Лубянская ласточка

Мадам Натали любила эту страну еще и за то, что Ливан подарил ей в самом начале антикварного бизнеса покупателя, положившего, как она считала, начало грандиозному успеху мадам на этом поприще. Тогда ее подельник и, разумеется, любовник Рене Тапи заказал копию с нелегально вывезенной ею из Москвы иконы Андрея Рублева (той самой «жемчужины» коллекции Бутмана). Подлинник остался у Натали. Икону продали ливанскому богатею из христиан – последователю византийской церкви.

«С Рене у нас был роман… Потом я полюбила Бейрут… И, кстати, самолеты я тоже люблю… Тепло, еще теплее… – Натали чувствовала, что цепочка вот-вот замкнется. – Душка Джамаль. Теплое, ленивое море, а по нему скользит тень… Тень истребителя. Но в тот раз, когда зашел разговор о самолетах, это был не истребитель. И тени не было. Потому что солнце уже село. Почему же я…»

Так, так. Отодвинувшись от любовника, она зарылась лицом в подушку.

– Погоди, дорогой, я устала. – Она кокетливо отвела руки вновь воспылавшего страстью банкира. «Я должна вспомнить, должна. Это было у Джамаля… Ну да!» И она скрупулезно – эпизод за эпизодом – начала восстанавливать в памяти тот прекрасный вечер возле лагуны.

Ужинали на террасе, любуясь свечением ночного моря, ненавязчиво звучал вдалеке страстный грудной голос Далиды. Большие корзины цветов, охлажденное шампанское… Мелькнул огнями в ночном небе самолет и, сделав круг над морем, пошел на посадку.

– Гражданский, – машинально отметил вслух Мустафа.

– Почему ты так решил? – спросила Натали, отщипывая крупную янтарную виноградину. – Ведь, кроме огней, ничего не видно.

– А у военных свой аэродром, и они заходят с другой стороны города.

– А-а, – протянула Натали. – Слушай, Мустафа, признайся по-честному – ты не жалеешь, что служишь в гражданской авиации? У военных, наверное, интереснее. Техника другая, управляют ей отчаянные ребята… Да и денег, наверное, больше.

– Нет, с меня хватит. Я свое на «миражах» отлетал. Отличная машина. Между прочим, из-за истории с ней мой шеф надолго угодил в тюрьму. Впечатлений до конца жизни хватит.

– Это как?

– Денег больших захотелось шефу. Сразу и много. Их ему всегда не хватало. Был известным плейбоем. Ну и связался с русскими.

– Расскажешь? Или секрет? – Она спросила больше из вежливости. – Дело-то прошлое.

– Давно уже не секрет, хотя шума было много, тихого шума – если ты, дорогая, понимаешь, что я имею в виду. Так вот. Наша военная авиация укомплектована французскими истребителями-перехватчиками. Зовут этот чудо-истребитель «мираж».

– Романтическое название, – протянула Натали.

– Вот Москве и захотелось получить экземпляр. Русский разведчик вышел на нашего шефа Хасана Бадави. Бадави – отличный пилот, в недавнем прошлом майор ливанских ВВС. Ему пришлось уйти из военной авиации из-за карточного скандала. Назанимал кучу денег, но так и не смог отдать вовремя долг. Естественно, хотя Хасан и перешел в гражданскую авиацию, но связи, весьма приличные и крепкие, в кругу бывших коллег остались. И Бадави начал осторожно прощупывать обстановку в поисках подходящего человека. С чьей-то помощью нашел он одного летчика. Звали его Махмуд Маттар. Хасану отрекомендовали Маттара как классного пилота, летавшего на «миражах». Бадави принялся обрабатывать его, и тот, разумеется за большие деньги, пообещал угнать облюбованный Советами «мираж-Ш».

– Ничего себе! – Ей полагалось что-то сказать.

– Я скажу тебе, дорогая, что «мираж-Ш» – это исключительная техника. Истребитель, способный сбросить атомную бомбу на Москву и вернуться домой.

– Боже! – поежилась Натали. – Неужели была такая задача?

