Страница 20 из 30
Следующий «свидетель» и современник эпохи, о писаниях которого стоит упомянуть, это Генрих Штаден, вестфальский искатель приключений, занесенный судьбой в Москву времен Иоанна IV. «Неподражаемый цинизм» записок Штадена обратил на себя внимание даже советских историков.
«Общим смыслом событий и мотивами царя Штаден не интересуется, — замечает академик Веселовский, — да и по собственной необразованности он не был способен их понять… По низменности своей натуры Штаден меряет все на свой аршин». Короче — глупый и пошлый иностранец. Хорошо, если так. Однако последующие события дают основания полагать, что он очутился в России вовсе не случайно. «Судьба», занесшая Штадена в Москву, после этого вполне целенаправленно вернула его туда, откуда он приехал.
В 1576 году, вернувшись из России, Штаден засел в эльзасском имении Люцельштейн в Вогезах, принадлежавшем пфальц-графу Георгу Гансу. Там в течение года он составил свои записки о России, состоявшие из четырех частей: «Описание страны и управления московитов»; «Проект завоевания Руси»; автобиография и обращение к императору Священной Римской империи.
Записки предназначались в помощь императору Рудольфу, которому Штаден предлагал: «Ваше римско-кесарское величество должны назначить одного из братьев Вашего величества в качестве государя, который взял бы эту страну и управлял бы ею». (…) «Монастыри и церкви должны быть закрыты, — советовал далее автор «Проекта». — Города и деревни должны стать добычей воинских людей».
Вобщем, ничего нового. Призыв «дранг нах Остен» традиционно грел сердца германских венценосцев и католических прелатов. Странно лишь то, что «творческое наследие» таких людей, как Генрих Штаден, может всерьез восприниматься в качестве свидетельства о нравах и жизни русского народа и его царя.
Русское государство в те годы вело изнурительную войну за возвращение славянских земель в Прибалтике, и время было самое подходящее, чтобы убедить европейских государей вступить в антимосковскую коалицию. Штаден, вероятно, имел задание на месте разобраться с внутриполитической ситуацией в Москве и определить реальные возможности и перспективы антирусского политического союза. Он оказался хвастлив, тщеславен, жаден и глуп. «Бессвязный рассказ едва грамотного авантюриста», — таков вывод Веселовского о «произведениях» Штадена.
Само собой разумеется, его записки кишат «свидетельствами» об «умерщвлениях и убийствах», «грабежах великого князя», «опричных истязательствах» и тому подобными нелепостями, причем Штаден не постеснялся и себя самого объявить опричником и чуть ли не правой рукой царя Иоанна. Вряд ли стоит подробнее останавливаться на его записках. Да и сам он не заслуживал бы даже упоминания, если бы не являлся типичным представителем той среды, нравы и взгляды которой стали источниками формирования устойчивой русофобской легенды об Иване Грозном.
О недобросовестности иностранных «свидетелей» можно говорить долго. Можно упомянуть англичанина Джерома Горсея, утверждавшего, что в 1570 году во время разбирательств в Новгороде, связанных с подозрениями в измене верхов города царю (и с мерами по искоренению вновь появившейся «ереси жидовствующих»), Иоанн IV истребил с опричниками 700 000 человек. Можно… Но справедливость требует отметить, что среди иностранцев находились вполне достойные люди, не опускавшиеся до столь низкопробной лжи.
Гораздо печальнее то, что русские историки восприняли легенды и мифы о царствовании Иоанна Грозного так некритично, да и в фактической стороне вопроса не проявляли должной осторожности. Чего стоит одно заявление Карамзина о том, что во время пожара Москвы, подожженной воинами Дивлет-Гирея в ходе его набега в 1571 году, «людей погибло невероятное множество… около осьмисот тысяч», да еще более ста тысяч пленников хан увел с собой. Эти утверждения не выдерживают никакой критики — во всей Москве не нашлось бы и половины «сгоревших», а число пленных Дивлет-Гирея вызывает ассоциации со Сталинградской операцией Великой Отечественной войны.
