — с их братством, равенством, свободой и прочими фразами. И призвана к такому сметанию Россия или, вернее, весь Восток, хоть с персами, монголами, с китайцами или кем-нибудь". Вот формула Л-ва и пафос всей его жизни. Повесть Вл. Соловьева о "монгольском завоевании Европы"[236] перед Антихристом параллельна и, пожалуй, имитирует политические зовы Л-ва. То и другое знаменует вообще великую тоску по идеалу. По идеальном существовании, по идеальном лице.
В византизме, церковности, в христианстве его не манило то положительное и доброе, святое и благое, что обратило «Савла» в "Павла",[237] чему мученики принесли свою жертву… Вообще самой "жемчужины евангельской" он вовсе не заметил, а еще правильнее — взглянул и равнодушно отворотился от нее, именно "как Кир, ничего не предчувствующий". Любить в христианстве ему было нечего. Почему же 1/2 его страниц "славят церковь, Афон и русскую православную политику"? Его не тянуло (нисколько!) к себе христианство, но он увидел Здесь неистощимый арсенал стрел "против подлого буржуа XIX века", он увидел здесь склад бичей, которыми всего больнее может хлестать самодовольную мещанскую науку, дубовый безмысленный позитивизм и вообще всех «фетишей» ненавидимого, и основательно им ненавидимого, века. В сущности он был "Байрон больше самого Байрона": но какой же «Байрон», если б ему еще вырасти, был, однако, христианин?!!
В его греческих повестях ("Из жизни христиан в Турции"[238]), где он описывает довольно красочную жизнь, его отношение к Церкви и христианству гораздо менее пылко, чем в теории ("Восток, Россия и славянство"). Там, обок с турками и гаремами, рассказывая о разбойниках и повстанцах, "на которых такие красивые фустанеллы[239]", он забывает о "старом муже" своих теорий, похваливает мусульманство, дает теплые слова о древнеязыческой жизни, и даже раза два с пера его соскальзывает выражение: "Христианство немножко уж устарело", и особенно, это томительное его «одноженство». Буржуа, француз, европеец — далеко. Леонтьев отдыхает. Он закуривает кальян, становится в высшей степени добродушен, язык его не раздражителен, мысли успокоены. Синие фустанеллы и красные фески дали бальзам на его нервы, и, поталкиваясь локтями между пашой, старым епископом и разбойником Сотири,[240] который переодетым пришел на праздник в деревушку, он шепчет с равным благодушием им всем о танцующих крестьянских девушках, болгарках и гречанках:
— Паша! зачем ты прячешь своих дочерей и жен? Это — единственный закон у вас, который мне не по душе. Я — широкий русский человек, и мне — чтобы все было на скатерти. Если бы турчанки тоже присоединились к гречанкам и болгаркам, нам было бы так же хорошо, как счастливым эллинским мужам VI века до Р.Хр. где-нибудь на о. Хиосе, когда они следили пляски дев и юношей под Вечным Небом Эллады…
* * *
"Марксисты", "экономическая борьба", "положение рабочих": но, садясь в карты, почему-то предпочитает vis-a-vis[241] с генералом. И при «недохватке» все одолжается "до среды" у генерала. А в среду по рассеянности забывает.
(виденное и слышанное).
* * *
Растопырив ноги и смотря нахально на учительницу, Васька (3-й класс Тенишевского[242]) повторяет:
— Ну… ну… ну "блаженные нищие духом". Ну… ну… ну… (забыл, а глаза бессовестные).
Что ему, тайно пикирующемуся с учительницей, эти "блаженны нищие духом"…
И подумал я:
— В Тайну, в Тайну это слово… замуровать в стену, в погреб, никому не показывать до 40 лет, когда начнутся вот страдания, вот унижения, вот неудачи жизни: и тогда подводить "жаждущего и алчущего" к погребу и оттуда показывать, да золотом листке, вдали:
Блаженны нищие духом!..[243]
Боже мой: да ведь это и сказано "нищим духом", еще — никому, и никому — не понятно, для всех это "смех и глупость", и сила слова этого только и открывается в 40 лет, когда жизнь прожита. Зачем же это Ваське с растопыренными ногами, это "метание бисера перед свиньями".[244]
* * *
Величественный шарлатан.
Шарлатаны вообще бывают величественны… Это я только под старость узнал.
И пользуются в обществе непререкаемым авторитетом.
Нет, уж лучше положиться на «чинушу» 20-го числа. По-мусолится и все-таки что-нибудь сделает. Обругает, сгрубит, за шиворот возьмет, а не оберет.
Как нескольких литераторов безжалостно и бесстыдно обобрал издатель «Декабристов» и "Жизни Иисуса",[245] с таким портретом Ренана, который стоил чуть не 1000 руб.
Величественный шарлатан, с такой германской походкой, погубил и мамочку, объявляя себя (в "указателе") врачом по нервным болезням, 5 лет ездя к страдающей "чем-то нервным" и не понимая, что означают неравномерно расширенные зрачки. Видел их 5 лет и не понимал — что это? почему?