– У нас, конечно, нет. Ты знаешь, на Ближнем Востоке два лагеря: арабские государства и Израиль. Москва традиционно поддерживала нас… Америка – Израиль. Какие тут атомные бомбы? А у европейских стран, где были на вооружении эти самолеты, очевидно, была. Ну, нашел Хасан русскому этого Маттара. Тот согласился, а когда дошло до самого главного момента, оказалось, что пилот – наш контрразведчик. Русским устроили западню. Перестрелка в центре города в одном из зданий вблизи советского посольства была страшная: Маттар погиб и еще погибло четверо полицейских.

– А русские? – медленно потягивая ананасовый сок, лениво спросила Натали.

– Те – вроде живы, хоть и выносили их полумертвыми. Советское посольство добилось их немедленной отправки на родину. Что с ними было дальше – известно одному Аллаху. Ну а здесь, в Бейруте, состоялся закрытый суд. Я считаю, мой бывший шеф легко отделался – повезло. Попал лишь в тюрьму. Правда, об этом событии вообще мало кому было известно. Большая политика! Русские нажали на все педали на всех уровнях в арабском мире – и дело замяли, в прессу так ничего и не просочилось, кроме одного короткого сообщения.

…Вот о чем шла речь в ту дивную ночь. Потом разговор перешел на излюбленную тему Джамаля – как прекрасен был Бейрут до войны. И кто ж тогда знал, что вскоре столица Ливана будет содрогаться от ракетно-бомбовых ударов. Автоматные очереди и взрывы гранат заменят гудки автомобилей и музыку, доносившуюся из кафе, а красивейшие здания ливанской столицы будут лежать в руинах.

Итак, снова «мираж»… и Россия. Натали прикинула: пятнадцати минут, что она проведет в душе, вполне хватит для того, чтобы разработать – ну, в общих чертах – план действий. Едва заметные, но стройные его очертания вырисовывались – одно за другим – в ее компьютерном мозгу.

– Милый, я иду в душ, потом быстренько начну одеваться, а ты пока подумай: во что твой банк и французское правительство могут оценить услугу, которая обеспечит вам голоса Национальной ассамблеи. Понял, милый?

Омар вытаращил на нее свои масленые глаза и, казалось, лишился дара речи. Удивление, надежда, недоверие и восхищение – вся гамма разнообразных и противоречивых чувств отразилась в его взгляде. Восхищение сменялось недоверием, а подозрительность надеждой. Он, разумеется, хорошо знал Натали, имел достаточное представление о ее «подвигах» в сфере финансовых махинаций и политических интриг. Пропустить мимо ушей такое нахально уверенное заявление, как бы невероятно оно ни звучало, упустить такую возможность Омар не мог себе позволить. Банкир, даже влюбленный, не должен терять хватки, иначе какой он банкир?

Натали мягко соскользнула с кровати, встав во весь рост рядом с Омаром, – бедняга лежал, приподнявшись на локте, и не отрываясь смотрел на возлюбленную. Чего же сейчас он больше жаждет – согласия Национальной ассамблеи или эту женщину?.. Проверим. Она грациозно изогнула спину, соблазнительно отставив прелестную попку и грациозным движением обеих рук взяла в ладони полные груди.

Результат, как всегда, оказался взрывоопасным. «Эффект зажженной спички, брошенной в бензин», – много лет назад назвал свою реакцию на подобную позу Пьер Легаре.

Краешком глаза Натали углядела, как Омар безошибочно отыскал в этом королевстве зеркал наиболее соблазнительный ракурс ее обнаженного тела. Тяжело дыша, он приподнялся и сел, уставившись в зеркала, словно зритель в первом ряду партера в театре, где дают превосходный спектакль. И где он – участник этого действа и одновременно наблюдатель, щедро оплативший зрелище. Очень щедро…

– Милая, любимая, наслаждение мое, – шептал возбуждающийся на глазах Омар.

От избытка чувств он часто переходил на арабский, и тогда слова любви и желания звучали особенно страстно. Увы – призывы остались без ответа. Любимая как раз заканчивала подсчет своих комиссионных. Омар как мужчина давно уже не так сильно волновал Натали, но реакция любовника все же подействовала на нее – поднялись груди и встали торчком затвердевшие соски, легкий трепет пробежал по позвоночнику, сладким теплом окутав талию и бедра.

«Как мало мне становится нужно…» – грустно подумала она. Омар, наконец, оторвался от обеих Натали – и настоящей, и той, которая в зеркале.

– Что ты хочешь этим сказать? Что ты задумала? – хрипло прозвучал голос вернувшегося к действительности банкира.