Столь же сомнительно выглядят сообщения о «семи женах» царя и его необузданном сладострастии, обрастающие в зависимости от фантазии обвинителей самыми невероятными подробностями.
Желание показать эпоху в наиболее мрачном свете превозмогло даже доводы здравого смысла, не говоря о полном забвении той церковно-православной точки зрения, с которой лишь и можно понять в русской истории хоть что-нибудь. Стоит встать на нее, как отпадает необходимость в искусственных выводах и надуманных построениях. Не придется вслед за Карамзиным гадать — что вдруг заставило молодого добродетельного царя стать «тираном». Современные историки обходят этот вопрос стороной, ибо нелепость деления царской биографии на два противоположных по нравственному содержанию периода — добродетельный (до 30 лет) и «кровожадный» — очевидна, но предложить что-либо иное не могут.
В. СЕЛИНА, Сталинград
ЖДАНОВ
31 августа исполняется 60 лет со Дня кончины выдающегося деятеля Коммунистической Партии и Советского государства А.А. Жданова, который родился в Мариуполе в семье инспектора народных училищ.
В 1912 году А.А Жданов вступил в молодежную организацию PCДРП, а с 1915 года навсегда связал свою жизнь с Партией. А.А. Жданов был активным участником Великой Октябрьской Социалистической Революции, установления Советской власти на Урале. В годы Гражданской войны он — один из организаторов и политических руководителей Красной Армии на Урале и в Твери. После Гражданской войны находился на ответственной партийной и хозяйственной работе в Твери, а с 1924 по 1934 годы Андрей Александрович Жданов возглавлял Нижегородскую областную и Горьковскую краевую партийные организации. Под его руководством и при активной повседневной поддержке Сталина, Молотова, Калинина, Орджоникидзе, Куйбышева и др. Нижегородский край превратился в мощный индустриально-аграрный форпост страны. В рекордно короткий срок были введены в строй действующих такие гиганты социалистической индустрии, как автозавод», авиазавод, Балахнинский бумкомбинат, машиностроительный, станкостроительный и др. заводы. Была проведена коренная техническая реконструкция Красного Сормова, Красной Этны, Двигателя революции, заводов им. Ленина, им. Воробьева, Выксунского, Кулебакского и Горьковского металлургических заводов и др. Были построены новые заводы и введены огромные мощности на предприятиях Дзержинска, который позднее стал самым крупным центром химической промышленности страны.
Были введены в эксплуатацию Балахнинская ГРЭС, ТЭЦ автозавода, начато строительство Игумновской ТЭЦ, построены тысячи километров магистральных и распределительных электросетей и «лампочка Ильича» пришла в рабочие кварталы, все райцентры, многие деревни, Была проведена огромная работа по ликвидации неграмотности. Были построены сотни жилых домов, школ, пионерских лагерей, детских садов и яслей, больниц, ФЗУ, РУ, десятки техникумов, стадионов, сотни библиотек. Были открыты институт инженеров водного транспорта и инженерно-строительный институт, а также институт иностранных языков.
На базе Горьковского университета открыты медицинский и сельскохозяйственный институты. Открыты сотни кинотеатров, десятки домов пионеров, музеев, в том числе мемориальный музей Я.М. Свердлова и художественный музей, на открытие которого приезжал А.В. Луначарский и которому А.М. Горький подарил много картин, в том числе все картины Рериха и ряд картин Кустодиева. Были организованы десятки МТС и совхозов, сотни колхозов. В Горьком было построено прекрасное здание индустриального института и за 14 месяцев мосты через Оку и Волгу, а также многие уникальные объекты жилья, промышленности и соцкультбыта. К проектированию Соцгорода автозавода были привлечены выдающиеся советские зодчие-братья Голосовы, авторы комбината «Правда» в Москве. На месте бывших дач буржуазии открыты десятки домов отдыха и ряд санаториев.