Как убить золотого соловья

– Чао! – крикнула вслед Богунка.

Отпирая дверь своей квартиры, я слышал телефонный звонок. Но пока добрался до телефона, чтобы снять трубку, аппарат онемел. Я распахнул окно.

Свежий воздух с несколько сниженным в этот поздний час содержанием смога ворвался в комнату. В глазах защипало от тумана.

Я надел джинсы и майку и включил магнитофон. Завтра неделя с того дня, как убили Зузану. Одна из ее фотографий валялась под журнальным столиком. Я, как зачарованный, смотрел на нее с дивана, и тут позвонили в дверь.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, товарищ капитан.

– Можно войти?

– Разумеется, – гостеприимно сказал я. – Чем мне вас угостить?

– Мне передала жена, что вы меня искали, – объяснил Грешный, снимая пальто. – А угостить меня в такое время можно чем угодно, кроме кофе.

– Хорошо, – кивнул я, усаживая капитана. – Так вот, я был у Гертнера и должен вам кое-что сообщить.

– Слушаю.

Я подошел к окну. Ночная улица была пуста. Почти. Если не считать седого пижона перед моим домом. Наверное, ночное свидание, подумал я… А потом рассказал капитану то, что узнал от Томаша Гертнера.

– Гм, – серьезно отозвался капитан, когда я кончил, – благодарю вас, пан Бичовский.

– Не стоит.

– А теперь послушайте меня. Предоставьте, пожалуйста, все дальнейшее ведение следствия нам. Вы порадуете меня, если до воскресенья и носа не высунете из своей квартиры. И не принимайте незваных гостей, – сказал капитан и поднялся.

Я проводил его к двери.

– И не забудьте: никаких неожиданных посетителей!

– Это предостережение?

– Да, – серьезно подтвердил Грешный.

– Беспокоитесь о моей безопасности? – пошутил я, вызывая лифт.

– Беспокоюсь, – так же серьезно сказал капитан и подал мне руку. – До скорого свидания.

– Можно еще один вопросец? – остановил я капитана. – Кто невеста Добеша?

– Вы еще не знаете? – проговорил капитан, скрываясь в кабине лифта. – Это же будущий заместитель главного редактора «Подружки», Геда Маркова, ваша бывшая жена.

Я вытаращился на сомкнувшиеся дверцы лифта, с трудом приходя в себя. Значит, Геда, моя бывшая жена, но как это понимать?

Я пошел закрыть окно. Седой пижон все еще торчал у дома. Вот появился капитан. И направился к пижону. Я видел, как сблизились обе фигуры. Зажглись огоньки сигарет. И мне стало ясно, что капитан предостерегал меня всерьез. И что с этого момента меня взяли под наблюдение, точнее, охраняют. Капитан быстро зашагал к служебной «Волге». Мой ангел-хранитель поглядел наверх. Я медленно закрыл окно. На столе стояли две нетронутые рюмки с красным вином. Я машинально опрокинул в себя сначала одну, а потом и другую. Как скривилась бы Геда! Кто так пьет вино…

Я снова включил магнитофон. Это была кассета с песнями Зузаны. И я прибавил громкость до максимума, чтобы заглушить все эти бессмысленные слова и слышать только ее голос.

Не знаю, сколько прошло времени до тех пор, как мне опять кто-то позвонил в дверь. Я встал с дивана и выглянул в окно. Пижон спокойно прогуливался перед домом.

«Черт побери, что он, не видел, что ко мне кто-то идет?» – раздраженно подумал я.

Звонок повторился, причем теперь звучал еще настойчивее. Я быстро огляделся. Увы, в квартире с центральным отоплением по руку не попадется кочерга… Я схватил тяжелый медный подсвечник и пошел открывать.

– Послушайте! Что же это такое, молодой человек?! Как при таком грохоте прикажете спать?

На пороге стоял сонный инженер Визнер в полосатой сине-белой пижаме, в серых тапочках и с горящими в праведном гневе глазами.

– Ах, это вы!

Инженер Визнер замер, и его колени под пижамой задрожали.

– Пардон… Не буду вам мешать, иногда, бывает, поспешишь… Чудесная музыка! Слушайте, сколько вам хочется.

Я какое-то время непонимающе смотрел на соседа. Лишь потом до меня дошло, что моя рука напряженно сжимает подсвечник. Меж тем инженер пятился по коридору, не сводя с меня внимательного опасливого взгляда.

– Извините, – пробормотал я, опуская подсвечник.

