Страница 4 из 12
МОЦАРТ
Два свободных удара смычком,
Отворение вены алмазной,
Это — Моцарт! И сердце — волчком,
Это — Моцарт! И крылья торчком,
Это — Моцарт! И чудным толчком
Жизнь случайно подарена. Празднуй,
Мальчик с бархатным воротничком.
Это — Моцарт! В дележке лабазной,
Попрекающей каждым клочком
Тряпки, каждым куском и глотком,
В этом свинстве и бытности грязной,
Где старуха грозит кулачком,
Чтобы сын не прослыл дурачком,
Ради первенца с рожей колбасной
Приволок ковырялку с крючком
Потрошить плодоносное лоно, -
Только чудом, звездою, пучком
Вифлеемским с небесного склона
Порази этот мрак безобразный,
Мальчик с бархатным воротничком.
Это — Моцарт! И солнечный ком
С неба в горло смородиной красной
Провалился И привкус прекрасный
Детства, сада и раннего лета
Целиком овладел языком.
Я-на даче, я чудно раздета
До трусов и до майки. Скелета
Мне не стыдно. И ослик за это
Оставляет шнурок со звонком
У калитки на кустике роз.
Где-то музыка, музыка где-то…
Ободок неизвестного света
Опустился над басмой волос.
Это — Моцарт! И к небу воздета
Золотая олива квартета.
Это — обморок. Это — наркоз.
1967
ЯНВАРЬ
У нас такая синева
В окне — от близости реки,
Что хочется скосить зрачки,
Как на иконе, как при чуде.
У нас такие покрова
Снегов — почти материки,
Что день задень — в ушах звонки,
И всюду голубые люди,
И я да ты — ученики
У чародея. Холодея,
Стоим в просторах мастерской
У стенки с аспидной доской.
Зрачками — вглубь. В гортани — сушь.
Вкачу, вчитаю по слогам
В гордыню, в собственную глушь
Ежеминутной жизни гам,
Битком набитый балаган
Без тряпки жалкой на окне.
И все, что прежде было вне,
Теперь судьбу слагает нам,
Родным составом входит в кровь,
Приставкой к личным именам.
Сообщники! У нас — любовь
Ко всем грядущим временам,
Ко всем — до гибельного рва,
До рваной раны, до строки
Оборванной, где прет трава
Поверх груди, поверх руки!
У нас такая синева
В окне от близости реки.
1967
ТРАМВАЙ
Все младенцы пахнут молоком,
Все мужчины пахнут табаком,
Мчится транспорт — он набит битком,
Красный, он мне кажется битком -
Красным, пламенеющим, сырым.
На конфетах нарисован Крым,
На обертке мягкого сырка -
Тень коровы: он — из молока.
А на книге — профиль Спартака
И за ним бегущие рабы.
Выхожу на Площади Борьбы.
1956
ОТЕЧЕСТВО СНЕГА
Отечество снега,
плывущего с неба,
исходит сияньем.
Великая свежесть,
великая снежность
исходит слияньем,
исходит влияньем
на мысли и чувства,
на вечность творенья,
на неистребимые
силы искусства,
на буйство сирени!
О, это прозрачное,
белое, тонкое,
хрупкое, звонкое -
над каждою птицей,
над каждой ресницей
и перепонкою,
над спешкою вечной,
над болью сердечной,
над всей мясорубкою -
о, это прозрачное,
белое, тонкое,
звонкое, хрупкое! -
меж мной и тобою,
меж духом и телом
единственно целое -
о, это прозрачное,
тонкое, звонкое,
хрупкое, белое!
Над каждою негой,
Печорой, Онегой,
над всеми ребенками -
о, это прозрачное,
белое, тонкое,
хрупкое, звонкое -
Отечество снега.
1985
ВОР
Зимой сорок третьего года
видала своими глазами,
как вор воровал на базаре
говяжьего мяса кусок -
граммов семьсот
с костью.
Он сделал один бросок
и, щелкнув голодной пастью,
вцепился зубами в мякоть
и стал удирать и плакать.
Караул! Мое мясо украли! -
вопить начала торговка,
на воре сплелась веревка,
огрели его дубиной,
поддели его крюком,
дали в живот сапогом,
схватили его за глотку,
а он терзал и заглатывал
кровавый кусок коровы.
Тут подоспел патруль
и крикнул торговкам:
— Сволочи!
Вас и повесить мало!
Дайте ребенку сала!
Выпучив лютый взгляд,
оторопела свора
и разглядела вора:
вор на карачках ползал,
лет ему было десять,
десять или двенадцать,
слезы его и сопли
красного были цвета.
Бабы перекрестились:
— Господи Иисусе,
зверость на нас нашла! -
Стали сморкаться, плакать,
вору совать капусту,
луковицу, морковку,
круг молока замороженного.
Но вор ничего не взял,
только скулил, скулил,
только терзал, терзал
кровавый кусок коровы.
Зимний пылал закат,
когда его уводили
в патрульную караулку.
Он выбросил кость на дороге,
ее подняла торговка
и прилепила к мясу,
которое продала, -
кость была мозговая!
Кушайте на здоровье…
1985
«Сизые деревья. Сизая трава…»
Сизые деревья. Сизая трава.
Сизые рассветы по утрам.
Сизые над нами проплывают острова
В небесах, где солнечный и лунный храм.
Сизые бессмертники звенят на лугу.
Сизые голуби на башне скулят.
Через две недели мы будем в снегу.
Облаков шелковицы. Белый снегопряд.
Если я выпрягусь из дуги забот,
Брошу свою таратайку,
Я тогда выберусь в одну из суббот
По сугробам в лес на Можайку.
Снежные звездочки обожают соль,
Они добывают ее из наших слез, -
Поэтому какая-то игольчатая боль
Наплывает на глаза в мороз.
Это, с точки зренья медицинских идей, -
Функция желез в глазах…
Но ты когда-нибудь заглядывал в души людей,
Идущих по морозу в слезах?
1983
ПАМЯТИ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА
Корова отдала нам всё, то есть молоко, сына, мясо, кожу, внутренности и кости, она была доброй. Я помню нашу корову и не забуду.
Как дожди потекут, в землю сложатся,
К жизни выведут всё, что есть.
А на русской земле люди множатся -
Скопом легче свое перенесть.
Как снега полетят, лягут гладко,
Станет рожь понежней в глубине.
А на русской земле выжить сладко,
Каждой, каждому — по войне.
Как полягут снега лаской-пухом,
Обогреют деревья в садах.
А на русской земле, ясной духом,
Век с минутою не в ладах.
А как солнце воскреснет весеннее -
Станет сеяться свет меж людьми.
А на русской земле нет спасения,
Если гордость сильнее любви!
1967