Да и сколько врачей видели эти зрачки. Мержеевский (в Аренсбурге), Розенблюм (в Луге), Наук, княжна Гедройц,[246] Райвид,[247] и никто не сказал: "Вы видите это, это — глубокое страдание, надо лечить".
И мамочка была бы спасена.
Карпинский 1-й сказал, и уперся, отверг нелепый диагноз Бехтерева ("Уверяю вас, что ничего нет") и схватился лечить 14 лет запущенную болезнь. Дай Бог ему всего доброго. Карпинский — доброе, прекрасное имя в моей биографии, благодетель нашей семьи. Как Бехтерев — погубитель.
* * *
Удивительный рассказ Варвары Андреевны: у княгини были 2 дочери и сын, лицеист или кадет, не упомню, Но — не высшего учебного заведения. У него были товарищи, и одному из этих кадетиков нравилась старшая дочь, пышная большерослая. Но при всем росте она была спокойного характера, тогда как меньшая ее сестра, худенькая и небольшая, так и пылала. — Рассказчица не понимала, — мое же наблюдение, что вообще пыл пола или развертывается в рост и, потратя силы свои "на произведение своего же тела", успокаивается; или же он в рост не развертывается, и тогда весь сосредоточивается в стрелу пола, — и эта стрела сильно заострена и рвется с тетивы. — Мать, заметив чувство юноши, почти отрока, в конце зимы отозвала его в сторону и спросила: "Вам нравится моя старшая дочь?" Тот вспыхнул и замялся… "Да…" — "Ну, я вижу, что если и нравится, то не безотвязно. Вот что: женитесь на младшей. Она и по годам больше вам подходит". Тот выразил согласие. "И — теперь. Гражданского брака я не хочу. Законный брак кадетам не дозволен. Но я — княгиня, у меня есть связи, и я все устрою". Действительно, жениться ему было все равно как бы гимназисту — нельзя. Она поехала, упросила. Может быть, и сказала лишнее, напр., что дочь "в положении", и ей дали согласие на негласную женитьбу юноши, с правом продолжать ему учение. И вот, мать сейчас их обвенчала, и затем молодой муж — опять сейчас в школу, но должен был приезжать к теще и жене по воскресеньям и (почему-то) четвергам. Квартирка у них была маленькая именье распродал отец, — и она, отделив молодым комнату, сама со старшей дочерью помещалась в другой. Сыну же кадету сказала, что он может являться днем в дом, а ночевал бы в школе. "Нет комнаты, взята под молодых". Так и было. — "А старшая?" — спросил я. — "Через два года тоже вышла замуж". Но слушайте дальше. Эта маленькая и худенькая удивительно расцвела в замужестве, пополнела, подобрела. И через год у нее был ребенок, а через два — двое детей. Первый — красота мальчик, и родился огромный. Княгиня вынесла из их спальни к гостям и, подкидывая на ладони, воскликнула: — "Вот какой! Видите! А все — мой ум. Отец его — неистасканный, свеженький. Дочь моя — вся чистая — еще с неиспорченным воображением. И принесли мне такого внука."
234
Достаточная причина (лат.).
235
Ее мужа (франц.).
236
*Повесть Вл. Соловьева о "монгольском завоевании Европы". — Очевидно, имеется в виду «Панмонголизм» (1894) В. С. Соловьева, впервые опубликованный в журнале "Вопросы жизни" (1905. № 8), а также связанный с той же темой очерк Соловьева "По поводу последних событий" (Письмо в редакцию "Вестника Европы", 1900).
237
*…обратило… «Савла» в «Павла» — Апостол Павел был сначала гонителем христиан, а затем перешел в христианство, сменив имя Савл на Павел.
238
*"Из жизни христиан в Турции" — повесть К. Н. Леонтьева в сборнике его религиозно-философских статей о самобытном развитии России "Восток, Россия и славянство" (1885–1886. Т. 1–2).
239
*Фустанеллы — широкие крахмальные юбки, часть греческого мужского национального костюма.
240
*Сотири — персонаж в статье К. Н. Леонтьева "Панславизм на Афоне" (1873), входящей в его книгу "Восток, Россия и славянство".
241
1 Здесь: партнер напротив (франц.).
242
Тенишевское — училище, где учился сын писателя.
243
*"…блаженны нищие духом" — Евангелие от Матфея, V,3; от Луки, VI, 20.
244
* "метание бисера перед свиньями" — Евангелие от Матфея, VII, 6.
245
"…издатель… "Жизни Иисуса"… — Имеется в виду Михаил Васильевич Пирожков, издатель книг Розанова. В 1906 г. он выпустил в Петербурге перевод книги французского писателя и историка Жозефа Эрнеста Ренана (1823–1892) "Жизнь Иисуса" (впервые по-русски в 1864–1885 гг.).
246
*Гедройц Вера Игнатьевна, княжна (1876–1932) — практикующий врач, ординатор Царскосельского и Павловского госпиталей (1909–1917); участвовала в революционном движении, печатала стихи под аллонимом Сергей Гедройц (имя умершего брата). Сохранились ее письма Розанову.
247
Райвид Вольф Берович — петербургский врач.