– Ничего-ничего, вам не за что извиняться, это мне следовало бы… Спокойной ночи, – лепетал сосед, и я слышал, как он с облегчением захлопнул дверь.

На мгновение я закрыл глаза, потом поставил подсвечник на полочку и только после этого набрался сил запереть входную дверь. Затем вернулся в комнату, сел на диван и, спрятав лицо в ладонях, истерически расхохотался.

39

– Видел бы меня папа, – поежилась Яна.

– А что ты ему сказала?

– Что иду на «Проданную невесту».

После обеда я заходил к Добешу. Мне открыла его мама.

– Надо же – Честик!

– А Карела нет дома?

– Нет, Честик. – Пани Добешова всплеснула руками. Они уехали в Карловы Вары покупать стекло.

– А вы что же, в гости?

– Так свадьба же, – доверительно сообщила пани Добешова, – свадьба в воскресенье, надо помочь готовить. Только не делай вид, что ничего не знаешь, – улыбнулась мама Добеша, – Карел и Геда тебя, конечно, пригласили. В Врбове, как про это узнали, тут же пошли разговоры… Известно, люди всегда болтают, когда невеста второй раз замуж выходит. Городок-то маленький, а Гедушку все помнят твоей женой!

– А вы не знаете, пани Добешова, – я старался выглядеть по возможности естественно, – когда они вернутся?

– Да поздно, – озабоченно ответила пани Добешова, – вечером они ведь должны идти на премьеру…

– На премьеру?

– Ну да, – кивнула пани Добешова, – Карлик сказал, раньше полуночи нас не жди, мол, у Томика Гертнера нынче премьера.

– Понятно, – сказал я, – большое спасибо.

– Не за что, Честик. Может, передать что?

– Спасибо, пани Добешова, не надо. Я тоже буду вечером на премьере.

И вот мы пришли сюда с Яной, и я с сожалением отдавал себе отчет в том, что пренебрегаю советами капитана. Перед входом в помещение жижковской Малой сцены в освещенной витрине висела от руки написанная афиша: «ТОМ ГЕРТНЕР – АНДИ АРНОШТ. ЗВЕЗДА ЛЕТИТ В НЕБО». А в скобках значилось: мюзикл в двенадцати действиях с антрактом после действия шестого.

– Видел бы меня папа, – усмехнулась Яна и показала на афишу.

Я не мог ручаться, что эти ее опасения не подтвердятся. Уже в трамвае мне почудилось, что вместе с нами на Жижков едет кто-то знакомый. Он стоял на задней площадке, был элегантно одет и седовлас. И я бы сказал, что вид у него был невыспавшийся.

Перед зрительным залом в небольшом помещении теснились раздевалка и буфет. В одном из углов к тому же были свалены поломанные стулья. А в дверях зала стоял Том в новом смокинге и встречал входящих сияющей улыбкой. Яна потянула меня за рукав:

– Вон тот человек мне как будто знаком.

Я оглянулся в том направлении, куда мигнула Яна. Там стоял Милонь Пилат. Он кивнул, приветствуя меня, Яну же игнорировал. Ему, видно, просто не пришло в голову, что он ее может знать… Впрочем, это было вполне понятно.

– Привет. – Я подал Тому руку.

– Привет, – отозвался Том и заулыбался. – Твоя песня идет у нас в самом начале.

– Я рад. Добеш вроде тоже хотел прийти, – добавил я, понизив голос, – его еще нет?

– Добрый вечер, – поздоровалась Яна.

Я отдал ей билеты.

– Пожалуйста, пойди займи места.

Томаш испуганно взглянул на меня:

– Еще нет… Слушай, Честмир, может, я не расслышал, может, ошибся?

Мимо нас в зрительный зал прошествовал седеющий пижон. И не один. С ним было еще двое поклонников любительских мюзиклов, и предъявил он сразу три билета.

– Теперь это их дело, – пожал я плечами.

Компания седеющего пижона скрылась в зале.

– А ты говорил с Грешным?

– Говорил.

– Ну ладно, – вздохнул Томаш. – Сейчас начнется. Ты думаешь, Добеш явится?

– Должен, – сказал я. – Ну, ни пуха тебе и Анди!

– К черту…

Я оглядел зальчик. Он насчитывал около ста мест и был почти полон.

Занавеса не было; декорация на сцене изображала, скорее всего, провинциальный вокзал. На заднике, вблизи от нарисованных на нем стрелки и шлагбаума, даже клевали что-то три курицы.